В данной заметке я хочу поделиться своими впечатлениями от выставки "Лучо Фонтана: Ретроспектива", которая открылась в МАММ 27 ноября. Впечатлениями человека, впервые столкнувшегося с творчеством художника "лицом к лицу". Возможно, они смогут вызвать у читателей интерес к работам Лучо Фонтаны, к диалогу с художником и друг с другом, и моя заметка станет только первой репликой в этом многоголосом разговоре.
Лучо Фонтана — личность культовая. Его новаторские приемы необратимо изменили подход к абстрактному искусству, как когда-то работы Казимира Малевича. Особенно известны его картины с "разрезами" и "дырами": прорывая хост, эти разрезы открывают зрителю проход во вселенскую бездну. Искусство становится поистине "космическим".
Будучи сыном итальянского скульптора, Луиджи Фонтана, Лучо рано приступил к работе с различными материалами и всю жизнь эксперементировал как в сфере живописи, так и скульптуры. Родившись в 1899, Лучо Фонтана стал свидетелем Первой и Второй мировых войн, учился у Адольфо Вильдта, члена фашисткой партии и автора протокольного бюста Муссолини. Впрочем, нельзя сказать, чтобы стиль учителя во многом повлиял на него. Важнее другое: творчество Лучо Фонтаны оказалось неразрывно связано со страшным и неоднозначным периодом истории, который он по-своему осмыслит в своих работах.
Неслучайно в 1946 году Лучо Фонтана сформулирует свою теорию об искусстве, выраженную в так называемом "Белом манифесте", в котором он связывает развитие изобразительного искусства с новыми достижениями науки и техники. Художник утверждает, что искусство всегда вдохновляет и даже предопределяет научный прогресс, а наука, в свою очередь, не может не подталкивать художника к новым эскперементам.
Отсюда и использование нетипичных материалов (пластик, стекло, керамика и др.), и стремление в сферы космического, внеземного. К примеру, Лучо внимательно наблюдал за запуском первых советских спутников и освоением космоса в целом.
Но это стремление вверх и сквозь Фонтана видит не только в науке, он усматривает в нем фундаментальный принцип, движущий человеком и в земной жизни, и в духовной. Неслучайно именно в 1948, на первой послевоенной Венецианской биеннале, он представляет одно из своих "распятий". В баррочных по форме, излучающих сильнейший творческий порыв к преобразованию мира распятиях Лучо Фонтаны отразилось глубинное переживание художником трагедий своего века и его осмысление их в контексте всей человеческой истории.
"Разрезы" Лучо Фонтаны часто можно встретить в сообществах, посвященных изобразительному искусству в целом или современному искусству в частности. И это, как мне кажется, тот случай, когда зрителю даётся редкая возможность подойти крайне близко к "идее" произведения искусства. То есть, разница между этой идеей и её реализацией в форме картины уходит на второй план. Мы видим ровно то, что художник хотел заставить нас увидеть в первую очередь: разрез на некой материи (на фотографиях не всегда ясно, имеем ли мы дело с бумагой или холстом), ведущей в тёмное пространство Неизведанного.
Исходя из вышесказанного, будет логично отметить, что первым открытием на выставке Лучо Фонтаны для меня стало знакомство с фактурой его работ, реализацией идей мастера в материале. Первый зал экпозиции открывали именно "разрезы" -- сразу несколько полотен. И, присмотревшись к ним, я отметила пару удивиших меня деталей.
Во-первых, все хосты, включая "белые", покрыты краской -- мы имеем дело не с естественной фактурой материала, холст умышленно утяжеляется автором за счёт плотного красочного слоя. Более того, эффект "естественного" разреза, который мы наблюдаем, на самом деле достигается благодаря черному фону со внутренней стороны подрамника. Почему это важно? Потому что художник настаивает на опредленной презентации своей работы: ипользуя черную подложку, он не дает ни освещению, ни зрителю (который может перемещаться и смотреть на картину с разных углов) активно вмешиваться в пространство картины. "Разрезы" будут выглядеть одинаково вне зависимости от внешних факторов, потому как черный цвет всегда будет поглощать свет и создавать необходимую тень, формирующую объем. Таким образом, разрезы Лучо Фонтаны превращаются в монологическое высказывание.
Серия работ, в разговорной речи окрещенная "разрезами Лучо Фонтаны" на самом деле имеет авторское название "Пространственная концепция: ожидания". Т.е. каждая из работ представляет собой отдельно взятое "ожидание". Мне нравится, что на русском навание серии перевели именно так. С одной стороны, итальянское attesa, как, например, английское expectation, означает в том числе "надежду". И восприятие "ожидания" как "надежды" действительно первым приходит в голову. Но, с другой стороны, название "ожидания" можно вопринимать как совокупность "ожидательных моментов" -- тех отрезков времени, когда автор кого-то или чего-то ждал. Одно и то же? Не думаю. В первом случае мы делаем акцент на результат действия, в другом -- на процесс, на течение времени. Эти мысли во многом повлияли на мое ощущение от работ. В некоторых из них я почувствовала тоску заключенного, который оставляет засечки на стене в ожидании исполнения срока.
Также меня умилило, насмешило и порадовало (именно в такой последовательности) обозначение использованных материалов под названием работы на информационной карточке. С английским текстом всё предельно ясно: "Water-based paint on canvas with a cut in a lacquered wooden frame". Действительно, перед нами холст, покрытый водоэмульсионной краской, с разрезом, в лакированной деревнной раме. Но на русском материалы перечисляются в несколько иной традиции. На выходе получаем: "холст, водоэмульсионная краска, разрез, дерево, лак". Т.е. "разрез" здесь выступает в качестве одного из материалов, на равне с холстом и краской. Возвращась к рассуждению том, как тщательно Лучо Фонтана работает над "однозначной" презентацией своих "разрезов", такое описание кажется мне весьма точным.
Тут я не могу не упомянуть о двух качественно других "пространственных концепциях", которые в первом выстовочном зале следовали сразу за знаменитыми "разрезами".
В этих работах также наблюдается разрушение, "прорывание" пространства картины, но теперь совсем другим движением и другим инстументом. В центре двух почти квадратных холстов раполагаются несколько лунок, сделанных уже после нанесения масла (вокруг дыр -- выпуклый неровный край, как у лунных кратеров) и образующих неровнй крест. Крест вписан в неровный круг, процарапанный на поверхности масла. Краска здесь пошла трещинами. Казалось бы, типичное влияние времени. Но, учитывая внимание художника к материалам и его мастерство в работе с ними, такая метаморфоза кажется неслучайной. Ведь мы имеем дело с "пространственной концепцией" -- а пространство имеет свойство раширяться и постоянно находится в движении. Идея этих работ интуитивно понятна, даже если не вдаваться в интерпретацию: стоит сложить название и неровный крест, отсылающий нас к четырём сторонам Света. Однако, интересно другое. И любопытно именно в контексте "разрезов". В этих двух "концепциях" марля на подрамнике ничем не обработана, свет, проникающий через дыры, формирует изменчивые, подвижные тени. Здесь художник уже не настаивает на "однозначной" презентанции, он позволяет вмешиваться как окружающему пространству, так и зрителю.
Во втором зале оказались собраны работы более "классические" с точки зрения абстрактной живописи (прощу прощения за этот осознанный оксюморон). Однако, дьявол скрывается в деталях, и именно в них узнаётся авторский стиль Лучо Фонтаны.
Наиболее примечательной мне показалась одна из работ с использованием осколков стекла.
Вернее сказать, это, скорее, не осколки, а кристаллы неправильной формы с необработанными краями. Они присутвуют в ряде других работ, поэтому я могла хорошо рассмотреть их форму и текстуру. Я акцентирую на этом внимание, поскольку в той работе, которую я хочу выделить, художник не даёт зрителю такой возможности.
Это небольшое по размеру, прямоугольной формы, вытянутое по горизонтали полотно, покрытое ярко-зелёной краской. В центре -- черное матовое пятно, под которым -- прозрачные кристаллы. Зритель может понять, чем именно сформирован объемный элемент в центре только благодаря опыту просмотра других работ этой серии. Прозрачная текстура стекла, прекрасно отражающая свет и бликующая, оказывается закрыта непроницаемым слоем черной краски. А ведь художник мог воспользоваться любой другой техникой, чтобы сделать часть холста выпуклой, но нет, он осознанно "рифмует" глянец стекла с матовостью краски. И здесь Лучо Фонтана проявляет свою власть как художник, как творец: он может взять и без жалости уничтожить свойства определенной материи, не просто использовать их для своих нужд, но полностью подчинить своему художественному пространству. Также перед нами замечательная метафора тайны, тайны художника и в принципе -- любой тайны. Как я уже заметила выше, для создания фактуры мог быть выбран любой материал, но была бы картина прежней? Нет. Вся её суть в том, что художник вложил в неё свой секрет. Он знает, что под чёрным покровом -- сияние и струение. Тем самым Лучо Фонтана в очередной раз говорит нам о том, что художественное произведение -- это гораздо больше, чем то, что мы видим на поверхности, у него есть своя плоть и своя внутренняя жизнь. Также как и техническое изобретение, выполняющее определенную функцию, работает благодаря скрытому в её недрах механизму.
Заговорив о чёрном покрове и струении, я не могу не отметить ещё одну работу из второго выставочного зала. Эта работа -- тоже из серии "разрезов". И всё же, мне показалось, что она очевидно отличается от других представленных в рамках данной ретроспективы работ. Картина представляет собой вытянутый по вертикали шестиугольник с несколькими горизонтальными разрезами. Холст по-прежнему плотно покрыт краской, на этот раз -- чёрной. А вот на подрамник натянута редкая чёрная ткань, через которую на выставке "рябила" белая стена. В первый момент я даже подумала, что за разрезами -- зеркальная поверхность. Но это не так, простая черная ткань на фоне белой стены создавала иллюзию бегущей воды. Вспомните название серии -- "Ожидания" , и представте эту работу ещё раз. За непроницаемым черным холстом настоящего в разрезе ожидания -- зыбкое, мерцающее будущее.
Это полотно показалась мне примером полноценного диалога автора художественного произведения со зрителем: с одной стороны, авторская интонация здесь изначально хороша слышна, с другой -- чтобы услышать реплику, зрителю необходимо самому вступить в разговор с картиной.
Закончить свою заметку я хочу впечатлениями от третьего зала, где представлены знаменитые "Распятия" Лучо Фонтаны.
Мы с моим другом, увидев первые распятия на выставке, сразу почувствовали в них что-то Врубелевское -- полёт, размах, даже некоторые цветовые сочения. Есть в них и почти театральный драматизм. Распятия оказались гармонично включены в пространство музея из-за своей объемной пластики (а также благодаря крайне удачно выставленному освещению, в окружении своих теней они "распускались" как бутоны пионов) и одновременно яростно вырывались из него. На некоторых фигура Христа была выделена цветом, где-то -- только формой, а где-то -- почти терялась в лепестках, ветвях, волнах, складках, языках пламени (всё это и одновременно что-то совершенно другое напоминают распятия Фонтаны).
Лично я в этих распятиях увидела точку примирения Ветхого и Нового Завета: Христос здесь оказывается распят на фоне Сотворения мира. Ведь своей жертвой Он как бы воссоздает мир для человека заново -- спускает во Ад, чтобы разрушить его и открыть врата Рая. Но сила, с который мир вырывается из-за плеч Спасителя в работах Лучо Фонтаны -- совершенно ветхозаветная по своей мощи; несмотря на небольшой размер распятий, они производят неизгладимое впечатление.
Также распятия Лучо Фонтаны удивительно точно передают ощущение той страшной ночи, которая опрокинулась на мир после смерти Бога:
"Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух. И вот, завеса в храме разодралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись;и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим. Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий".
Распятия висели на стене в ряд, одно за другим. Только одно -- в центре -- было оформлено отлично от других: золотая рама, пурпурный бархатный фон. Мой друг заметил, что оно походит на религиозное учение, в то время как остальные скульптуры символизируют скорее стихийную, эмоциональную веру, полную вопросов и сомнений. Здесь же все эти метания усмиряются каноном, заключаются в замкнутое пространство рамы.
Также нельзя не вспомнить о том, что эти керамические скульптуры создавались в послевоенное время, и тогда мы можем говорить о контрасте между личным переживанием ужасов войны и канонизированной версией событий, приправленной героическим пафосом.
Выставка "Лучо Фонтана: Ретроспектива" в МАММ продлится до 23 февраля. Значит, у всех желающих есть ещё порядка тридцати дней, чтобы посетить её и получить собственное представление о творчестве этого удивительного художника.
Дарья Кислова
Поддержите статью лайком! Еще больше интересных материалов читайте в нашей группе!