...Наступает лето 71-го года. Белые ночи, тополиный пух. По системе конспиративных звонков узнаю время и место следующего концерта. Обзваниваю прикрепленных ко мне и договариваюсь о встрече возле Финляндского вокзала. Конспирация все-таки у нас плохая. Все конспиративные группы договариваются о встрече там же. Человек где-то пятьсот джинсовых волосатиков набивается в трамваи, и едет в ночи, пугая случайных пассажиров. Собираю со своих по три рубля, после я сдам собранное Артемьеву.
Новая подпольная акция проходит под видом съемок фильма о протестующей западной молодежи. Опять в Ленинграде на гастролях «Скальды», опять они после официального концерта приехали поиграть с нами.
Сейшен проходит на пять с плюсом. Затем осенью того же года еще несколько. Оказавшись в лирических отношениях с одной барышней, приближенной к Артемьеву, я узнал вот что:
- Вы просто солдаты, а я уже лейтенант.
- Какой еще лейтенант?
- А такой. У нас жесткая организация. Артемьев – генерал, Коля – полковник. И еще несколько лейтенантов.
- Это еще зачем? – удивился я.
- А затем! На этих сейшенах будут собираться средства для свержения советской власти!
Честно говоря, я не поверил, лишь отмахнулся. Но сомнения зародились. Стал я ими делить с музыкантами из других групп. В итоге получил приглашение на съезд Федерации. Мы с Марским приехали в пивной бар «Медведь», находившийся напротив Таврического сада. Кроме участников съезда, никого более в «Медведь» не впускали. На съезде разбирали мое персональное дело и просили покаяться. Я Артемьева послал – в ответ рок-группу «Санкт-Петербург» приговорили к остракизму. Более мы на сейшенах Поп-федерации не выступали – ходили как зрители. Как сообщила подружка-лейтенант, один из подпольных приемов выглядел так: Артемьев звонил в какой-нибудь райком комсомола, представлялся директором картины о бунтующей западной молодежи, который снимается на «Ленфильме». Просил помочь подобрать зал. Комсомол помогал – никто ни разу не пытался проверить информацию. Поздней осенью Артемьева арестовали.
Каждый из музыкантов Поп-федерации получил по повестке на улицу Каляева. Там, в следственном отделе, мы сидели в долгом коридоре, поджидая своей очереди,
Выяснилось: Артемьев носил значок не по праву, и в смысле значка он, собственно говоря, не являлся никем. Усталый человек из следственного отдела механически задавал вопросы: был ли там-то и там-то? Сдавал ли трешницы и сколько? И про речной трамвайчик, и про «Скальдов». Прочтите, распишитесь, свободны.
Судили Арсентьева весело. Это походило на сейшен. В тесном вольерчике на скамейке сидел Артемьев.
Белокурая подруга Артемьева сидела в первом ряду и живо реагировала на действия суда.
Прокурор сказала, но неуверенно:
- В десятом классе подсудимый создал группировку школьников, в которой имел звание фюрера...
Суду прокурор смог предъявить лишь два подделанных Артемьевым бюллетеня, и за это Артемьев после покаянного слова получил год исправительных работ на стройках страны, а Белокурая подруга, также проходившая по делу о бюллетенях, получила год условно. Про деньги, передаваемые нами обвиняемому, речь вообще не шла. Билеты на сейшены не продавали, а то, что я и такие, как я, собирали трешницы и сдавали их в липовую Поп-федерацию, так то - частные пожертвования, которые не запрещены. Да и о свержении советской власти на суде не заикались.
Кстати, Борис Гребенщиков одну свою знаменитую песню начинает так:
- Полковник Васин приехал на фронт со своей молодой женой…
Надо будет при случает его спросить – может быть и он был в курсе военной структуры Поп-федерации.
Вот так в маргинальной среде советских хиппарей тлела искра ваххабизма.
Продолжение тут
- Предыдущая глава
- В начало
- Спасибо, что дочитали до конца! Если тебе, читатель, нравится, жми палец вверх, делись с друзьями и подписывайся на мой канал!