Глава 4. Ангел без крыльев
— …Ну, вот теперь и познакомились.
— И я тебе рад от души.
— Не знаю, почему, и я! Вот так я и живу…
— Судя по счастливым лицам, по милым улыбкам, у вас уютно, надёжно и тепло. Давно мечтаю об уюте. Может быть научусь от тебя.
— Ох, Лёва… На нашу долю тоже всё в двойной мере досталось… Хоть и рост вполовину.
— Но теперь, Надюша, надеюсь, лихо позади? Всё у тебя будет складно и тепло. Мне очень, очень этого хотелось бы. Хоть и тянет поболтать, вынужден пожелать тебе спокойной ночи… Я буду рад всегда, когда увижу сигнальные мигающие звёздочки «Вам сообщение».
— Я тоже иду спать. Буду рада. Спокойной ночи!
Надя писала стихи с детства. «В стол». Стесняясь выставлять содержимое души напоказ.
Когда Богданка подрос, в доме появился компьютер.
— Это тебе в честь годовщины нашей свадьбы, — сказал Пашка.
Как-то семья ужинала. По какому-то каналу шла авторская встреча с автором-исполнителем со «скромным» псевдонимом Аслан.
— Ни много ни мало… — усмехнулась Надя. Но когда он запел, даже Богданка открыл рот. Голос был бархатно-мягкий, какой-то уютный, вливающийся теплом глубоко в душу. Потом Надя случайно наткнулась и интернете на его сайт. Решила поблагодарить за творчество. Лев Ткачёв или Аслан неожиданно откликнулся… Надя показала свои стихи, завязалась переписка… Они стали общаться сообщениями в одной из соц. сетей.
Лев ездил с гастролями по всей стране. Обещал доехать и до города, где жила Надя…
И опять бессонные ночи… Только-только ей показалось, что… А тут! Ну как ей признаться ему, что она еле ходит? Не разочарует ли это его? Не оттолкнёт ли?
— …Лёв, не хотела тебе «колоться». Скидываю маски, но попадаю в клише… Я, Лёва, инвалид. У меня расщелина позвоночника. 2 года назад вставили имплантант… Это меня Пашка благословил расколоться. Вдруг правда свидимся. И — тебе мешком по голове. Уже был случай. С нашего прихода парень со мной тут общался, а в храме шарахнулся. Но молодец, через два месяца с собой совладал… Общаемся.
Она нажала ENTER и ждала реакцию… Только бы… Только бы не было слащавости, жалости или «восторгов» её силой воли… Только бы. Сердце бухало на весь спящий дом. Она чувствовала, как пульсировали вены, а из глаз лились слёзы… Карандашик забегал.
— А я всё думаю, чего ты не договариваешь? Есть у меня друзья среди таких людей. Я не смотрю на то, как выглядит человек, мне душа важна. А среди моих друзей много очень по-настоящему талантливых…
— Ну вот… Я же говорю — клише… Уже другая сказка. — Она откинула голову назад и кусала губы.
— О чём ты, Надюшка?! Какая другая сказка? Я толкую тебе о том, что беспомощность и болезни тела меня никогда не пугали.
— Ты подсознательно находишь аналогии, где не надо.
— Меня другое в женщинах отвращало: бездушие. От того так к тебе и потянуло…
Она помолчала, взяла себя в руки.
— Лёва, как тебе стихотворение «Я сжигаю мосты»? Написано лет 20 назад, но… Как будто мосты за собой можно сжигать дважды… Обломки оставались…
— Я в этом мало понимаю. Никогда мосты не жёг. Я не общался с негодяями, и поэтому, даже при разводе, я продолжаю любить и дружить. А прошлое, вместе с его обитателями, мне становится просто другом.
— Я про свои мосты… Мосты, мечты… Люди тут не причём. Я в стихах писала скорее о страстях. И вот, вновь ощутила это состояние, поняла, что это дело ещё далеко не доделанное, опять надо подчищать да выжигать огнём… И всё-таки, не знаю, как у тебя, есть прошлое, которое не хочется считать другом… Я о покаянии. Есть прошлое, за которое стыдно, хотя и манит… А ты, добрый, хороший, умный, потому и понимаешь, и любишь тех людей, которые даже причиняют тебе боль. А я о другом, я о личном прошлом, о грехах и ошибках. Вот сейчас… Я очень хочу пожалеть тебя, мой благородный Лев. Но очень боюсь сделать тебе больно… Я ж блажная! Чересчур детский сад. А на фига тебе он?
— Да ладно… Что со мной будет?! Я уже привык к одиночеству и безответной любви. Мне её Небеса спецом посылают, чтобы писалось, а не спалось. А вот на счёт блажного детсада, это ты в точку. Вот он-то меня и пленил. А больше никто не мог привлечь. Знаешь, я чувствую тебя, и сердце колотится, как давно уже не волновалось Сейчас договорюсь, чувствую…
— До чего? Корвалол рядом?
— Вот ведь сразу и не сообразить, как ответить. Всё-таки хоть и влюблён, но с замужней женщиной разговариваю..
— А у меня опять детский сад. Муж есть муж… А ты есть ты… Знаешь, между мужчиной и женщиной возникает влечение. Это естественно. Но потом это всё переходит в другие формы. У меня так.
— Так ведь я вторгаюсь в чужую жизнь. Нарушаю её гармонию. Я за это самого себя же и не прощу. Всегда других учил не соваться меж любовью.
— Никуда ты не всунешься. Любовников иметь я не хочу. Порывы плоти тушить научилась. Мне нужен ты как сильный, добрый, мудрый… То, что нужно тебе, никому не нужно! Да и ты меня не понёс бы…
— Вот те на!!! Это почему же? У тебя самооценка неверная. Я же и глаза твои на фотках читаю… Вот из-за них и влюбился, наверное… Надо бы хоть по карте посмотреть, где ты от меня…
— Далеко.
— Сколько?
— Ой, боюсь соврать. Добежишь?
— Хочется очень… Спасибо, родная, за тепло твоё. За ласку в словах спасибо. А может и за любовь.
— Скажи, чтоб я успокоилась. Тебе правда это нужно???
— Очень!!!
У Нади закружилась голова… Она заплакала… «Боже, благодарю Тебя…»
— Только ты это можешь.
— Только бы больнее не было.
— А ты не сомневайся. Тогда и боли не будет… Я тебя уже через расстояния рядом чувствую. Мне теплее. И смысл и надежда со мною.
— Меня ли???…
…
Ей все стали делать комплименты… Ей хотелось со всеми поделиться своим счастьем… Но… Был и страх. Она вспомнила реальный случай и написала миниатюру. Кинула ему в почту.
Тридцать семь
— Да промойте ей желудо-о-о-ок, — уже не кричала, а стонала Лиза, сидя на своей кровати и раскачиваясь из стороны в сторону, глядя на серое лицо Алёнки в обрамлении чёрных кудрей. Хрупкое тельце хохлушки ещё вздрагивало в судорогах. Глаза уже закатились, губы оставались странно-алыми.
Над кроватью стоял молодой дежурный врач, растерянно смотрел на Лизу и, как бы убеждая её, повторял:
— А вдруг это от ДЦП?…
…Он — ведущий инженер НИИ химии, женат, двое лапочек-дочек. Ему под сорок. Душа компании… Там, где он появляется, становится шумно и весело. У него парез ног, но это не мешает ему оказываться почти сразу в нескольких местах. Алёнка из-под Донецка. Красавица-украинка двадцати семи лет. Здесь, в городской клинической больнице Москвы она уже два месяца. За это время она научилась сидеть и даже стоять у шведской стенки до счёта 37…
Чтоб окончательно не сдуреть от больничной обстановки, поскольку лечение было длительным, кое-кто лежал здесь до полугода, 32 обитателя этого необычного отделения устраивали себе праздники. В самую большую палату вносили 2-3 стола, сдвигали кровати, свозились колясочники, и опустошались подчистую 2 холодильника отделения. Он всегда был рядом с Алёнкой. Кормил её из рук, помогал сесть поудобнее, менял положение затекавших ног…
В больнице он лежал не долго — работа, семья… После выписки регулярно, два раза в неделю, он появлялся в отделении с букетом цветов и огромным тортом, чтоб хватало на всех. Лиза выходила из палаты, оставляя его наедине с Алёнкой. Но в последний раз что-то ей понадобилось в палате. Лиза вошла. Алёнка лежала на кровати, он сидел рядом, держа в руках её ладошку.
— У меня сегодня очень болит голова… Налей водички и накапай вон из того пузырька…
— А что за лекарство такое? Почему без надписи? — Ты же знаешь, у меня брат врач. Мне помогает. Но не всем надо это знать…
Он исполнил просьбу. Отсчитал нужное количество капель. Алёнка как-то быстро уснула. Он чмокнул её в щеку.
— Лиз, ну, пошёл я. В субботу зайду…
Он, как всегда, раздавая всем по пути шутки и комплименты, дошёл до поста, почему-то не замечая странных взглядов. От обрушившейся новости присел, обмяк, побледнел и, не говоря ни слова, поспешил к лифту… Лиза глядела вслед, а в ушах звучал голос методистки Лёвушкиной «Тридцать семь, тридцать семь, тридцать семь…»
…
Но Лёва не понял намёка. И снова ночь…
— Сегодня вот уже забеспокоился, что не пишешь.
— Ну как я тебе навязываться буду?
— А как дети и любимые навязываются, от этого счастье только прибывает.
— Тебе — счастье, а мне — неловко!
— Навязывайся, а!!! Почаще. Пожалуйста!
— Я сегодня о тебе с духовником говорила… Я думала, он запретит страсти за усы дёргать. Я думала, скажет, чтоб я тебя не трогала. А он благословил… Только… Лёв… Мне легче будет, если ты причащаться будешь. Хотя бы раз в месяц.
— Нуууууу. Не смог он так бы сказать. Я же хороший…
— Ну, видать так…
— Вот всё улыбаюсь сам себе. Нам ведь уже годов не по-детски. А чувствую себя с тобой, словно в счастливом детстве, про все заботы забываю.
— А мне, когда батюшка благословил, с тобой легче будет. Хоть ты и скептически относишься к этому, его благословение уберегает от многого… Причащаться раз в месяц будешь???
— Я верю в промысел Божий. Буду, потому что ты этого хочешь, и я, значит, очень хочу.
— Надо, чтоб сам хотел… Без лукавства.
— А я и сам хотел… и хочу.
…
— Солнышко моё! Ты одна вызываешь счастливую улыбку на моём лице. Это не лесть, это истинная правда!
— Ох, Лёвк! Не ври мне, ладно? Ты же знаешь, что ложь больнее…
— А я и не вру! Отвечаю многим. А улыбка расплывается по роже, только когда ты пишешь. Кто бы со стороны посмотрел, подумал бы, что свихнулся Аслан. Хватит строчить! Ты Ангел мой! Мне с тобой одной тут тепло. А что дальше будет, не мне решать… Надька!!!! Я тебя люблю!!! Сотрёшь потом.
— Ты меня пугаешь, Лёв… Хочу с тобой быть самой собой. А теперь буду бояться сделать тебе больно…
— Вот и будь. Это я в детство впадаю. Вот дурак. Мне там серьёзные умные до офигения послания пишут, а я им двумя строчками отписываюсь.
— Это ты сейчас, чтоб ревновала?
— Мне с тобой рядом быть, вот как сейчас, и то счастье.
— Подожди, щас осчастливлю…
Волосы твои я нежно глажу
Не рукой — весенним ветерком.
За меня слова тебе все скажет
Колокольный Пасхи перезвон.
Ну, а я… Я поцелую в щёчку
Солнышком румяным на заре.
Обниму тебя своею строчкой,
Наяву… Как в самом светлом сне…
— Нет! Не хочу, чтоб ревновала! Не к кому. Ты одна такая. Ты — Ангел, ласкающий мою душу каждым словом и каждой буковкой, и каждой точкой. А стихи твои волшебные. Целую буковки. У тебя стихи от Бога. В них музыка… И ещё я знаю, что если я так тебя чувствую сильно, то другого подобного быть просто не может. Ты — моя душа.
— Ох, Лёв, это на расстоянии всё так просто.
— Мы с тобою встретимся в Мироздании. Я тебя давно ищу.
— Это мы здесь открываем друг другу только то, что хотим открыть… Всё равно ведь тут свои уродства прячем. А они у каждого есть.
Ангел… Мне бы, Лёва, крылья…
Я б укрыла нежно-нежно…
Каплю бы его всесилья…
Но душа не белоснежна…
Ты со мною, я с тобою…
В этих волнах мироздания
Кто мне просчитал с тобою
Час урочного свиданья?
Всё не зря, хоть не понятно…
И порою чуть не верю…
Но до одури приятно,
Что нашёлся ключик к двери…
Приоткрыл… Но вновь заботы…
И пусть что-то где-то в клочья,
Остаются в сердце ноты
Нашей тайны многоточья.
…
— …Я дуюсь на тебя целый день. Потому что не ты первый считаешь, что тебе вот ТАК трудно, что у тебя душа просит, плачет… А я вот ничего не понимаю, из другого состава. Как-нибудь, если захочешь, я тебе поисповедуюсь, если не боишься, что раздавлю тебя грузом своего прошлого, хоть и по годам жила меньше тебя, но по факту… Хотя… Когда больно, то просто больно… Прости за наезд. Выплеснула.
— Не дуйся, Надюшка! Я ведь почему и не возражаю тебе? Потому что чувствую, что ты лучше меня всё видишь и понимаешь. И не жалуюсь я. А тебя я давно уже в мыслях к сердцу прижал тебя, и волосы твои ладошкой большущей глажу. И жизнь твоя мне видится. И знаю, как трудно тебе. Мне горько порой……
Надя радовалась. Хотя тревога до конца не покидала её… С одной стороны у Аслана куча поклонниц, и реальных, и виртуальных. Ну зачем она ему? Зачем? Она столько лет жила в своей скорлупе, в которой ей уже было уютно. Она умоляла его об одном: не врать ей. Она физически всегда ощущала ложь. И почва тогда уходила из-под ног… С другой стороны, Аслан тратил на неё всё свободное время… Если бы он играл, уже б «прокололся»… Но тревога не проходила.
Глава 5. Что же такое, эта любовь?
Самокопания и оправдания,
От казуистики шаг лишь до кайфа,
То расставание, как умирание,
То продолжение нового тайма…
Опять Надя прикована к инвалидному креслу. От бесконечных споров и выяснений отношений с Асланом увеличился тонус, появились произвольные сокращения мышц и расшатался крепёж позвонков, которые в результате раскрошились в труху… Боли, боли, боли… И проблемы. Богданку грозили выгнать за поведение из гимназии. Толпа всегда чувствует «слабое место» и стремится добить, выместить все эмоции…
Надя пыталась понять, в чём она виновата. Вначале она пыталась задать этот вопрос самому Аслану, просила объяснить ей его поведение, но Аслан обвинял и обвинял… «Надя… Я давал тебе много шансов выйти из этого греха, и искупить его смирением… Ведь многие, находясь в храме, служат не Богу, а дьяволу… Кабы ты знала, скольких, ещё не знающих Бога, но стремящихся к нему, ты оттолкнула от истиной веры — православия. Оттолкнула корявым слогом, в котором один „страх божий“ да поучения любить. А любви самой ни в одной строке… Ты и меня то „любила“ и „любишь“ напоказ… Да и всех остальных… Вам же трибуна нужна… Да что бы погромче толпа шумела вокруг вас… По ухмылке лукавого ты запущена в храм… Вот теперь он направил твой „праведный гнев“ на борьбу с моими песнями… А отвечать за всё твоей „богоборческой“ душе. Просмотри ещё раз повнимательнее „Россия перед вторым пришествием“ где логично говориться о том, что наиболее „приверженные“ к церковным стенам, вместе с настоятелями и высокопоставленными чинами поверят антихристу и пойдут за ним… Ты не знаешь, почему??? Нет… Не знаешь… И не поймёшь… Но урок я получил… И уже не хочу общаться с подобными тебе… Ну… а тебе, наверное, уже не опомниться… Что ж… Продолжай бороться со мной… Продолжай меня порочить и „развенчивать“… Собирай рать… Отталкивай души от моих песен… Потешь того, кто дёргает за ниточки твоих обид и страстей… Я не смог тебе ни чем помочь… Хоть Бог и посылал мне любовь к тебе… А может это был вовсе и не Бог… Не могу сказать „Иди с миром“, потому что знаю… не для мира ты ходишь по Земле…»
Надя грустно усмехнулась: «Уже не хожу»… Но ответить она ему не могла. Он слал ей письма и заносил в «чёрный список». Глупо, конечно… Как можно бороться с Асланом? А, может, уже и со всем миром? Любить надо… Но где любовь, а где попустительство?
Вот звучит «Мария Египетская». Слова Аслана, музыка его любовницы. Поют дуэтом. О подвиге… А у Нади всё переворачивается в душе. Что с ней? Гордыня? Как можно проповедовать то, чего сам не думаешь никогда делать? Чего ни на йоту не примеряешь к себе. Удобно, конечно… «Проповедовать легче, чем делать самому». Опять слова Аслана. Но он и не замечает, что думает, будто сам спасается этой своей «проповедью»… Он только опять обличает Надю и её единомышленников. …Без ссор они общались где-то около трёх месяцев. Аслан каждый день объяснялся в любви. На каждую ночь он ей подстилал под щёчку свою ладошку… Потом он насмотрелся каких-то роликов. Стал говорить, что миром управляет сценарист, который ставит над людишками свои опыты… К тому времени Надя уже сжилась с Асланом. Она полностью доверилась ему. И такое его поведение вызвало какое-то раздвоение… Она спросила Аслана, а что ей тогда делать? По его словам, надо было брать от жизни все наслаждения, вопреки сценаристу. Что могла взять она? Что ей оставалось? Суицид? Она пыталась оправдаться, что только православие даёт ей шанс выжить. Но… В ответ она слышала: «Дура, шизофреничка, фанатичка…» Её «накрыл» микроинсульт…
На какое-то время Аслан опять становился «своим», понимающим, казалось, любящим… Однажды она попросила побыть его с ней. Аслан сказал, что у него болит голова и он идёт спать. Надя легла… Но тошно и муторно было в душе… А на утро Надя увидела, что где-то полтретьего ночи Аслан «лайкал» фотографии и заметки женщины, которая внешне была похожа на любовницу Аслана, по поводу разлада с которой Аслан очень переживал. И было из-за чего… Молодая, красивая, талантливая… У них был многообещающий дуэт. В своё время Аслан не захотел венчаться с ней. И вот теперь оказался в «очереди» вместе с более перспективными и молодыми любовниками. Аслан переживал, мучился, грохотал…
— Лёв… Да отпусти ты её!… Из сердца, из души…
— Да отпустил уже, Солнышко! Ты не думай… и не ревнуй. Она теперь просто друг… Надька! У меня есть ты! Самая реальная! Тебя хочу! А она — просто прошлое, память… Хотя… Вот нам дуэтом выступать, турне у нас. Представляешь, каково мне рядом с ней на сцене будет. Все будут смотреть на нас и думать, что вот он у неё в отставку пошёл…
— Да тебе оно надо? Собирать кто что о вас думает?!
Но Надя понимала, что далеко не всё просто… Когда появилась новая знакомая, она почувствовала, что творится внутри Аслана.
— Мученик любви, — попыталась пошутить она, — Меня спать отправил, а сам?…
— Как ты догадалась? — Вскинулся Лев. — Понимаешь… Тоска… Мне надо общаться с такой женщиной. Свой менталитет… Образ…
Наде не по себе… Она берёт себя в руки перед камерой скайпа. Шутит, улыбается…
Ревность? Ревнуешь тогда, когда признаёшь кого-то своим, и у тебя его отнимают. А тут… Тошно. Зачем Лев всё время говорит про любовь? Причём, такую… Ей вполне хватило бы дружбы, творчества, доверия… А он постоянно говорит о любви к ней, как к женщине. А ведь мучается прошлой любовью. И теперь эта ещё одна «соавтор». Как кислота на его раны. Но он не понимает. Как пёс лижет пилу в эйфории от своей крови. Всё реже Лев пишет сообщения. Скайп вообще не отвечает… На сайтах часто горят два огонька. Его и «соавтора». Промелькнула песня «Чужая жена» Аслана. В то время, как он вдруг стал всё чаще совестить Надю и говорить, что она должна хранить верность мужу даже в мыслях. Противно и обидно от таких слов…
Новая песня…
— Я б хотел её посвятить тебе… Надя слушает, и слёзы льют по её щекам. Она узнаёт в песне два других образа. С мужиком всё понятно… Но зачем он так с ней?
— Тебе Лёва очень нравится? Как он к тебе относится?
— Это сообщение от «соавтора». — Я сразу почувствовала, что ты не «просто друг, никто», как он мне о тебе сказал…
Ох… как… Несколько часов назад Лёва ей написал: «Ну, как не любить такую? Обнимаю… до обморока…» Как-то всё рушиться… Всё летит в тартары… Она упрашивает его включить скайп…
— Да! Ты мне НИКТО! — кричит на неё Лев. — Даже не НИКТО! Ты — мой компьютерный кошмар! Я просто протянул тебе руку помощи. Хотел, чтоб ты не комплексовала! А ты… возомнила о себе! Твои стихи — пошлый интим! Я устал хлюпать в твоей грязи! Меня мои знакомые спрашивают о тебе, интересуются твоими странностями, а я отмалчиваюсь… Не лазай у меня по карманам! Ты убила мою любовь к тебе своими требованиями!
Боль, боль, боль… Вот и повторилось «Тридцать семь». Надя заблокирована Асланом на всех сайтах. У себя на стене он пишет стихи. Интернет — большая деревня. Поэтому эти стихи люди ей шлют в личку. «Хромая цыганка». У Нади прадед был цыганом… Безысходность… Если Лев докатился до такого… Страшно. Никому ничего нельзя доверять. Нет сил жить…
Волнами накатывает отчаянье, жалость к Лёве… Вдруг лучиком блеснёт надежда, но после очередного выпада Аслана — опять отчаянье…
Я буду ждать всю жизнь, твою ль? Мою?
Когда меня поймёшь… Иль, может я пойму?
Молить и верить разуму назло,
Чтоб вопреки… Тебе во всём везло.
Всё в Божьей воле… Преподан урок…
Хоть между пальцев ускользает прок,
Зияет страшной раной пустота,
В том месте, где носила я тебя.
И разворочена у сердца колыбель,
И без ладошки холодна постель.
Всё перепуталось, реальность и игра.
Тот краткий миг… МЫ жили? Я ЖИЛА?
Надя глядит в окно… Виктор, сосед из дома напротив, вывез на прогулку сына. Сашку уже 18. У него очень тяжёлая форма ДЦП. Отец как-то показал Наде своё стихотворение:
Есть на земле Человечек
Очень мне близкий… родной!
Знает неМАЛО словечек,
А красоты… неземной!
Флюгером нос гордо реет,
Мягко крадутся усы.
«Ляпами» двигать умеет
Тоже немалой красы!
Любит неМНОГО покушать,
Ночью мозги «покрутить».
Музыку может послушать
И «кинозал» посетить.
Главный в семье «целовальщик»!
Любит он шум и гостей.
Правда… «тяжелый» чуть!… мальчик,
Это, видать, от костей.
Ну, а в душе он мечтатель…
Любит и радует всех!
Душ наших он «врачеватель»
И обречен на успех.
Было ему восемнадцать,
Выглядит, правда, на шесть.
«Минусов» в нем… штук пятнадцать»,
Но и «плюсов» ведь не счесть.
Лучший парнишка из лучших!
И пока хватит нам сил…
Будем « тянуться… за уши!»,
Чтоб был он счастлив!…и Жил!…
Есть на земле… наш Сашуля!…
Надя тогда плакала. Написалось стихотворение:
И опять я пишу о Любви…
Только слово бы не измочалить,
Не судить никого, не печалить,
Ведь стоит оно в самом начале
И вершиной на нашем пути.
И опять я пишу о Любви…
Что по смыслу приближена к Счастью,
Состраданью, теплу и участью,
Что дышать помогает в напастях,
Что является центром Земли…
И опять я пишу о Любви…
Что идёт вместе с кем-то на муки…
Что безрукому даст свои руки,
Что безумных возьмёт на поруки,
Не гадая, что там, впереди…
И опять я пишу о Любви…
Что не спит над больного постелью,
Отгоняя и боль, и смятенье,
О Любви, равнозначной терпенью,
Что огнём не пылает в груди…
И опять я пишу о Любви…
Разве страсть Её больше достойна,
Всё ища своего непокорно?…
Пусть лампадка мерцает спокойно,
Я опять напишу о Любви…
Аслан обвинил Надю в графоманстве. Грохотал по сайтам, «развенчивая» церковников, проповедников и апостольскую любовь… Прав он был отчасти… Зашкаливает порой «правдолюбие»… Но, ох, как сложно всё! Она вспомнила его рассказ, как он провёл ночь с одной женщиной, проводил на работу… А в дверном проёме встретился взглядом с глазами, полными тоски, и… утешил. Жалость? Любовь? Неуважение к обеим женщинам? Как разобраться?! Чем мнение Нади имеет больше прав быть, если на выходе — раздражение? И нет этой самой любви, удовлетворённости.
Аслан снился во сне… Плохо как-то… Она знала, что нельзя верить снам… Гнала мысли. Но как-то раз приснилась его бабушка с иконой Богородицы. Надя знала о бабушке по рассказам Аслана. Сон был ярким… Она не удержалась. Нашла возможность написать о нём Аслану. В ответ — опять буря негодования в адрес «святоши».
Аслан разместил стихотворение. О любви. Опять, как он это понимает. И опять о том, что надо любить, не «проповедуя», и душой, и телом… Надя ушла «в затвор». Ничего не читала и не слушала в инете. Но стихотворение всё равно «приплыло» к ней спустя три дня… Аслан «отметил» в заметке её друзей…
— Почему ты не сказала мне о стихотворении? — спросила она подругу.
— Не хотела тебя взвинчивать… Это стихотворение мне, наш спор о любви. Я ж ему когда-то привела слова апостола Павла. Лев сказал, что это просто набор слов… А ты сейчас в таком состоянии…
— Ничего ты не понимаешь… Видишь, моё состояние не зависит от того, знаю ли я то, что он пишет… Этот спор продолжается в наших душах. Нас обоих где-то терзает совесть. Но мы не хотим устранять причины внутри нас… Мы боремся с внешними раздражителями, в подсознании чувствуем дискомфорт, но не знаем, что с ним делать…
Надя показала стихотворение Пашке.
— Все бабы дуры, да? Это стихотворение написано ТЕБЕ… Но опять так, чтоб особо не нести ответственность… Чтобы и твоя подруга, и ещё кто-нибудь, могли увидеть себя. Но… он сделал свой шаг. А мне и ревновать впору после таких стихов!
«Ты прав. ПРОПОВЕДОВАТЬ НЕ НАДО! Надо любить. Адвокатской любовью… Прости меня… Что не хватило у меня её. Прости… Что, да… Хотелось что-то для себя… Тепла и понимания… Прости за то, чего мне не дано понять в тебе… В одном ты не прав, Лёв… Я не ведьма и не дьявольская усмешка… Лукавство… есть наверняка, но не в том, где ты видишь… Негоже человека учить вере, Лёва. И уничижать Бога, в Которого верит другой. И в твоей, и в моей правде Истины совершенной нет. Лёва! Хороший! Давай прекратим в душах спорить друг с другом! Ну, люблю я (стараюсь), как умею! И тебя в том числе! Ну, хватит нам радовать, кого не надо!» — так написала Надя Льву, найдя старую заметку, в обсуждении которой он участвовал. Она надеялась, что он прочтёт… Правило бумеранга… Оно работает всегда… Просто иногда с задержкой. Впрочем… Так ли важно, прочтёт ли Аслан. Правило бумеранга… Обиду, недовольство, нужно в первую очередь побеждать в себе, если хочешь, чтоб кто-то лишился такого отношения к тебе. Это уже проверено опытом. Только… Как это трудно.
Я люблю тебя, кем бы ты ни был…
Дал мне Бог… Хоть тебе не понять.
Отправляю плохое всё в небыль,
А хорошее будет взрастать…
Наступило вдруг, враз исцеленье,
На душе и легко, и светло…
Видно, Богом дано мне прощенье…
И, быть может, тебе заодно…
Я люблю… Ну, а Он-то тем паче!
Вижу немощь… Но Врач всемогущ!
На Кресте прейскурант весь оплачен
За леченье… Спокойна, молюсь…
Источник: https://poembook.ru/poem/520456-iz-bloknota-pamyati