Школьные и студенческие годы моего поколения прошли под доминантой бардовской песни, самого массового и демократического вида искусства и народного творчества. Отечественная попса, засорившая сегодняшние теле- и радиоэфиры и все концертные площадки, еще не родилась. Советская эстрада была достаточно помпезной и идеологически смоделированной, и в ней выделялось только четыре-пять классных исполнителей, отличавшихся от остальных внешними и голосовыми данными.
Молодежь в шестидесятые годы предпочитала проводить досуг в походах, а не на средиземноморских курортах. Развлекательные центры и ночные клубы успешно заменяли вечера самодеятельности и танцы в школах, вузовских, заводских залах и домах культуры. И любую вечеринку или поход как школяров, так и более старших соотечественников невозможно было себе представить без гитары и песен.
Из уст в уста, в тетрадях «в клеточку» передавались друг другу песни кумиров тех лет: Булата Окуджавы, Юрия Визбора, Ады Якушевой, Александра Городницкого, Владимира Высоцкого, Сергея Никитина…
Клубы самодеятельной песни имелись практически в каждом городе, вузе, при заводах. Институт КСП был рожден оттепелью, стал наиболее ярким детищем шестидесятых годов, настоящей школой демократии, сыгравшим определенную роль в подготовке советского общества к кардинальным политическим изменениям.
Волей Судьбы мне довелось встречаться и даже дружить со многими выдающимися бардами, чьи песни до сих пор любимы людьми разных поколений и не потеряли своей остроты и актуальности.
……………..
В институте им. Губкина, где я учился, был замечательный клуб интересных встреч «Кругозор». Заводилами в нем были Артур Эйдельман и Николай Манаенков. Кто только не выступал в нашем институтском зале, какие только киноновинки там ни крутили, какие известные спортсмены к нам только ни приезжали!
Я, активный участник КВН, самодеятельности, студенческого театра, влился в эту команду и организовывал вместе с друзьями интереснейшие встречи. Например, удалось разыскать друга и биографа К.С. Станиславского – Григория Кристи, который куда лучше Ираклия Андроникова рассказывал о великом реформаторе театра. Помню, удалось уговорить выступить у нас на клубном вечере Цицилию Львовну Мансурову – блистательную актрису, работавшую и со Станиславским, и с Вахтанговым.
Однажды, в 1967 или 1968 году, на вечер профессорско-преподавательского состава удалось пригласить Владимира Семеновича Высоцкого. В этом полностью заслуга Артура Эйдельмана, обхаживавшего Высоцкого несколько месяцев. Честь вести этот вечер-встречу с опальным тогда актером и певцом-бардом выпала мне и еще одной девушке, к сожалению, имя которой утерялось в файлах моей памяти.
Я же встречал его на улице у института. Владимир приехал на такси, с ним, естественно, была гитара в тряпичном чехле. Он запоздал минут на двадцать, и мы почти бегом понеслись по коридорам «керосинки» к столовой в левом крыле здания. По пути в каком-то из кабинетов мы оставили короткий черный плащ Владимира.
Уже при входе в зал столовой Высоцкий спросил: «Промочить горло есть?». Я ответил, что все готово и после концерта все будет в порядке. «Организуй-ка сейчас, если можешь»,- попросил Владимир.
Я успел передать Артуру Эйдельману эту просьбу, и вышел к микрофонам. Все участники вечера расположились за столиками с легкими закусками и вином, а Владимира мы усадили за специально подготовленный стол для гостей.
Я объявил: «У нас в гостях артист театра и кино Владимир Высоцкий», - и добавил: «С гитарой!». Раздались слабенькие аплодисменты. Ведь «живьем» Высоцкого практически никто из вузовских преподов не видел. Да и на ректора, Владимира Николаевича Виноградова, с опаской поглядывали – как он будет реагировать.
Я пригласил Высоцкого к микрофонам. Однако Владимир обратился к залу с просьбой разрешить ему петь за столом. Возражений не последовало. И мы быстро подтащили к гостевому столику два микрофона. Тут и Артур подоспел с бутылкой из-под нарзана, в которой, как я догадался, была водка.
Владимир начал говорить. Его голос с хрипотцой завораживал, и казалось, что ты слушаешь рокот моря, а не голос человека. Как ведущий вечера я не нашел другого выхода, как присесть за стол к певцу. И вовремя.
Высоцкий закашлялся и выразительно глянул на меня, прямо как Хлопуша в «Пугачеве». Я быстро налил почти полный стакан жидкости из нарзановой бутылки. Владимир мощным глотком влил в себя содержимое, даже глазом не моргнул. И запел. Два часа с маленькими паузами для вступительных слов к песням рокотал его голос над залом. Со второй-третьей песни каждую последующую зал встречал восторженными аплодисментами.
Вены на шее Высоцкого вздулись, лоб покрылся испариной. Он еще дважды приложился к «нарзану». Это был допинг. Такой накал страстей, такие эмоции, что он выплескивал в зал, пережигали водку без остатка. Сидя рядом, я видел, что он не хмелел и, по-моему, даже не чувствовал вкуса напитка. Он просто смазывал «свой инструмент» - надтреснувшие голосовые связки.
Его долго не отпускали. Высоцкий спел еще три или четыре песни и заспешил. Мы опять же бегом пронеслись по коридорам, едва не забыв плащ Владимира. Артур организовал машину, которая и умчала Высоцкого еще на один «подпольный» ночной концерт.
Позже, уже работая в Миннефтепроме СССР, я организовывал концерт-встречу с артистами Театра на Таганке, привозил Виталия Шаповалова, Валерия Золотухина, Зинаиду Славину, Марию Полицеймако… В ходе концерта актеры исполнили несколько песен Владимира Высоцкого. Несмотря на их высокое мастерство, всё это не имело ничего общего с авторским исполнением Высоцкого…
Отрывок из книги «Барды»
---
Автор: Юрий Бондаренко
