Любители пообличать Революцию 1917 года частенько в самом негативном ключе припоминают революционных балтийских матросов и употребление ими ядреного напитка, имевшего название "балтийский чай", или "солдатский чай", т. к. в 1917 году полным ходом шла Первая Мировая война (отсюда и термин "солдатский чай"), а это дьявольское зелье представляло из себя ни что иное, как смесь водки (или спирта) с кокаином.
Вот, казалось бы, показатель безнравственности "строителей революции", да вот в чём незадача: с кокаином, как и интернетом, случилась та же самая история - в императорской России он оказался "импортною штучкой", и, так же как и интернет, "ушёл от интеллигенции в народ".
А теперь поговорим о "пути белого дьявола" поподробнее.
Более или менее широкое употребление наркотиков в Европе началось еще с времен Наполеоновских войн, начитанные сограждане помнят, наверное, роман Дюма "Граф Монте-Кристо" и сцену, где Эдмон Дантес угощает некими "волшебными" пилюлями молодого барона Франца Д"Эпине, о чем Дюма пишет совершенно спокойно, без тени осуждения.
Но в то время это было своего рода "элитное потребление", доступное богатым и пресыщенным, или лекарственное средство, используемое для облегчения мучительного кашля туберкулёзных больных, для облегчения засыпания людям, страдающим бессонницей и т. п. Потом медицинское применение данных препаратов расширилось до максимума - появились даже детские микстуры для облегчения прорезывания зубов. Но своё в полной мере победное шествие по Европе дурманящий дьявол начал в то время, когда Англия начала с Китаем войну за право беспрепятственно травить местное население опиумом.
Естественно, первыми массово приобщились солдаты, матросы, офицерский состав и творческая интеллигенция. В то время "тонкие душой" зачитывались книгой Томаса де Квинси, написанной еще в 1821 году: "Исповедь англичанина, употребляющего опиум" и стремились достигнуть тех вершин экзальтации, о которых читали. Тем более, что одновременно с опиумными войнами и массированной поставкой опиума в Китай английские власти приняли ряд законов, ограничивающих употребление алкоголя в стране.
И одна отрава успешно заменяла собой другую.
Что англичане делают уединенно, то во Франции требует общества и шума, поэтому в Париже родился престижный Le Club des Hashischins (Клуб гашишистов), члены которого собирались в красной гостиной отеля Лозен в самом центре Парижа, переодевались в арабские бурнусы, пили крепчайший кофе, беседовали о политике и искусстве, и баловались т. н. дамавеском (содержавшем, кроме прочего, экстракт природного афродизиака - шпанской мушки и некоторое количество гашиша), членами этого в высшей степени занимательного собрания были Жерар де Нерваль (автор романтической поэзии и прозы), двадцатилетний Шарль Бодлер (кто думает, что "Цветы зла" написаны без участия зелья, тот... пусть так и дальше думает) и уже упоминавшийся Александр Дюма-отец (в это самое время писавший роман о графе Монте-Кристо и всю трилогию о мушкетерах).
Но становившаяся всё более доступной отрава начала набирать обороты, и вот уже в кафе на Монмартре праздная и любопытствующая публика могла не только посмотреть на то, как развлекается "настоящая парижская богема", но и вкусить "запретного плода". Приобщение через употребление набирало обороты, и если нищие и непризнанные поэты и художники употребляли его, наравне с абсентом, то не отставали от них и крутившиеся подле представители парижского "дна".
К концу 19 века наркотический угар становится в России таким же признаком элитности, как в наше время обладание первыми айфонами.
А какие потоки вдохновения он порождает! Поэты и писатели, причем далеко не бездарные, по примеру своих европейских товарищей не только воспевают романтические грёзы, но и подсаживаются на его употребление. К примеру, А. А. Голенищев-Кутузов, поэт и прозаик, к тому же обер-гофмейстер царского двора написал целую поэму (весьма талантливую) с незатейливым названием "Гашиш", где предложил читателю историю бедняка-туркестанца, каждый вечер тратящего весь свой дневной заработок на возможность забыть свою беспросветную жизнь в наркотических грёзах. Без определенного опыта такого не написать..
Ну и не только аристократы, и не только гашиш или морфий (про морфинизм Михаила Булгакова не помнит только ленивый) - в оборот вошло сравнительно новое, "чистое" вещество, понюшкой которого "одалживались" в качестве показателя особого доверия и душевной приязни, как во времена Екатерины Второй "одалживались" нюхательным табаком - этим "знаком доверия" был кокаин.
Николай Клюев - друг, приведший в "большую литературу" Сергея Есенина, был не только соратником и проводником последнего на литературном поприще, Велимир Хлебников (то-то мне его знаменитое
Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээо пелись брови,
Лиэээй - пелся облик...
всегда казалось не столько литературным стилем, сколько совершенно определенным диагнозом). Гумилёв, Брюсов, Северянин и даже будущий трибун революции Маяковский. «Кокаин был проклятием нашей молодости» - вспоминал Вертинский, человек, который хорошо знал, о чем идет речь, когда писал эти строки:
"Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка.
Облысевшая, мокрая вся и смешная, как Вы...
Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная
И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с
ума..."
Белый дьявольский порошок был настолько в ходу, что его продавали как "необходимый довесок" к билетам в театр вездесущие барышники. А чего стоят эти "литературные анекдоты" о "рассеянности" поэта Рюрика Ивнева: рассказывали, к примеру, что "он мог, попытаться войти в комнату... через зеркало в передней.
Однажды в какой-то из редакций Рюрик Ивнев получал гонорар за статью. Пересчитав деньги, он весьма деловито спросил:
— Простите, сколько же редакция платит за строку?
Услышав ответ, он изрёк:
— В таком случае я должен был бы получить на 23 рубля 18 копеек больше: ведь в статье было 644 строки и 34 776 печатных знаков!
Получив разницу от изумлённых сотрудников редакции, Рюрик Ивнев поспешил удалиться. Попытавшись выйти в окно."
Кто-то из моих читателей верит, что это просто рассеянность? Вот и к "рассеянному с улицы Бассейной" у меня вопросы появились, тем более, что С. Я. Маршак таких "рассеянных" от определенных веществ повидал в свои молодые годы множество, что называется, "с натуры" писал.
Вместо шапки на ходу
Он надел сковороду.
Вместо валенок перчатки
Натянул себе на пятки.
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!
А когда "ширится, растёт заболевание", то неудивительно, что как и в Париже, в Москве и Санкт-Петербурге оно выплеснулось на улицу и ушло "в массы", тем более. что моряки имели возможность перенимать опыт своих "иностранных коллег".
Когда в стране окончательно утвердилась Советская власть, она, что естественно, принялась за наведение порядка, решительно взялась за упразднение всяких экспериментов с "расширением сознания" масс, тем более, что в столицах проститутки "занесли" увлечение наркотиками в ряды рабочей молодёжи, что признавалось совершенно недопустимым. От "марафета" и подобного стали отучать как пропагандой и лечением, так и суровыми наказаниями за распространение.
А вот победить водку не получилось, потому что она стала важнейшим союзником в борьбе с "белой феей", и поэтому Декрет Совнаркома от 28 августа 1925 года «О введении в действие положения производства спирта и спиртных напитков и торговли ими» ликвидировал служивший (как и в Англии 1840-х годов) стимулятором наркопотребления в стране "сухой закон", и позволил торговым точкам реализовывать водку. А 5 октября 1925 года стало днем образования винной монополии государства на этот стратегический продукт.
Так что те, кто шумно порицает "развращенную матросню", должны прежде всего помнить, откуда родом этот пресловутый "чай" и кто был застрельщиком в деле употребления и распространения в дореволюционной и революционной России целого ряда ныне запрещенных к свободному обороту дурманящих и опасных веществ. Да и сейчас, судя по соответствующим сводкам, представители отечественной богемы не чужды опасным и незаконным экспериментам.
