С морозовскими особняками в Москве легко запутаться. Всего именитый купеческий род построил здесь 70 зданий, из которых треть находились в личном пользовании. Казалось бы, что тут еще гадать - Морозовы и ладно. Но всегда хочется уточнений: кто именно из них, не тот ли, что поддерживал большевиков, и кем он приходится основателю династии...?
Этот двухэтажный дом в Подсосенском переулке - потомственное владение Елисеевичей. В 1837 году Елисей Саввич Морозов, представитель второго поколения купцов, только-только отпочковался от семейного предприятия, учредив в селе Никольское (ныне Орехово-Зуево) собственную мануфактуру с раздаточной конторой и красильней. Там же он постепенно отстроил и ткацкую фабрику. А вскоре, как и подобает деловому человеку, обзавёлся усадьбой в самой столице. Здесь в Подсосенском, 21 (тогда это был Введенский переулок), кроме жилого дома, помещалась так же сбытовая контора.
Первым кто всерьёз занялся обустройством городского хозяйства был сын Викула. Уже получив от отца бразды правления семейным делом он озаботился тем, насколько представительно выглядит дом одного из суконных королей России.
Так в переулке появился этот слегка вычурный и немного коренастый особняк по проекту архитектора Чичагова. Специалисты относят его фасад к стилю неогрек, но ничего выдающегося не отмечают. Тут главная история не столько в архитектуре, сколько в имени очередного владельца уже из четвертого поколения предпринимателей Морозовых.
К Алексею пост председателя правления «Товарищества Викулы Морозова с сыновьями» перешел еще при жизни отца по праву старшего наследника. Но сам он не особо горел желание развивать и преумножать бизнес-империю. Говорят, даже тяготился своими обязанностями. Поэтому уже через год после смерти Викулы Елисеевича он переуступает должность брату Ивану. Правда, усадьба и дом остаются за ним и братом Сергеем.
В жизни Алексея была страсть куда сильнее гонки за прибылью. Коллекционирование предметов искусства - вот истинное наслаждение для новоиспеченного рантье. Он начинал с гравированных портретов, отдавая предпочтение русским мастерам. Причем к делу подходил как истинный знаток старины, чему в значительной мере способствовало самообразование. Предметы для коллекции он покупал в основном партиями - сотни и даже тысячи листов. Подхлестывало желание иметь максимально полное собрание. И видимо, в какой-то момент он понял, что дальше некуда.
Идею переключиться на что-то новое, возможно, подсказало замужество сестры Надежды. Наверное, не просто быть зятем короля русского фарфора и оставаться безучастным к этому прикладному жанру искусства. К услугам коллекционера был не только Дулевский завод, но и завод Гарднера, который предприимчивый Матвей Сидорович Кузнецов сумел выкупить у последней его владелицы вместе со всеми фабричными моделями, формами, образцами и рисунками. Здесь Алексей Морозов придерживался той же линии - интересовался только отечественными мастерами. И так же скупал партиями. Многое привозилось из-за границы, где русская аристократия любила жить с особым размахом. В результате в самой России у него в скором времени почти не осталось конкурентов.
Если морозовское собрание гравюр считалось первым по редкости и количеству листов, то его фарфоровое богатство называли энциклопедией русского фарфора.
Вкус и увлечение искусством находили отдушину не только в собирательстве. Особняк в Введенском переулке, его внутреннее устройство волновали Алексея Викуловича не меньше. В 1895 году архитектор Шехтель был приглашен для разработки проекта обновления усадьбы. Что интересно, при всей любви хозяина дома к русской старине, заказал он себе не палаты боярские, а весьма экзотические интерьеры.
Вестибюль в египетском стиле, комната - в мавританском, кабинет и библиотека - в готическом... Потребности коллекции так же были учтены. Шкафы наполненные фарфоровыми статуэтками, наряду с книгами занимали весь второй этаж. Еще не музей, но уже близко к тому.
Был даже такой предмет интерьера как шестигранный стол поделённый на шесть ячеек, каждая вторая из них представляла собой застеклённую витрину, в которой хранились редкие старообрядческие книги. При этом середина стола раздвигалась, образуя световое окно для расположенного ниже кабинета.
Каноны старообрядчества почитались в этом доме не только в качестве раритета. Алексей Викулович был активным членом московской общины, выделял средства на строительство первого в городе храма, который до сих пор стоит неподалёку от Старой Басманной. Идея сделать предметом собирательства иконы была продиктовано не столько желанием и здесь стать лучшим, сколько надеждой сохранить для потомков искусство традиционной церкви и его подлинные образцы. Говорят, больше всего ценил он новгородскую школу. А всего за 4 года сумел собрал 219 предметов древнерусской живописи.
В его сознании давно и прочно гнездилась мысль всё это (иконы, гравюры, фарфор...) однажды передать в дар Москве. Но жизнь оказалась на шаг впереди. Большевистский переворот не просто нарушил размеренный уклад заядлого холостяка и ценителя прекрасного, он буквально ворвался в окна и двери морозовского особняка. Сначала здесь квартировали анархисты, потом ЧКисты... За неполный 1918 год часть предметов его коллекции безвозвратно сгинула, часть по неосторожности была уничтожена.
Относительный покой воцарился лишь тогда, когда собрание вместе с усадьбой национализировали. А еще через год в здании открылась Выставка-музей художественной старины. Было в нём всего два отделения - русского фарфора и древнерусской живописи. Но кто же знал, что будет еще хуже. Сначала иконы определили в Исторический музей, а то, что осталось в особняке назвали "Музеем фарфора". Потом, в виду какой-то очередной революционной целесообразности фарфор отгрузили в Большой Знаменский переулок. Новым местом обитания коллекции стал особняк другого любителя искусств Сергея Щукина. Но и там ей не долго суждено было оставаться. В 1932 году наряду с другим "чуждым пролетариату буржуазными вещицами" фарфор вывезли в усадьбу Кусково, где он со временем образовал основу экспозиции Музея керамики.
Сам Алексей Викулович всё это время жил только одной мыслью оставаться поближе к тому, чему посвятил свою жизнь. В родном доме, где ему "щедро" выделили сначала четыре, а потом две комнаты, это еще как-то удавалось. А когда всё заполонила конторская стихия свидание с любимой коллекцией стало возможно только по графику и только в качестве должностного лица - хранителя коллекции.
Что ж, советская власть и так милостиво обошлась с представителем враждебного класса - не пустила в расход, дала возможность доживать свой век в родном городе... Возможно, учли заслуги Морозовых перед Москвой - Морозовская больница, на строительство которой братья выделили 400 тысяч рублей отцовского завещания, служит жителям столицы с 1903 года без перерывов на войны и смены власти. Возможно так. А возможно, и нет. Просто повезло человеку.
ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ, НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ ПОДДЕРЖАТЬ ПРОЕКТ АРХИСТОРИЯ СВОИМИ ЛАЙКАМИ И ПЕРЕПОСТАМИ!
Читайте лучшие материалы Архистории: