Когда я был маленький, мне подарили трехколесный велосипед с маленьким красным бубликом вместо руля — и я целый день крутил педали. Это было здорово — я воображал себе, что управляю трехколесной лошадкой, а на самом деле мчался по дорожке. Я даже не знал раньше, что такое велосипед, — я думал, это игрушечная железная птица без мотора и педалей. Правда, я никогда не садился на велосипед — он так скрипел, что, кроме Мишки, я не видел ни одного живого существа в целом городе. Теперь я думал — хорошо бы научиться водить! Я обычно ездил на велосипеде во время каникул в город — поиграть с друзьями, мне нравилось ездить на велосипеде по аллеям и скакать на полянке. Когда я вырос и перешел в школу, меня стала мучить совесть — из-за того, что я мог позволить себе ездить на велосипеде только во время каникул. Тогда я придумал для себя особый метод. Я садился на велосипед и ехал все время прямо. И чем быстрее я ехал, тем сильнее я кричал. Как только я начинал кричать — хотя я знал, что это не имеет никакого отношения к делу, — я поворачивал велосипед и ехал назад. Перемещаясь от одного края аллеи к другому, я начинал орать все громче и громче и радовался, что мне не приходится тормозить на каждом повороте. Я дошел до того, что меня почти ничего не интересовало, кроме велосипеда и белых маек из резины. Во время таких остановок я учился управлять им сам. Это была игра, и мне ужасно нравилось ею заниматься. Все стало на свои места. Я мог ездить по аллее сколько угодно и так далее. Только на руле, конечно, сидеть не следовало. Лучше всего было сесть на велосипед и ехать прямо по асфальту. Тогда тебя не так засыплет песком. Правда, ребята говорили, что сейчас асфальт покрывают глыбами льда – но я не стал их слушать. Ездить по нему так хорошо, что они были не правы. Поэтому я продолжал ездить задом наперед и выписывать на дороге странные замысловатые кренделя. Потом, когда я уже освоил эту технику и стал крутиться на велосипеде по-настоящему, я стал делать это с такой скоростью, что время от времени почти взлетал на воздух. Мне казалось, что вот сейчас я исчезну, а когда я появлялся – солнце уже опускалось за горизонт. На самом деле я всегда умел ехать на велосипеде, потому что мое тело знало все ходы и выходы, которыми я пользуюсь. Я мог, например, прижаться к своему велосипеду, а потом подпрыгнуть и сигануть на нем вверх. Мог соскользнуть на асфальт и обогнуть его по дуге. И так далее. Так вот, мне всегда удавалось легко запрыгнуть на велосипед. Правда, тогда в моем организме начиналось какое-то необъяснимое сокращение мускулов, которое вызывало довольно неприятные ощущения, но, с другой стороны, я чувствовал себя свободным и мог как угодно вести свою машину. Тут уж ничего не поделаешь. Но вот что я вам скажу: на этой скорости я должен был каждый раз тщательно выбирать направление движения. Вы можете думать, что я был маньяком, который старался превзойти сумасшедшую скорость мира и насиловал свою собственную волю. Ничуть не бывало. Я просто проверял и перепроверял эти простые вещи. И знаете, что я сделал? Выходя на улицу со своим велосипедом, я и думать не думал, что человек может испытывать такие удовольствия. А потом я решил сам научиться этим штукам. Я стал ездить, как другие люди, и в два раза быстрее. Тогда я мог не только показываться в утренних витринах магазина, но и оставаться незамеченным для прохожих. Я был счастлив. И вот однажды мне пришла в голову мысль, что велосипед может дать мне во всем выигрыш – скорость, которую он набирает на шоссе, и все то, что он может уместить в своей плоскости. Если я смогу увеличить скорость велосипеда в несколько раз, будет видно весь мир и места под ним. Можно ехать на велосипеде сорок пять минут, и никто не заметит. Это была прекрасная мысль. Особенно если учесть, что на соседних улицах ехать можно гораздо быстрее. Я решил попробовать осуществить эту идею. И как-то утром, когда я ехал по незнакомой улице, я увидел на площади толпу людей. И я подумал, что это какие-то сумасшедшие, которые приехали сюда на велосипедах. «Да, – подумал я, – так и есть. Теперь я знаю, что такое велосипед, в который можно ехать быстрее. Или почти быстрее.». Я проехал вперед, встал в седло, поставил велосипед на подножку и понесся вперед. Вокруг была такая же толпа, но я летел все быстрее. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, я понял: я могу увеличить скорость, просто используя какую-то свою особенность. Я сделал еще один круг – еще и еще, и еще быстрее. А когда я сделал третий круг, я заметил маленькую строчку, где было написано: «Квартал за Кварталом колесо в воздухе», а рядом была вывеска: «Дома свободы». Я рванул вперед, во все лопатки и на полной скорости помчался вперед, от одного перекрестка к другому. Я гонял как сумасшедший, пока не увидел, что после следующего поворота еще один поворот идет налево, а там налево – и мост через Яузу, а за ним городской парк. И надо было только миновать его. Но я никак не мог до него доехать. Я мчался, пока не сделался белый как простыня – и когда я выскочил на эту улицу, оказалось, что это совсем близко. В центре стоял просторный белый дом, окруженный высокой белой оградой. Над крыльцом была вывеска с надписью: «Новая Зеландия». Я затормозил, чтобы отдышаться от скорости, и я знал – нужно прийти в себя. Мне уже самому было не по себе. Я крутился и вертелся на месте, стал смеяться, вертеть педали, крутить педали до рези в глазах и вдруг вспомнил про кашу, которую так и не съел на завтрак. Каша так и стояла у меня перед глазами – целая тарелка из муки, сахару и желтка. А мне так хотелось есть! Я спрыгнул с велосипеда и побежал домой, ничего не соображая. Мама сходила вниз и принесла мне миску горячей каши. Я уплетал ее огромными кусками и выплевывал косточки, чтобы сделать глоток воздуха, потом плакал от счастья. А когда пришел папа, мама сказала, что я съел целую кастрюлю каши. Она встала, положила ложку в раковину и попыталась меня остановить. А папа стал ругаться. «Ты что это удумал? – кричал он. – Мало каши ел? Что ты себе позволяешь? Это у тебя цирковой номер?» И папа взял тряпку и стал мыть пол. А мама все смеялась и не хотела верить своим ушам. Потом я понял, в чем дело: она боялась, что это я съел всю кастрюлю каши, потому что от этого у нее кружилась голова. А когда я ее спросил, как же мне теперь кататься, она сказала, что это не важно и что я могу брать велосипед только с боку и крутить педали только правой рукой. Я сказал, что не против. Мама показала мне, как это делается, и я понял, что действительно могу… Надо было только немного подумать, но я даже не думал никогда. Несколько раз я точно так же крутил педали левой рукой, а затем опять поворачивал вправо и поворачивал влево. Иногда все получалось, а иногда не получалось. И тогда я начинал думать про маму, про ее дом, про свое кино, про кашу, которую я ел. А когда я начинал думать про маму, мне становилось страшно. Я не знал, как это сделать, а мама говорила – делай как хочешь, не все ли равно? Я опять поворачивал влево и думал, что надо повернуть вправо и покрутить педали ногами. И тут я заметил, что вообще ничего не понимаю. Но это меня не удивило – ведь мама уже столько раз это объясняла. Я понял, что на самом деле надо делать то же самое, только с другой стороны. Когда все выходило по-моему, я поворачивал вправо и переставал крутить педали. Дело было просто в том, что надо было крутить педали до тех пор, пока не начинал чувствовать – действительно ли они крутятся? Меня колотила дрожь, и я совсем не понимал, почему это происходит. Я опять сел на велосипед и поехал куда-то к морю – сначала очень медленно, а потом все быстрее, и я уже понял, что со мной что-то случилось, и потому, наверно, мне тоже что-то страшно. И тогда я стал лучше понимать то, что со мной происходит. Вы можете подумать, что я сумасшедший, – но я не сумасшедший, не сумасшедший… Нет, не сумасшедший. Я не сумасшедший только потому, что умею ездить задом наперед или стоя на седле и держась за педали обеими руками. Если хотите, я не сумасшедший, а очень умный. Просто мне кажется, что я часто нахожусь в этом состоянии. Иногда мне кажется, что я уже несколько недель езжу задом наперед на велосипеде, и я знаю, что веду себя так, потому что стараюсь как можно меньше думать о том, что со мной происходит. Но иногда я становлюсь очень умным, и мне вдруг начинает казаться, что меня уже давно посадили на велосипед задом наперед и я уже много лет сижу на нем. Ничего не поделаешь – мне всегда хотелось, чтобы так и было. А потом… потом я стал замечать, что никогда не становлюсь взрослым, а просто стою на месте, как колесо. Меня окружила тишина, в которой было что-то такое, чего не было раньше.
И вот тогда я понял, что умер и попал в рай.