– Зачем тебе столько? – спрашивает женщина на вечеринке, когда я говорю ей, что у меня четверо детей. О том, что в настоящий момент я беременна пятым ребенком, молчу.
Это рабочее мероприятие в самом центре Лондона и вокруг нас снуют официанты, предлагающие канапе. Я приехала сюда из своего дома в пригороде, где оставила детей на мужа.
Как можно объяснить незнакомому человеку, почему у тебя четверо или даже пятеро детей, если у основной массы один, или, максимум, два?
В то время у нас был полный комплект: два мальчика и две девочки – 15-летний Джимми и 12-летняя Долли от моего первого брака, а также 3-летняя Эванджелина и почти 2-летний Дэш. У меня не было никаких причин заводить еще одного ребенка, кроме чувства ненасытного голода, который похож на коктейль из радости и меланхолии, ностальгии и смелости.
Я хотела сказать той женщине, что рожаю снова и снова детей, потому что жадная; потому что в 40 лет, даже если мне будет недоставать сна, свободного времени, секса и денег, у меня будет море безусловной любви. Потому что беременность заставляет меня чувствовать себя сексуальной. И потому что я хочу проверить свое тело на выносливость, бросая ему главнейший физический вызов в жизни – роды. Потому что мой старший ребенок – подросток и на самом деле я боюсь, что материнство скоро закончится.
Но я не могу ей этого сказать, потому что мать не может говорить такие вещи. Вместо этого киваю: «У меня самой пятеро братьев и сестер, поэтому я всегда хотела большую семью».
Когда мой пятый ребенок, Лестер, рождается 5 месяцев спустя, он почти непрерывно плачет. Его маленькие руки и ноги постоянно в движении, он колотит ими как сумасшедший. Кислотный рефлюкс, говорит доктор, и советует только ждать. Единственный способ успокоить малыша — это сидеть и кормить его в одиночестве, в идеале в тихой комнате без света и звуков.
Дэш и Эванджелина ненавидят мое уединение и постоянно выслеживают нас. Мне приходится звонить старшей дочке, чтобы она забрала их. Моя одежда все время в срыгиваниях и я меняю футболку до тех пор, пока в шкафу есть чистое белье. Я хочу наслаждаться каждым мгновением, но как это сделать, если я так сильно устала? Я люблю Лестера каждой клеточкой своего тела, но иногда мне кажется, что я заперта в ловушке.
Знаю, знаю: я добровольно заперла саму себя.
Мой муж всю неделю работает в Лондоне, пока я с детьми сижу дома. Когда Пит возвращается, дети болтаются на нем, отталкивая меня в сторону, как замолчавшую посудомойку, чья роль состоит в том, чтобы вытирать пыль, находить обувь и приносить пальто.
Иногда мне кажется, что мы можем забыть друг друга. Общаясь урывками, мы обмениваемся фразами, которые никогда не заканчиваем. Когда он уезжает на работу в начале недели, мое сердце будто бы падает в пустоту, а в пятницу вечером, когда он возвращается и спрашивает, как прошла неделя, я пытаюсь сказать: «О, прекрасно! Было здорово и интересно, мы делали вот это, и то, и другое…»
Он бы подумал, что я сошла с ума, если бы сказала ему, что очень сильно хочу, чтобы этот период жизни закончился, но в тоже время, сгораю от печали, разбирая одежду 4-месячного Лестера, из которой он так быстро вырос и уже начал отдаляться от меня.
Как объяснить ему, что мой разум играет со мной злую шутку, повторяя, что я не люблю материнство, но в то же время не исключаю рождение шестого ребенка?
Люди думают, что если у вас трое-четверо-пятеро детей, то вы естественная и земная, настоящая женщина. Но я вовсе не такая.
– Я на пределе своих возможностей! – кричу я на детей, швыряя кастрюлю в раковину, чтобы напугать их и заставить меня слушаться. Или пишу Питу: «Когда ты будешь дома!?»
Материнство загоняет меня в те уголки моего сознания, о существовании которых я не подозревала до рождения детей. Достаточно ли я делаю? Достаточно ли я хорошая мать или не очень? Все ли хорошо?
Иногда я выхожу в сад, чтобы сорвать чертополох с лужайки. Он причиняет мне боль и тогда я начинаю чувствовать себя живой. Иногда, нарезая красный перец, я представляю, каково это – провести лезвием ножа по ладони.
Я люблю своих детей всем сердцем. И все же, я вою внутри.
И поэтому моя жизнь как матери всегда была огромным парадоксом. Каждый раз, как только мой ребенок мог сидеть, ползать и есть самостоятельно с помощью ложки; как только он мог провести день без меня, я чувствовала потребность вернуться к началу.
Можем ли мы позволить себе еще одного ребенка? Хватит ли места в нашем доме? Практические вопросы никогда не имели значения, теряясь на фоне того, чтобы вернуться к началу жизни, к центру, ядру вселенной.
Это как голод наркомана.
Разве я могла все это сказать той женщине?
Адаптированный перевод Элисон Робертс из книги «Мои дикие и бессонные ночи: рассказ матери» Кловер Страуд (2020 год).
Подписывайтесь на нас, чтобы видеть больше интересных статей в ленте, и присоединяйтесь к обсуждению статьи в нашей группе Вконтакте.