Ответственность за выполнение мероприятия по празднованию Дня Победы директор возложил на руководителя партийной организации совхоза товарища Иванова. Сам Иванов любил такие праздники и с утра уже бегал вокруг машин, отправляющихся на митинг, с большим списком, в котором отмечал прибывающий народ. Посещение таких мероприятий всегда было почти стопроцентным, потому что отсутствие на них без уважительной причины администрацией, партийным и профсоюзным органами не поощрялось, и индивид, не исполняющий свой гражданский долг, мог много потерять уже в бытовом смысле: отпуск в хорошее время года, путевку в санаторий и в пионерский лагерь для детей, лишиться какой-либо награды в профессиональный праздник и многое другое. Правда, на День Победы никого уговаривать не приходилось: Девятое мая – святой праздник. Более половины работников совхоза прошли огненные дороги войны, многие ранены, имеют высокие награды, да и ни одну семью в совхозе не обошла горечь потери родных и близких в военные годы. После митинга автобус и крытые машины подвезли народ прямо к столовой.
Ответственным за проведение поминок уже сам себя назначил все тот же Иванов. Командовал, кому где усаживаться, вдохновенно и пафосно говорил на гражданской панихиде хорошие слова о замечательном земляке, друге, муже и родственнике, который в расцвете своих сил по определенным причинам покинул их общество.
Валюха в траурном наряде держалась еще молодцом, только черные круги под глазами наглядно показывали, сколько сил требовалось, чтобы держать себя в руках. Сашкина мать на поминках не присутствовала – с сильнейшим сердечным приступом находилась в больнице. Затягивать траурное мероприятие не стали, и через пару часов народ постепенно стал расходиться. Все были довольны, что любимцу публики Сашке устроили такие роскошные проводы.
На улице с моря клубами надвигался густой туман и заполнял окрестности сплошной пеленой. Соседка Машуня Матросова из этого явления сделала вывод:
– Будет, наверно, какое-то диво.
Родственники решили переместиться домой и тесной компанией еще продолжить поминки. Тут же следом увязался и Иванов, который и там пытался присвоить роль тамады. Налили по рюмочке. На столе стоял Сашкин портрет с черной траурной лентой и стакан водки, накрытый куском черного хлеба. Парторг вновь оседлал своего конька и стал произносить какую-то длинную тираду.
Вдруг в сенях что-то загрохотало, стукнуло о пол пустое ведро, и было слышно, что кто-то зацепился за выставленный комод, который вынесли в сени по причине отсутствия места для установки поминальных столов, упал и долго не мог встать. Иванов, с налитой рюмкой водки в руке, прервал свою пламенную речь, подошел к входной двери и попытался открыть ее, но она не поддавалась – чем-то была прижата. Парторг вернулся к столу, поставил рюмку и вновь направился к двери. Мужик он был еще довольно крепкий. Навалился на дверь, и та медленно стала открываться. Все взгляды устремились на дверной проем. В темноте что-то большое и белое поднималось с пола, переступило порог, и у гостей, как потом сами рассказывали, от ужаса встали волосы дыбом.
В белой шубе с шарабаном на плече, в котором было слышно, как гремели стекла от разбитой колбы термоса, с шапкой в руке стоял и улыбался Сашка. Соседка бабка Марфа торопливо перекрестила свой лоб:
– Свят, свят! – потом перекрестила и Сашку:
– Изыди! Но Сашка никуда не исчез, все так же улыбался и пытался снять лямку шарабана. Никто не мог сказать, сколько длилась эта немая сцена.
Вдруг одна из женщин завопила, и началась всеобщая женская истерия, кто-то упал в обморок, и лишь вдова сидела, как ни в чем не бывало, даже не моргнув глазом. Мужики, которые смогли через обморочных соседок выбраться из-за стола, кинулись к Сашке, щупали его, хлопали по плечу, кричали:
– Сашка, живой!
Постепенно все стали приходить в себя и обратили внимание на вдову. Валюха по-прежнему находилась за столом и не шевелилась, и тут только поняли, что она давно пребывает в глубоком обмороке, сидя с открытыми глазами. Женщины унесли ее в спальню, уложили на кровать и как могли приводили в чувство. Сашку усадили за стол. Увидав изобилие спиртного, навел резкость, его заинтересовал стакан водки, накрытый куском хлеба, и потянулся за ним. Взял водку, а в другую руку – кусок хлеба, выпил и закусил.
ТУТ начало уже опубликованного рассказа "Синь-камень"
ТУТ начинается рассказ "Театралы"