Продолжаем любоваться тремя чудесными богинями. Образы их волновали Бертеля Торвальдсена, Джеймса Прадье, Опсталя и даже Майоля...
«Три Грации» Бертеля Торвальдсена (1770-1864)
Торвальдсен родом из Дании, но долгое время работал в Риме.
На пути к «возвышенному исполнению», то есть при переходе от рисунка реального прототипа до оконченной работы в античном духе, Канова останавливался раньше Торвальдсена, сохраняя ощущение живой плоти. Кроме того, Канова уважал работу с натурой.
Примерно во время создания «Граций» в римскую мастерскую уже получившего известность Торвальдсена поступил молодой итальянец скульптор Пьетро Тенерани (1789-1869). Отдельные фигуры были вылеплены Тенерани. Эта молодая поросль талантливых скульпторов может быть охарактеризована словом «пуристы» (от слова «pure» - чистый), настолько их nu (обнаженные) «чисты» и не замутнены: все идеально, никаких излишних эмоций. Естественно, для подобных образов наиболее подошли подростки. Таким образом, возраст Граций лет с 20-24 у Кановы снизился до 14-15 лет у Торвальдсена. Если учесть другие работы Тенерани, то получается, что Торвальдсен в своих «Грациях» отдал дань пуристам (в данном случае приверженцам чистоты и строгости стиля) .
В виде подростков Тенерани продолжил изображать и прочих дам уже когда и сам вошел в моду:
Еще одна отличительная черта пуристов: их подростки довольно натуральны и, по сути, эти пуристы распрощались с античностью, пусть и сотворенной Кановой и другими более старшими скульпторами. Надо сказать, что не всем нравился этот пуризм, в частности, если не изменяет память, Рамазанов (еще более позднее поколение скульпторов, но тоже «римлянин» (русский пенсионер) времен Брюллова) писал о том, что они проигрывают своей чистотой по сравнению с русскими скульпторами, такими, как С.И.Гальберг (об этом в другом месте), причем, с чисто профессиональной точки зрения: их работы он считал недодуманными, шаблонными.
А в отношении античности – сплошная диалектика: душа художников потребовала перемен.
В своих замечательных барельефах Торвальдсен явно расслабляется и следует зову своей души, поэтому они у него так хороши. В сделанном ранее барельефе у него Грации вовсе даже ничего, хотя центральная повернута спиной в соответствии с античной версией, группа вполне компактна и даже общим контуром слегка напоминает группу Кановы:
Судя по всему, в базовом варианте «Трех Граций» Торвальдсен решил сказать новое слово, изобразив Граций разрозненно и в виде подростков, иначе было не выделиться. Едва ли получилось лучше, чем у Кановы.
Торвальдсен изобразил "повзрослевших" Граций в памятнике известному художнику-классицисту Андреа Аппиани.
И последнее. Канова любил более завышенные талии, нежели Торвальдсен. Можно потренировать глаз и сравнить:
«Три Грации» Джеймса Прадье (1790 – 1852)
Французский скульптор швейцарского происхождения. Благодарные швейцарцы издали роскошный альбом «James Pradier et la sculpture francaise de la generation romantique» в 2010 («Джеймс Прадье и французская скульптура романтического поколения»).
Про романтику. Погуглите имя скульптора и тут же высветится его знаменитая пара, которую французы-составители другого альбома по луврской скульптуре даже вынесли на обложку:
Второй, если не первой, выскочит его одалиска:
Вспоминается одна статья еще советского периода по поводу работы М.И.Козловского: от рассуждений авторов об атрибутах и о том, кто же там изображен (фавн, Гермес или т.п. персонаж), можно сойти с ума. В свете того, что сами французы написали по поводу «романтического» подхода (или подхода «романтического поколения»), такие исследования выглядят забавными.
Если только дело не касалось официального заказа статуй типа «Свобода и Общественный Порядок» или «Побед» для наполеоновского надгробия, Прадье давал названия своим скульптурам практически после их изготовления или накануне их экспозиции в Салонах (продолжались со времен Дидро). Одна и та же статуя из года в год меняла свое название: «Каллипига лежащая», она же «Нимфа», она же «Вакханка». Дамы могли носить название на выбор: «Одалиска», «Баядерка», «Диана», «Венера». И так до бесконечности, включая мужские фигуры. Атрибуты, конечно, так просто путать нельзя, однако, в той же советской статье говорится о тенденции наделять античные персонажи нетипичным функционалом, так что не всегда и атрибуты могут оказать помощь в атрибутировании.
С конца XVIII века художников учили черпать из натуры, но, поскольку нет в жизни идеала (обнажённого тела), в своих произведениях их учили также стремиться к прекрасной античности, в общем, к прекрасному идеалу, а заодно и копировать античные образцы.
Античность стала прежде всего представляться эдакой любимой Аркадией (горная область в Греции, с легкой руки эллинистических поэтов стала символом идиллической пастушеской жизни) и стала больше соответствовать грации (с маленькой буквы) фигур Праксителя, нежели суровости фигур Фидия. А это уже эллинизм 4 века до н.э.
9 апреля 1825 молодой Прадье запросил у государства блок мрамора «для перевода в мрамор только что законченной модели «Трех Граций». 1 июля 1825 чиновник от изящных искусств посетил студию Прадье и вынес решение: «Модель готова для перевода в мрамор». Мрамор был доставлен в 1829. 3 апреля 1829 Прадье, продвинувший мраморную композицию, написал письмо руководству:
«Сообщаю, что мне повредили мою группу Граций, переставив точку на бедре. Этим я приведен в такое отчаяние, что сделался больным. Прошло так много времени с тех пор, как я работаю над группой. Вот почему, возможно, придется отказаться от этого мрамора, так далеко продвинутого».
В конце концов 27 сентября 1831 мраморная группа была куплена Королевским домом (La Maison du Roi – администрация короля, состоящая из трех подразделений: гражданского, военного, духовного) за 30 000 франков и поставлена в Версале.
Современники отмечали приятность группы для глаза. Была и такая оценка:
«Эта группа проста и грациозна. Головы и нижние части этих фигур, кажется, вдохновлены античностью. Торсы имеют очевидно менее возвышенную природу. Особенно кажется, что левая фигура является более чем наивной имитацией печальных последствий наших нравов и корсетов».
Судя по всему, имеется в виду страсть к вкусной пище и затягивание талии корсетом, вследствие чего нижняя кругленькая часть живота становится самой выступающей вперед частью торса.
Была также сделана и пущена в оборот уменьшенная копия «Трех Граций» в бронзе, по поводу которой в книге приведен комментарий:
«Композиция, которая может считаться работой Прадье, не без юмора показывает Граций в виде вполне себе парижанок».
«Грации, связываемые Амуром» Жерара ван Опсталя (1594 – 1668) и "Луговые цветы" Майоля
После Граций-парижанок в самый раз посмотреть на парижанок времен Людовика XIV. Пусть не мылись, но зачем же так животы распускать, и никаких следов корсетов.
Сюжет анакреонтический: Амур играет с Грациями, для начала их связывает, по очереди. Цель не очень ясна.
Справка. Напомним, Анакреонт (которого расстрелял Амур) – поэт из ионической Малой Азии (все «завлекательное» пришло с востока), воспевал мирские наслаждения, любовь (в том числе гомосексуальную), вино, пиры, одновременно боялся смерти и потому старчески стенал. В эпоху упаднического Рима упадническая же верхушка его развила в том же духе. Анакреонтической поэзией «грешили» как в королевской Франции, так и в царской России.
Из трех именитых французских модных скульпторов переходного к современному периоду – Родена, Бурделя, Майоля – грациями заинтересовался только Аристид Майоль (1861-1944), который подолгу вымучивал своих упитанных красавиц, делал не торопясь, без "импрессионизмов". Это его плюс, гладенькие формы его Помон (Помона - богиня древесных плодов и изобилия, яблочная богиня – шутка, но по французски «pomme» означает яблоко), средиземноморских купальщиц и пр. подходят для садов, лужаек и прочей растительности. Лет эдак тридцать назад довелось увидеть, как на выставленную руку его скульптурной красавицы в садах Тюильри, что подле Лувра, кто-то повесил не то подстилку, не то одеяло, доведя синтез скульптуры и садовой обстановки до финала. Майоля мало интересовали имена его произведений, поэтому три «грации» (в кавычках) таковыми могут быть названы только потому, что их композиция копирует античных красавиц с той лишь разницей, что повернутая задом к зрителю красавица сильнее отодвинута вперед от боковых красавиц. Если Майоль думал, что это придает пространственность композиции, то он ошибался. Пространственной является композиция Кановы, где без дураков осуществлено пространственное взаимодействие фигур посредством их общего действия, переплетения рук и т.п., что трудно и требует профессионализма и усилий. А просто расставить три фигуры в шахматном порядке, симметрично отразив друг в друга крайние фигуры, – это не имеет к скульптурной пространственности никакого отношения. Заметим, что никто из крутых профессионалов, кто повторил античный поворот задом средней фигуры, так не сделал. Своих трех «граций» Майоль Грациями не называл, видимо, хватило ума понять, что с грациями его не поймут даже поклонники современного искусства. Но он до последнего менял их названия, ниже даны некоторые из них.
На фоне шедевров современного искусства не так уж плохо. По-настоящему единство композиции придает неуклюжесть женских типажей Майоля и цвет бронзы, напоминающий гранит, а в граните все красиво.