Печник Громков Сашка – крупный, добродушный малый и, как о нем говорят в деревне: – « такой и быка не обидит». Силушкой его природа не обошла и наградила покладистым добродушным характером. С первых же минут знакомства человек попадал под его обаяние. Улыбающийся, неунывающий при любых житейских обстоятельствах и, как мужики подначивали, «с вечно распахнутой варежкой». Не портило его улыбку даже отсутствие двух передних зубов, потерянных еще на срочной военной службе. Сколько раз ему предлагали поставить железные фиксы, но он только отмахивался: дескать, так удобнее сплевывать шелуху от семечек, до которых был сам не свой любитель, и всегда имел этих семечек полные карманы.
Мастером Сашка был на все руки. В совхозе числился он печником, но руководство привлекало Громкова на разные работы, когда где-то или кого-то не хватало. Безропотно шел, куда прикажут, и исполнял порученный наряд по совести, да и вообще не только к приказам руководства, но и ко всем просьбам сослуживцев был отзывчив, за что имел заслуженное уважение и даже любовь, но это, конечно, уже со стороны женщин. Вот и сегодня дело было к обеду, а Сашка ходил по территории гаража в своей новой белой шубе и угощал всех встречных семечками, как всегда, балагурил, и было заметно, что он уже захмелел. Интересовались:
– Где успел пропустить?
– У Любки в инструменталке стеллаж передвинул – налила пару рюмочек «Зубровки» за труды.
Все знали, что Любка-инструментальщица, проще говоря, кладовщица на складе, где хранится необходимый инструмент для ремонта техники, имеет на Громкова кое-какие виды, знает его вкусы. Сашка предпочитал из крепких спиртных напитков «Зубровку» и «Старку», и она держала в запасе эти напитки не только дома, но и на работе, чтобы всегда было под рукой чем угостить милого дружка.
Мужики смеялись:
– Видишь ли, стеллаж задвинул. Сашка задвинет – будет Любка целый день ходить, под подол заглядывать: не черт ли был, не рога ли оставил. А Сашке все нипочем, только лицо раскраснелось, и все больше улыбался, словно хотел, чтобы его прекрасное настроение передалось в полной мере и другим, совсем он не жадный человек. Подъехал главный инженер, но уже без шубы, да и впоследствии его никто ни разу не видел в той злополучной обнове, ведь директор одернул:
– Не дразни гусей, чего вырядился, как на праздник?
И тут на глаза ему попался Сашка в своей белой шубейке. Видимо, для Потапова шуба все еще была очень сильным раздражителем
– Почему у тебя Громков еще не приступил к работе, еще даже не переодевался?
Завгар объяснил, что отправлял печника переставлять стеллажи в инструменталке. Мужики, курившие поблизости, заржали. Завгар спустил собак на ни в чем не виновного Сашку:
– Ты что, клоуном подрядился работать? Быстро переодевайся и иди в моторный цех, помоги мотористу снять двигатель с трелевочного трактора. Трелевочник надо срочно выпустить из ремонта, в лесу на делянке остался один трактор. Сломается – бригада лесорубов будет в простое, директор нам хвост накрутит.
– В моторный цех, так в моторный. У матросов нет вопросов, – принял наряд на работу Громков.
Печником Сашка был хорошим, запросто мог сложить, отремонтировать любую печь или плиту. Печки получались без излишних наворотов, не блистали красотой, но были надежны, не причиняли хлопот в период эксплуатации и служили долгое время, радуя теплом своих хозяев.
Мужики интересовались у Громкова, где он обучался печному делу, и тот охотно рассказывал о своей печной карьере:
– Интерес к этому ремеслу у меня появился еще в подростковом возрасте. У нас в деревне был единственный печник дядя Миша. Когда он работал, я старался подсмотреть, что делает мастер, пытался в чем-то помочь – поднести кирпичи, убрать мусор – и, конечно, задавал море вопросов. Печник отмахивался от предложенных мною услуг, особенно дядю Мишу доставало моё любопытство: «Сашка, ступай отсюда, не путайся под ногами, мал еще», – гнал он меня из избы.
– Однажды дядя Миша сорвал спину и долгое время не мог не только работать, но и редко вставал с кровати. Все договоренности по ремонту печей в деревне откладывались на неопределенное время, а за окном уже середина осени. В зиму с неисправной печью входить было нереально, поэтому каждый решал вопрос самостоятельно. У кого были начальные навыки печного дела, делали ремонт сами – мол, печка прослужит еще один сезон, а там, может, дядя Миша поправится, другие договаривались с печниками из города, хоть это было гораздо дороже. Наша соседка, одинокая старушка, которая дожидалась своей очереди на ремонт печи, попала в затруднительное положение: ждать, когда поправится деревенский печник, уже не было времени, а пригласить городских специалистов печного дела не хватало денег, ведь всем известно, какие мизерные пенсии получают колхозники. Тут на злобу дня в деревне появился какой-то небритый, мохнорылый субъект, среднего возраста мужик в очках. Он пришел в дом к соседке: «Бабуля, говорят, что ты ищешь печника. Готов за умеренную плату отремонтировать твой очаг».
– «Чего отремонтировать?» – удивилась бабка Нюра. – «Печку твою, но у меня есть ряд условий», – культурно изъяснялся новоявленный печник.
– «Какие еще условия? – насторожилась старушка. – И почему, милок, у тебя нос синий?»
– «Видишь ли, бабушка, кстати, как вас величают? Так вот, баба Нюра, человек я культурный, хороший специалист, а что касается моего носа, это просто оправа очков очень тяжелая, давит на переносицу, поэтому нос и синеет», – объяснил он.
Выбора в печниках на ближайшее время не предвиделось, и баба Нюра вынуждена была согласиться на его условия, одним из которых было предоставление пансиона с ежедневной двухсот граммовой дозой водки за обедом.
«Кстати, – уточнил мохнорылый, – водку можно заменить самогоном, но тогда дневная доза увеличивается до двухсот пятидесяти граммов, а также можно самогон выдавать в качестве аванса за выполненные работы». Это в корне меняло дело: такой расклад вполне устраивал старушку, ведь она гнала самогон – аналог денежных средств для личных нужд, нет, не для того, чтобы употреблять единолично, а для оплаты услуг и за помощь в своем хозяйстве. У деревенских мужиков на такой эквивалент рубля был большой спрос.
