Ночную тишину, как простынь, резко вспарывает детский крик. Крик переходит в плач, наталкиваясь – как на стенку – на глухую, сбивчивую, раздраженную скороговорку: «Не беси меня, …который уже раз за ночь, … где там тебе больно, … укол совсем недавно сделали,… тебе лишь поныть бы…».
Я тоже отделен стенкой от крика, мне трудно разобрать, о чем он. Хотя слышу я это часто, и днем и ночью, из-за стенки или чуть приоткрытой двери соседнего бокса. Слышен скрип раскладушки, нечто тяжелое грузно становится на пол. Хлопает дверь, коридор наполняется монотонным гулом уходящих вдаль шагов. Я опять погружаюсь в странное состояние полуночного бдения. Работа моя несложна – услышать писк аппарата, когда зеленый огонек сменится красным, быстро нажать на «стоп» и, сунув ноги в тапочки, бежать за сонной сестричкой – менять лекарство. Менять самому здесь не разрешают – вдруг что-то напутаю в ночи или, не приведи Господь, внесу инфекцию.
Я не представился, прошу меня простить. Зовут меня Игорь Чураков, я предприниматель из города Воронежа. Более четверти века, еще с начала «девяностых» годов – практически половину моей жизни – я занимаюсь «стартаперской», как это стало модно сейчас говорить, практикой. Термин «START-UP», позволю себе уточнить, означает новый бизнес-проект, с оригинальной идеей и короткой историей деятельности. В этом одна из сторон его сходства с человеческой жизнью. Другая сторона заключается в том, что все «стартапы» изначально обречены на тупики, провалы и неудачи, лишь очень немногим суждено прорваться, что называется, «в жизнь».
Сейчас мы, с сыночком Владиславом, лежим в онкологическом отделении Российской детской клинической больницы в городе Москве. Лежим уже две недели. Владик – второй у меня по счету, через пару недель ему четырнадцать стукнет. Старший сын Леня в армии «срочную» служит. Четверо младших – с мамой в деревне (помимо них, на маме и все наше многочисленное хозяйство). Диагноз у Владика очень серьезный и редкий – саркома Юинга. Это такая опухоль злокачественная, в малом тазу.
В начале февраля опухоль обнаружили, Владика положили в больницу в Воронеже, а в марте перевели сюда, в РДКБ. Отправили нас из Воронежа на спецмашине, с врачом и двумя водителями. Владик был лежачий, под капельницами, так что ни поезд, ни самолет нам не подходили. Поехали мы в ночь. Владик подремывал, я слегка поддерживал его – чтобы не скатился случаем с кушетки. Так наша ночь и прошла: монотонный гул проносящихся мимо фур, слепящие огни встречных машин и волнами пробегающие по салону тени придорожной иллюминации. Вот уже и рассвет, вот и солнце взошло, и начались бесконечные московские пригороды.
Доехали ближе к шести утра. Оформились, разместились в отделении хирургической онкологии. Сначала нас временно подселили в крохотный двухместный бокс, площадью квадратов семь-восемь. Жила там тихая пожилая женщина из Дагестана по имени Марсианна и ее трехлетняя внучка, с диагнозом – лейкоз. Марсианна – как первый звоночек! Это имя, казалось, несло некий посыл, обозначало наш новый статус странников на незнакомой планете, где непонятно все: люди, обычаи, отношения.
РДКБ подтвердило диагноз. К этому времени опухоль достигла уже полутора литров в объеме, затронув крестец и позвоночник. Владику сделали биопсию, резекцию копчика, стойку-«елочку» поставили: трубочки-пузырьки-бутылочки. И я за всем этим слежу, целыми днями сидя на стуле рядом с кроватью.
До этого Владик учился в Михайловском кадетском корпусе в Воронеже. Я совмещал преподавание на архитектурном факультете с привычной деятельностью предпринимателя-«первопроходца». И были у нас давние мечты. У него – отлежаться-отоспаться-отъесться, кадет как-никак! У меня – засесть наконец спокойно на годик-другой за множество текстов – своих и чужих, да так, чтобы ничего не отвлекало. И выдать «на-гора» то, что давно ищет выход наружу, подобно каким-нибудь Монтеню, Лукрецию или Катону в своих обустроенных поместьях.
Давно известно, что мечты имеют свойство сбываться, однако образом, совершенно для нас непостижимым. И вот мы здесь – при наших мечтах. Владик – отлеживается, я – учусь, пишу и читаю. Горят зеленые огоньки, капельки – одна за другой, по трубочке – питают спящего Владика. Мартовский монотонный дождь за окном постепенно сливается с сумерками.
Постепенно приходит понимание, что прошлая жизнь невозвратимо сзади, что перед тобою – опять чистый лист, на котором должно быть написано нечто новое. И ты сам должен полностью обновиться.