В минувшую пятницу профессор Института гуманитарных наук БФУ имени Канта Владимир Гильманов прочитал в Информационном центре по атомной энергии Калининграда (ИЦАЭ) лекцию о Нобелевском лауреате по литературе 2019 года Петере Хандке.
А накануне этого события в интервью kаntiana.ru ученый рассказал о том, чем интересен этот писатель, о каких тенденциях в развитии литературы свидетельствуют последние решение Нобелевского комитета и почему эти тенденции вызывают тревогу.
- Что вы думаете про Петера Хандке, заслуженно ли он, на ваш взгляд, получил Нобелевскую премию?
- Я убежден, что в западном литературном процессе он является одной из самых значимых на сегодняшний день и, к сожалению, отвергнутых фигур, в том числе по политическим мотивам. Дело в том, что в середине 90-х годов он совершил большую поездку в Югославию и написал очерки, которые были опубликованы в Süddeutsche Zeitung. И в них он принципиально встал на сторону Слободана Милошевича, выступил против НАТО и против всей западной журналистики - BBC, CNN, The Guardian, New York Times и многих других изданий - назвав их сотрудников ленивыми журналистами. Судя по всему, это была отсылка к ленивым королям - Меровингам - которые на заре христианской эры, в VIII веке, едва не погубили Европу.
Знаете, я уверен, что Хандке, обладая абсолютно уникальной, рвущей на куски как ум, так и душу, стилистикой, абсолютно достоин этой премии. Хандке - фигура невероятно эксцентричная. Он обладает самым драгоценным свойством литературы - предельной честностью.
Петер Хандке
И в этой свой принципиальной честности он смог выступить против собственной, западной, культуры. В одном из своих произведений он доводит это неприятие своей культуры до метафорики ада. Но надо сказать, Хандке вполне осознает литературный дар, и он заявлял в прессе, что не прочь бы получить Нобелевскую премию, но этого никогда не случится из-за своей политической позиции. И когда все же премия была Хандке присуждена, он признался, что восхищен мужеством нобелевского комитета.
- Чем же объясняется это решение?
- Я хочу вам напомнить, что член Шведской академии Эрик Рунессон и её постоянный секретарь Матс Мальм, когда возникла аллергия по поводу присуждения премии Петеру Хандке, официально выступили в шведской прессе и попытались достигнуть консенсуса. Да, мы не одобряем позицию Хандке по Югославии, сказали они, но мы присуждаем ему премию как литератору, в произведениях которого никоим образом не представлена его политическая позиция, в том числе связанная с Югославией.
В официальной формулировке отмечено, что он получает премию ««за языковую изобретательность и важный вклад в исследование дальних областей и своеобразия человеческого опыта». В оригинале за «периферийность». С тем, что Хандке невероятно литературно одарен, я согласен. Но что такое периферийность персонажа?
Мне подобная риторика не близка. Как представляется, она являет собой попытку закамуфлировать невероятную эксцентричность и эпатажность автора, который создает произведения на грани диагноза о драматичной тайне собственной культуры.
- Что у вас из Хандке самое любимое?
- Еще раз подчеркну, что я очень высоко ценю Хандке и считаю его абсолютно достойным премии, но я его не люблю как автора. Я люблю его как феномен в литературе и как человека.
…Понимаете, я очень люблю жизнь. А гениальность Хандке может разучить любить жизнь: это касается особенно его ранних произведений. При этом с точки зрения литературного мастерства он творит на грани тайны жизни и смерти. И в тайне собственных культурных кодов автор вынужден или обозначать триумф смерти, или все-таки давать читателю хоть какую-то надежду. В самом известном романе «Страх вратаря при одиннадцатиметровым» дирижирует смерть. Но потом Хандке начинает искать выходы с игрового поля смерти. В этой связи назову произведение, которое считаю самым значимым. Это - роман 1975 года: он называется «Час подлинных ощущений».
Это роман-катастрофа, и его главный герой - австриец, который служит в парижском консульстве. И вся его жизнь протекает в ситуации принципиальной неиндентифицированности - то есть, в ситуации анонимного существования. Он не знает, кто он - несмотря на то, что у него семья, жена, любовница, Париж.
Главный персонаж во сне совершает сексуальное преступление. И проснувшись, переживает его так, словно совершил его наяву. И этот сон, где всё символически невероятно кодировано, пробуждает в нём чувство реальности. И когда это происходит, он становится чужим для тех, кто его окружает, потому что они живут в ситуации кукольного ада, где всё функционирует, действует, но никто не дает себе отчет о том, что на самом деле происходит. А герой – его зовут Грегор Койшинг – начинает давать и поэтому становится другим для всех и одновременно очень одиноким.
Единственный, кто его еще терпит, это консул, а все остальные - жена, любовница - от него отворачиваются, и дочку он как-то теряет. Главный герой оказывается в совершенно отчаянном положении. Получилось так, что, пробудившись, он оказался в той жизни, которая приговаривает его к смерти.
И вот главный герой сидит на скамейке рядом с детской площадкой, детки играют, и он вдруг видит, что в песке валяется каштан, осколок разбитого зеркала и женская заколка. Он на них смотрит, и в этот момент переживает мгновение ощущения счастья происходящего. Он понимает, что в этот момент он выбирает жизнь, что он переоткрывает для себя реальность, а в ней - открывает для себя Тайну с самой большой буквы. И это открытие Тайны свидетельствует о том, что ничто не закончено. Даже после того, как он проснулся в реальности, перед которой он виноват… Это ощущение Тайны дает ему надежду на то, что он её будет разгадывать и, разгадывая, жить, обретая новое высокое качество жизни. И тогда герой встает и идет в жизнь.
- Сложно ли переводить Хандке на русский?
- Это парадоксальный автор. С одной стороны, переводить его несложно, потому что его язык - это язык самых простых событийных и предметно-вещных реалий.
Герой встал, он зашел в вокзальный буфет, он съел жареную сосиску, выпил два бокала пива, потом он обернулся, увидел официантку, попытался что-то ей сказать она отвернулась и т.д. Но вместе с тем Хандке - мастер, возможно, для него самого! - загадочного подтекста. Однажды я зацепился за фразу из книги «Час подлинных ощущений». Фраза эта звучит так: «И тут он опять завоевал жизнь».
С точки зрения моего подхода к этому эпизоду, он её не завоевал, хотя могла быть аллюзия на Гёте: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Есть немецкое слово gewinnen. Оно одновременно означает «завоевать, победить, приобрести, получить». Я считаю, что в этом контексте всё-таки не «завоевал» а «назад вернул». То есть, с одной стороны Хандке переводить несложно. Но за простыми словами стоит дополнительный смысл, и переводчик должен понять то, что, собственно, имел в виду автор, учитывая не только внешний текст, но и голово-кружащий подтекст, что не так просто.
- Какие тенденции в литературе можно отследить, изучая список нобелевских лауреатов?
- Проблема в том, что в современной культуре последних времен - и это в значительной степени отражено в судьбах нобелевских лауреатов - наблюдается трагичное убывание слова в его жизнесберегающей основе.
Вот почему в современном мире возникло такое сложное и немассовое искусство как арт-хаус, к которому принадлежит и Хандке. Массовое сознание предпочло то, что, с точки зрения гуманитарной учености, больше разрушительно для потребителя культуры, чем созидательно.
Понимаете, когда лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский создавал свои калининградские произведения - я имею в виду три его поэтических шедевра о Калининграде, написанные в 60-х годах - он жизнетворил. Он занимается педагогикой жизни. Когда Шолохов писал «Тихий дон», «Они сражались за родину», он жизнетворил, потому что эпическое сознание жизнетворно.
Томас Манн верил, что фашизм можно победить. Все эти писатели из последних сил сражались за жизнь. И вот это в современной литературе найти очень сложно. У Елинек ничего такого нет. У Исигуро, получившего премию в 2017 году, колоссальная пропасть между нашей способностью чувствовать и реальностью.
Мы уже не чувствуем той реальности, которая реальна: наши чувства, с точки зрения Исигуро, от нее отчуждены. Сейчас многие отмеченные Нобелевской премии произведения представляют собой реквием, а не педагогику жизни. Вот что меня больше всего беспокоит. Особенно, как учителя. Раньше литература была хоть каким-то поводом для веры в добро, в победу справедливости, победу жизни над смертью в принципиальном смысле.
- А кому Нобелевскую премию присудили бы вы?
- Я бы дал премию, к сожалению, рано ушедшему из жизни калининградскому поэту и прозаику Наталье Горбачевой.
- Неожиданно…
- Наталья Горбачева - это поразительное явление. У нас в области очень много талантливых литераторов, талантливых поэтов. И я вижу, как эта литература интегрируется в тайну места, в тот контекст, в котором существуют Донелайтис, Гаман, Реза, Кант, С. Снегов, Ю. Иванов и многие другие. В известном смысле Горбачева представляет в своем творчестве некую тайну кросскультурного пространства, в котором бытует запад России, с ее софийной верой и надеждой, с ее кодом Любви против зла и ненависти…