Великое Солнце склонился к горизонту, устраиваясь в кровавых покрывалах из рваных облаков.
- Солнце! - прошептал Барса. - Пощади меня!
На мгновение светило замерцало, словно заулыбалось, словно отозвалось на мольбы несчастного человека. Словно сказало: «Слышу тебя, Барса! Увидимся!»
Глаза не выдержали жадного взгляда на хоть и остывший к вечеру свет, слёзы горячими струйками потекли по щекам.
- Смотри-ка! Что девка растёкся! - зло бросил дружинник. И ещё сильнее затянул узел на верёвках, стягивающих тело Барсы.
- Пусть рыдает, - раздался шелестящий голос.
- Да как бы не затушил костёр то!
Барса не смотрел в сторону людей. Не ждал от них пощады. Его били три дня, его держали в земляной яме. Его водили по всей деревне и ждали, пока каждый встречный не плюнет в его сторону.
Все, кто измывался над ним, недавно были его соседями. Некоторые были друзьями. Вся деревня бегала в поисках Барсы. Но привёл погоню к заветной пещерке именно друг Барсы - Омеля. От этого тоска ещё сильнее стягивала горло Барсы и туже, чем верёвки, которыми его привязали к столбу.
Пятнадцать лет назад Барса появился на свет прямо под небом у Красных камней.
Кто-то досужий рассказывал маленькому рыжему Барсе, что Лойга, отец Омели, возвращаясь с ярмарки в стольном городище, нашёл у дороги, как раз среди Красных камней, молодую женщину. Она лежала в луже крови и обнимала маленького младенца. Мужик смилостивился над едва шевелящейся девицей, завернул её и ребёнка в мешковину и привёз в деревню.
Его жена сразу же выперла «гостью с приплодом» в хлев и наотрез отказалась пускать в дом. Мать Барсы долго болела, но выжила, а Барсу кормила молоком коз, а иногда и молоком хозяйских собак, у которых были щенята.
Так и остался Барса на грани между животными и людьми. Вроде человек, но всё к зверям тянется. Золотоволосая мать его, работая во дворе Лойги, не противилась тому, что мальчик играет у Красных камней. Запретила только приносить камни домой, в хлев. Все знали, камнем о камень стукни - выбьешь искру. Рыжую и горячую, как волосы Барсы, как глаза его матери.
Когда ему исполнилось шесть, мать исчезла, не вернувшись со сбора хвороста для хозяйского дома. Слышал Барса и не раз, что якобы Лойга давно положил глаз на рыжеволосую «найдёнку». И, что жена его, просила своих братьев из соседней деревни, «поговорить» с «ведьмой красноглазой». Но Барса был мал, чтобы разобраться во всём.
Только стал Барса всё чаще ночевать в пещерке у Красных камней.
Лойга не любил его отсутствия, требовал, чтобы мальчик спал в хлеву, во дворе. И даже выпросил у жены место Барсе в сенях. Но Барсе это не нравилось. Тёплые бока коз, пыхтенье коровы, сопение собак было для него ближе и роднее, чем рваный коврик под порогом закрытой двери.
На Барсу с малых лет возложили обязанность следить за Омелей, пока его мать была занята по хозяйству.
К седьмому году Барса понял, что слышит зверей. С ужасом осознал Барса, что другие люди глухи к воплям страха, исходящим от кур и овец, приготовленных к закланию. Барса чувствовал всем сердцем, как тяжело старой Нейше, лошади старосты, которую тот нагружал сверх меры. Барса бежал в лес не глядя, только бы не слышать как плачут щенки, которых топили деревенские ребята.
Там , в лесу, отлёживался Барса в пещерке у Красных камней. Там прятал птенцов, выпавших из гнезда, и котят рыси, убитой отцом Омели. И самого Омелю, когда отец хотел наказать его за какую-либо провинность. А куражиться Омеля любил. Ведь всё можно было перевести на Барсу. То-то крику стояло в доме, когда мать Омели отчитывала Барсу за несуществующие проступки. Только Лойга не верил в виновность Барсы, поэтому всегда проводил разбирательство.
Прошли годы, вдруг и мачеха стала благосклонна к Барсе. Всё звала его в дом, всё кормила с достатком. Стала ему не совсем уж изношенные рубахи выдавать.
Но месяц назад приехали в деревню данники. Встречали их как всегда хлебосольно. Накрывали богатый стол в Гостевом доме. Да и как не встретить дюжину здоровенных мужиков, вооружённых с пят до ушей. И боялась их вся деревня, и благоговейно перед ними заискивала. Чтоб лишнего не описали, чтоб под чистую не обобрали, если раззудятся с обиды.
Но больше всех боялись данникова писаря - Найяра. Взгляд его был острее ножа, усмешка больнее удара под дых, а кулак крепче перчатки с шипами. До всего ему было дело. Не ходил по деревне - змеёй ползал. В Гостевом доме садился за стол, свитки раскладывал, списки составлял - кто чего принести должен. И так он перья для письма ножом затачивал, что вся деревня чесаться начинала.
Он и наткнулся на Барсу в хлеву отца Омели. Барса спал после работы в поле, закопавшись в сене, в обнимку с любимым псом.
- Что это у тебя за золото в углу? - спросил Найяр Лойгу.
- Найдёныш, - признался отчим. Пришлось разбудить мальчика.
Найяр уставился на Барсу. Вдруг глаза его сузились. На лице застыла сладкая улыбка.
- Ишь, дылда какая! Чего ж патлы, как у девушки? Заберу его с собой. Пусть в дружине служит. Мне помогает.
- Я! Меня возьмите! - всунулся меж мужиков Омеля. - Я хочу в дружину! Хочу коня! И меч!
- Хитёр! - отмахнулся Найяр. - Толькоу нас все без роду, без племени. Ибо одного Повелителя знают, и одному ему служат.
- И я стану, - насупился Омеля.
- Только сиротка мне нужен, - строго сказал Найяр. И ушёл, напоследок сладко улыбнувшись Барсе.
Омеля убежал - матери жаловаться.
- Не хочу я в дружинники, - сказал Барса отчиму. - Зачем я ему?
Вздохнул отец Омели.
- Красив ты, как девушка, как мать твоя. Не видишь ты, как девки все глаза проглядели на тебя, как бабы губы закусывают, рядом с тобой пунцовые щеки под платками прячут. Другой ты. И открою тебе, что...
Но тут мачеха в голос позвала мужа. И тот покорно пошёл в дом. Обернулся у порога.
- Беги, Барса! Отсидись в лесу, потом поговорим!
Потом узнал Барса, как искали его, как подняли всё к верху дном. Как злобно шелестел голос Найяра: «Найти мальчишку! Найти!»
Потом узнал Барса, что сгорел дом Омели и в огне погиб отчим.
Узнал и о том, что босая мачеха бегала по деревне и кляла «красноглазую ведьму», и валялась в ногах Найяра, умоляла взять в дружину сына. И что Омеля привёл мужиков к пещерке.
Плохо помнил Барса одно, как привели его к Найяру, как липкие ладони в чернильных пятнах ощупывали грудь и плечи Барсы. Как шелестящий голос шептал ему на ухо непонятные слова. Был Барса как в тумане. Один между людьми.
С трудом понимал Барса, как вырвался из его груди волчий вой, и как все собаки деревни сбежались к Гостевому дому и напали на дружинников. И сам Барса оставил след зубов на щеке Найяра. И пока не зарубили мужики последнего пса, не было в деревне тишины.
Сплёвывая кровавую слюну, прошелестел тогда Найяр: «Сжечь ведьмака!» А мать Омели, упав на землю, жадно обнимала ноги писаря, крича:
- Убей найдёныша!
- Подложите-ка ему ещё и красных камней! Пусть пылает пожарче, - сказал Найяр и швырнул головню на валежник, плотно разложенный вокруг столба. Огонь накинулся на сухие ветки, словно голодный пёс. Барса сжался в ожидании боли. Она пришла незамедлительно. И, сжевав одежду Барсы, вдруг исчезла.
И увидел Барса, как в пламени идёт ему к нему женщина с огненными волосами. Идёт и улыбается. И идёт за ней отчим не в одежде, а в языках рыжего огня. А за ними Великое Солнце протягивает красные лучи к Барсе.
А ещё бегут деревенские псы, а вместо языков у них из пасти вырывается огонь.
И понял Барса - не один он. Не было места ему среди людей, не было среди животных, а было его место среди огня. И не следовало людям обижать огонь. Потому что, как люди, огонь безжалостен. Потому что, как зверь, быстр...
Улыбаясь впервые в жизни, шагнул Барса с кострища, как с крыльца...
Нет теперь той деревни. Одни головешки...