Чему учит эта книга? Да идите вы лесом!
Какой текст стал классикой на наших глазах и почему сейчас читают больше, чем когда-либо? Детский писатель, редактор журнала «Переплёт» и учитель литературы лицея «Ковчег-XXI», прошлой весной Алексей Олейников вместе с художником Тимофеем Яржомбеком выпустил графическую поэму «Соня из 7 “Буээ”», которую с уверенностью можно назвать одной из самых нашумевших российских книг для подростков 2019 года. Сейчас авторы уже работают над продолжением, а пока мы встретились с Алексеем Олейниковым, чтобы поговорить о «Соне», а также об актуальных жанрах, проблемах преподавания литературы и многом другом.
Алексей, все ваши произведения очень разные. Сначала был сборник рассказов «Велькино детство», потом научная фантастика, фэнтези, пьеса «Хлебзавод» и вот графический роман в стихах «Соня из 7 “Буээ”». Откуда такая мультижанровость?
Алексей Олейников: Наверное, мне просто хочется пробовать разные вещи. Я не понимаю, как можно все время писать про одно и то же. С другой стороны, мне кажется, что мультижанровость – поиски разного инструмента, а темы у меня везде как раз похожие, просто я стараюсь на них смотреть под множеством углов. Если анализировать творчество любого писателя, то зачастую у него найдется несколько центральных тем, которые он по-разному раскрывает. Как, например, Сэлинджер, писавший всю жизнь фактически один растянутый роман в разных форматах.
Как-то вы сказали, что сегодня особенно актуальны большие стихотворные жанры и графические романы. Почему?
Алексей Олейников: Думаю, это как раз та самая история, когда «у кого что болит, тот о том и говорит» (смеётся). Что касается эпических поэм, в детской и подростковой литературе их сейчас практически нет. Но я лично тоскую по большим стихотворным текстам, какие делал в своё время Чуковский. У нас много отличных детских авторов, которые сочиняют стихи для малышей и младших школьников, но для тех, кто постарше, почти никто не пишет. И, само собой, малышовая поэзия, как правило, короткая. А мне кажется, время для эпоса пришло.
Что касается комиксов, то потихоньку появляются люди, готовые понимать язык графического романа. Более того, многие подростки сами рисуют комиксы – в таком возрасте это органичный способ рассказывать истории. Поэтому мы движемся к тому, что в России должны появиться хорошие графические романы. Может быть, я выдаю желаемое за действительное, но у меня есть такое чувство, и мне не одному так кажется: налицо некоторая исчерпанность форм традиционной прозы. Я не говорю сейчас про взрослую литературу, не будем забегать на лужайку Галины Юзефович, но в детской мы уже научились делать реализм, школьные истории и даже фэнтези худо-бедно. Но все эти формы повторяют то, что уже было, а культура, как известно, движется от отрицания, она всегда переделывает старое и создаёт на этих обломках что-то новое.
«Соня из 7 “Буээ”» – как раз попытка объединить и графический роман, и поэму. На одной из презентаций вы говорили, что идея возникла отчасти из преподавательского опыта и наблюдения за учениками…
Алексей Олейников: Я, скорее, опирался на имя и отчасти на визуальный образ одной из моих бывших учениц. Фактически я украл некоторые элементы её облика и какие-то небольшие детальки. Понятно, что Соня реальная – совершенно не такая, какой вышла у меня.
То есть вы даже имя оставили? Ученица не обиделась?
Алексей Олейников: Она была очень удивлена, но мы потом нормально с ней поговорили. Изначально она уехала в Лондон, и я думал, что она не вернётся и не узнает. А она вернулась. И, придя с друзьями в магазин, увидела эту книжку. Там комедийный случай. Сначала все начали смеяться: «Смотрите, Соня!», а потом она видит фамилию автора и говорит: «Это мой учитель литературы». Но там нет ничего биографического, всего лишь несколько деталей внешности.
А почему вы остановились именно на этом образе?
Алексей Олейников: Чёрт его знает, думаю, реальная Соня очень выделялась на общем фоне, даже учитывая, что я преподаю в довольно нестандартной школе. В книге тоже речь об особенном человеке, живущем в своём собственном мире. И я начал думать именно про такого человека – как ему в школе, что с ним происходит, что у него в голове.
Когда книга вышла, она подавалась как рэп-комикс. Откуда «рэп»? Ваши стихи больше напоминают поэзию футуристов…
Алексей Олейников: Поэзия футуристов – да, там есть куски в таком стиле, но в некоторых местах есть и элементы рэпа, хотя действительно не везде. Я бы сказал, что это политика издательства, потому что рэп тогда на волне был. Я не возражал, можно называть книгу «рэп-комикс», а можно – графическим романом в стихах. Это для меня непринципиально.
«Соню» частенько упрекают в том, что она описывает ситуацию кризиса, но не предлагает никакого выхода…
Алексей Олейников: Многие считают, что в книге должно быть педагогическое начало, что детям надо показывать некий позитивный выход из кризиса. У отдельных авторов это органично и качественно получается. Другие авторы – я в их числе – предпочитают следовать за искусством и не вкручивать в текст назидательных элементов. Некоторые просто детей больше любят, чем я (смеётся). А если серьёзно, я же пишу текст не для пятилетних детей, а для условно среднего и старшего школьного возраста и для тех, кто помнит себя в это время. Уверен, что в «Соне» нет депрессухи. Пару раз я был удивлён, когда мне сказали, что героиня в финале кончает с собой. Там этого даже близко нет! Наоборот, я считаю, у «Сони» довольно позитивный конец.
Тогда в чём он заключается?
Алексей Олейников: Были разговоры, мол, вот героиню травят, а она вместо того, чтобы найти конструктивный выход и построить отношения с одноклассниками, решает углубиться в творчество и самокопание. Классическое «Чему учит эта книга?». Да идите вы лесом! Потому что не все хотят налаживать отношения с одноклассниками и далеко не со всеми одноклассниками их вообще имеет смысл налаживать. Это история про девочку из седьмого класса, которая выстраивает свой мир и черпает из него жизненные силы, а не пытается подружиться со всеми и быть всем милой. На это тоже требуется большая сила – чтобы быть другой, признать свою инаковость. Героиня её признаёт и понимает, что в этой инаковости – её сила. В этом выход.
Вы успели проговориться, что сейчас готовите продолжение «Сони». Это будет тот же формат?
Алексей Олейников: Незаконченный черновик уже больше, чем вся первая часть. Я снова работаю с Тимофеем Яржомбеком. Но по содержанию книга получается совершенно другая, потому что действие происходит в девятом классе, и Соня повзрослела. Очевидно, что она вошла в возраст осознанного выбора. Если в седьмом классе человек определяет границы между собой и друзьями, пытается мучительно социализироваться, то в девятом начинается поиск того, что тебе важно в жизни. Ведь именно для старших классов так актуальны эти разговоры на тему «Ради чего мы живём?». Сартр, Камю, Достоевский, какая-нибудь Айн Рэнд становятся очень популярными авторами. Поэтому в новой книге возникнут темы посложнее: политика, возможно, любовь, самоопределение.
Камю и Сартр популярны у старшеклассников. А какие ещё книги сейчас читают школьники?
Алексей Олейников: Это тема для большого исследования. Есть хиты, которые могут затрагивать всех. Например, фэнтези-серия «Часодеи» для 4-5 класса, хотя они ориентированы на 6-7 класс. «Гарри Поттер» – то же самое, он уже фактически стал классикой. К 9-му – ребята переходят на взрослую литературу, если вообще продолжают читать. Всегда есть устойчивый сегмент комиксов и манги – небольшой, но с очень увлечённым сообществом.
Школьную программу и золотой фонд советской литературы выбирают либо по принуждению, либо те, у кого во взрослом окружении кто-то явно плотно занимается с ребёнком чтением. Таких детей всегда видно, потому что они, как правило, вообще не понимают, кто такой Танос или Доктор Кто, но прекрасно знают, допустим, всех героев Гайдара. Эти школьники зачастую очень образованные, интеллигентные, умеют себя вести, но они оторваны от читательского опыта своих сверстников, и это не всегда им на пользу.
Существует мнение, что школьники мало читают, и многих взрослых это беспокоит.
Алексей Олейников: Мне кажется, те, кто реально занимается детской и подростковой литературой, так не считают. Это, скорее, либо родители, либо некоторые чиновники, которым надо произнести очередной спич на тему того, что у нас загибается литература, и они выдают этот набор штампов из разряда «Мы теряем наше поколение», а весь подтекст – дайте денег.
То есть беспокоиться не о чем?
Алексей Олейников: Для начала нужно разобраться, о каком типе чтения мы говорим. Если о развлекательном, то теперь читают больше, чем, например, в 80-е годы, просто потому что есть гораздо больше каналов потребления текстов. Например, существуют фанфики. Это огромное пространство – больше миллиона посетителей в месяц только на сайте. Дети читают, пишут, комментируют друг друга. Я не говорю о качестве этих текстов – насколько они ценны с точки зрения классической литературной иерархии. В целом, потребность писать и читать сейчас реализована шире, чем раньше.
А если мы говорим про традиционное чтение?
Алексей Олейников: Оно тоже никуда не делось, хоть и сузилось. Но оно не исчезнет, то есть люди читают, и выясняется, что бумажная книга не проигрывает. Потому что ты можешь легко остановиться, у такой книги не сядет батарейка, она помогает отвлечься от виртуальности – офлайн-носители по-своему выгодны. Более того, книга становится аксессуаром и входит в новую, тактильную область отношений. Электронный текст аксессуаром не сделаешь, с ним не может быть такого лично-телесного контакта, как с любимой книжкой.
Школьная программа сейчас не слишком строга к выбору конкретных книг, но тем не менее она существует и есть ЕГЭ с его списком литературы. Что бы вы добавили или, напротив, убрали из неё?
Алексей Олейников: Давайте я тут немного по-другому отвечу?
Давайте по-другому.
Алексей Олейников: Лучшее, что может сделать министерство образования, – уйти в тень и не отсвечивать. Люди и без него разберутся, что преподавать своим детям. То есть преподавание литературы и любых других свободных искусств должно быть отдано на откуп учителю, который будет договариваться с родителями и со школой. В идеале это предмет договора трёх сторон, и всё! Объясню – у министерства образования есть ЕГЭ. Оставьте свой входной экзамен, если вы хотите играть в эти игрушки, но не контролируйте содержание программы!
Но ведь ЕГЭ тоже предполагает определённый список литературы.
Алексей Олейников: Да. Только сейчас всё формализовано до такой степени, что мы изучаем определённые тексты в определенное время и уже не можем сдвинуться. Раньше содержание могло варьироваться, а теперь нет. «Вот в этом году про былины, а в следующем про Тараса Бульбу» – это отвратительное начётничество, которое не имеет никакого отношения к преподаванию литературы! Дети разные. Если продвинутому филологическому классу зайдёт «Дубровский», то детям из спального района, где половина не очень хорошо говорит по-русски, «Дубровский» никак не зайдёт. В идеале я бы, конечно, убрал и ЕГЭ как госэкзамен, а сделал бы частные экзамены и много конкурирующих университетов – это было бы намного честнее. Те родители, которые хотят, чтобы их дети сдавали литературу в полном объёме, будут искать школы и места, где литературу преподают глубоко. Короче, я категорически против регуляций.
Вы четыре года учились в МАИ, но потом бросили и поступили в Литературный институт. Это было сложное решение? Кардинально поменять свою специальность, когда столько пройдено?
Алексей Олейников: Не было это сложным решением (смеётся). Это было паническим бегством. Я понял, что просто не в состоянии больше находиться в МАИ. Не потому, что не справлялся, я уже сдал строймех, сопромат, пришло время выбирать специальность и начинать думать над дипломом. Это образование мне до сих пор помогает, но тогда я не получал никакого удовольствия от учёбы. Ещё немного, и, наверное, впал бы в депрессию, потому что было очень тяжело.
А почему выбрали именно Литературный институт?
Алексей Олейников: Я с 13-14 лет начал писать рассказы и стихи. Просто никому их не показывал. Уйдя из МАИ, пару лет просто болтался, где-то подрабатывал, перебивался, поскольку специальности не было. А потом рискнул и отдал документы в Литературный институт – и все получилось!