Неожиданно набралась сил и посмотрела “Чернобыль”. Сил – в смысле, душевных. Потому что желание посмотреть еще летом начисто отбило у меня чтение очерков Алексиевич про семью Игнатенко.
Тогда я, признаться, рыдала.
Более того: мое сознание до сих пор отказывается признавать, что такое можно пережить. И Людмила, и Василий – мои личные герои и сейчас. Но тогда я сказала, что не буду смотреть фильм: если там также, как в очерке, то не выдержу . Я и на пять процентов не такая, как Людмила, и мне читать даже больно было почти физически, а уж смотреть…
И вот, решилась.
Смотрела на одном дыхании. Почти все серии – одним днем.
Когда все произошло, я была московским ребенком, и ничего, к счастью, не знала. Потом, конечно, узнала, но какими-то, как водится, урывками: произошла катастрофа, ошибка оператора, человеческий фактор. Тем более, что в советской школе не принято было говорить о масштабных трагедиях с перспективы причин и следствий. Героически справлялись с последствиями. А вот отчего они - ну, бывает, да.
Снят фильм сильно. Флешбеки, откаты в воспоминания – все исключительно в точку и вовремя. Ничего лишнего. Я ожидала от американцев перегрева по драме – в смысле, крови, страданий, и так далее. Это, конечно, было, потому что это катастрофа на чернобыльской АС, а не приключения туристов в Сан-Тропе.
Но тяжесть ситуации, боль, напряжение – все это было в актерской игре, в такой степени, что сердце на вдохе замирало. Вообще не могла поверить в то, что это было. У нас. В нашей стране. В идеальном детстве в СССР.
Момент, который, пожалуй, зацепил меня сильнее всего:
- в ФРГ детям не разрешается гулять на улице.
Говорит один из главных героев, видящий уже всю тяжесть ситуации не с высоты правительственного кресла, а с высоты вертолета, пролетавшего чуть в стороне от взорванного реактора.
В этот момент советские дети, возможно, мои ровесники, идут в школу, весело размахивая портфелями. На улице весна, все легко одеты. Беззаботные и радостные. Смерть уже сделала гигантский размах косой, а в стране, в городе, где сама Смерть и поселилась, никто и не думал о мерах спасения.
Еще один момент: кол в душу.
- Я обещал показать тебе Москву, - говорит умирающий Василий убитой горем жене. Она улыбается.
Это совершенно нездоровая улыбка перепуганного человека. Так улыбаются люди, которые поняли, что выхода нет. Или просто обезумевшие люди. Спасибо тебе, отвечает она, и смотрит в окно, которое выходит на серую стену. В его представлении, видит она сейчас Красную Площадь, Собор Василия Блаженного и башни Кремля.
В плане игры на чувства зрителя это совершенно чудовищная картина. Похожих эпизодов там - через один.
В плане совести – еще чудовищнее. Абсолютно все.
Виноватых, прямых виновных, как обычно, нет. Есть отдельные личности, которые преследовали свои цели: карьерные, научные, престижа. Вранье, неуважение к чужому мнению, полное игнорирование мнений более компетентных людей, потому что в эту секунду так более выгодно - все это в полной мере наблюдается и сейчас. Это вообще отдельная тема везде. Ребятам не повезло в одном: они стали крайними в этой цепочке абсолютного управленческого армагеддона. Важнее выглядеть хорошо и держать лицо. Неважно, что побитое и помятое - главное, сосед не знает, что ты синяки замазаны и шрамы скрыты.
Тема карьеризма, очковтирательства и вранья на всех уровнях – это основная канва всего фильма. Как чувствовал себя партийный функционер, которому все аплодировали, когда он заявил, что не нужна эвакуация и паника, и надо закрыть все выезды из города? Наверное, не так, как когда сам садился в автобус, среди такой же серой и перепуганной толпы, мечущейся с чемоданами перед поездкой в неизвестность?
Если бы в СССР была нужная техника.
Но история не знает сослагательного наклонения.
Поэтому фильм ужасен. В плане наполнения. Потому что Чернобыль – он во всем.
И очень жаль людей, которые погибли или пострадали. Нет оправдания тому, что случилось.
Фильм нужно посмотреть. Обязательно.