Так, раз уж в предыдущей истории я рассказывал о театре, в этот раз сделаю небольшую временную петлю и вернусь куда-то в начало 2001го, когда я оказался у руля радикально-экспериментально-театральной студии.
Все началось с того, что я пришёл посмотреть на плановое занятие по мастерству нового актерско-режиссёрского курса, который только что набрал наш мастер Геннадий Рафаилович Тростянецкий.
И первый же этюд, который я увидел, оказался очень жестким экзерсисом, в котором за пять минут соединились полная обнаженка (и мужская и женская), рэп, мат, техно, обмен пощечинами по лицу, ну и остальное по мелочи. Было это сделано несколько наивно, но очень задорно и нахально. Тростянецкий аж подскакивал от удовольствия, ибо был и остается очень живым педагогом без всяких шор и самоцензур.
Два студента, которые это продемонстрировали - Гала Самойлова и Александр Савчук - сразу брали быка за рога и объявили, что они показали не просто этюд, а первый спектакль театра Losers.
Мне все это показалось настолько живым и необходимым, что я тут же пошёл знакомиться с ребятами и примкнувшими к ним однокурсниками.
После знакомства мы взаимно воодушевились. Я даже договорился с Тростянецким о том, чтобы вести с его студентами факультативные тренинги по около-актерским делам. Немного пантомимы, немного импровизации, немного биомеханики. Честно говоря, я сам затрудняюсь назвать правильно этот компот из знаний и сформулировать, зачем он им был нужен.
Но ответственно могу сказать, что мы в своё время всеми этими практиками и упражнениями были напичканы под завязку. Часто даже не могли обьяснить, зачем именно они нужны, но точно знали, как они работают. И были способны нативно передавать их из рук в руки.
Ребятам, уж не знаю по какой причине, эти занятия оказались нужны. В их процессе в какой-то момент определился костяк группы, состоящий из 7-8 человек. На этом этапе наши тренинги неожиданно превратились в фантазии о создании собственной труппы. Хотя бы в качестве передвижной лаборатории по исследованию театра. Мы все чаще стали встречаться вне тренингов и рассуждать о том, какой сейчас может быть театр, если вынести его за пределы сцены. И вообще о том, каким он вообще может быть, если попробовать максимально освободиться в отношении правил и регламентов и пробовать делать с ним все что угодно.
В прошлом рассказе я описывал ситуацию, которая была тогда с официальным театром. В двух словах, ситуация была не безнадёжная, но сложная. Прежде всего в силу инерционности системы.
Но в параллельном мире экспериментального, уличного, перформативного и любого «не такого как все мы привыкли» театра дела обстояли гораздо живее и активнее. Там никто не был ограничен никакими правилами, в основном не имел своих площадок, тем более бюджетов на зарплаты. Поэтому был поставлен не только переди фактом полной творческой свободы, но и перед острой необходимостью выживать, искать небанальные стратегии, заниматься рынком.
Получилось, что независимые театральные студии вынужденно стали продвинутыми знатоками по части капитализма. Многие не только умудрились ставить спектакли и зарабатывать на хлеб и новые декорации, но и обросли связями за рубежом и активно гастролировали.
Более того, подобные студии обычно творили в синтетическом формате, потому что активно общались с контркультурщиками других видов искусств - от музыкантов и кинематографистов до художников и модельеров. И в этом общении в котёл каждый бросал все что мог, и коллективно сваренный таким образом суп всегда был очень наваристым и ярким по цвету, даже если состоял не из самых сочетаемых ингредиентов.
Ребята с курса, хотя они только начинали разминаться в профессии, интуитивно чувствовали, что им тоже - и чем быстрее, тем лучше, - надо окунуться в неожиданные обстоятельства, попробовать себя в странных местах и в контакте с другими форматами, жанрами и видами. А самое главное - понять рамки того, что может вообще называться театром.
Так случилось, что я мог на тот момент дать им то, чего они хотели - я знал многих музыкантов и директоров клубов, дружил с художниками и диджеями. И мог достаточно просто вписаться в любой фестиваль или ивент, даже не презентуя проект, просто под честное слово, что все будет круто.
И вот процесс пошёл. Мы напридумывали всякий пластических, разговорных, импровизаторских штук, рождавшихся во время тренингов. Также мы стали заниматься «препарированием» самой структуры и формы того, что называется традиционным спектаклем. Чтобы понять, что из него можно убрать, до какой степени упростить, чтобы при этом сохранился интерес зрителя, но мы могли докопаться до первобытной, ритуальной энергии. Согласно этой философии, мы придумали для себя название «Калибан».
А иногда мы поступали менее серьезно и просто решали хулиганить. Тогда мы по сути включали режим «поп-механики» и шли участвовать в чем-нибудь не театральном. И там уже пробовали все на излом, доводя до абсурда и вообще проверяя, что такого ещё мы можем себе позволить. И до какого момента это будут терпеть зрители.
И по такому случаю мы назывались уже не «Калибан», а «Контрабанда». Так и метались от названия к названию. От стратегии к стратегии.
Мы провели с десяток разных акций. В клубах и на вечеринках, на улицах и в магазинах. Наверное мы были одними из первых акционистов города, зашедших в этот жанр не со стороны художников, а со стороны театра. К слову сказать, первая театральная труппа знаменитого сейчас режиссёра Максима Диденко под названием Drystone появилась на свет лет на пять позже.
Самый успешный наш выход в свет с точки зрения publicity и establishment случился на очередном фестивале SKIF, который делала тогда уже несколько лет подряд Настя Курехина.
На СКИФах того времени был блок, посвящённый авангардной моде. И мы как-то легко и уверенно вписались туда ровно между показами Эндрю Логана и Андрея Бартенева.
Хитрость заключалась в том, что у нас не было никакой коллекции для показа. Мы планировали демонстрировать не одежду, а самих моделей, применяя и примеряя к их стереотипным образам неожиданные способы поведения и репрезентации, которые являлись доведением до абсурда или поверкой на вандалоустойчивость самой идеи и драматургии фэшн-дефиле.
На показе было все - часть показа шла замедленной в сто раз, как в японском танце буто. Другой блок был посвящён спонтанной телесной импровизации. Время от времени моделей «тошнило» или корчило в судорогах. Кто-то из манекенщиц просто ушёл в зал к понравившемуся зрителю. Одним из самых мощных моментов, который нравится мне до сих пор, было начало шоу, когда каждый манекенщик подходил к микрофону и просто рассказывал, какая сейчас на нем одежда. Естественно, этой одежды на нем не было.
Для исполнения этого номера сначала хотели все выйти на язык обнаженными. Но потом решили, что это отвлечёт зрителей от более важного. Поэтому голым оставили только одного юношу и придумали для него отдельный гэг. Сам гэг не помню, а юношу помню хорошо. Голым бегал известный сейчас актёр театра и кино Иван Стебунов.
После десятка успешных акций мы зашли в тупик. Начались разногласия на тему того, кто как видит дальнейшее развитие. Но даже не это стало причиной конца проекта. У ребят все больше времени стала отнимать учеба.
Свободой, достаточной для полноценных экспериментов тогда обладал только я. Заставлять же ребят уделять больше времени «Калибану/Контрабанде» означало толкать их на конфликт с мастером и вероятности быть отчисленными из Академии. Я же тогда не ощущал себя вправе давать гарантии. Мне не хватало необходимой авторитарности, чтобы давить и манипулировать ребятами, не задумываясь об ответственности перед ними.
В общем, наверное, в тот момент я упустил очень важный для себя шанс остаться в своей основной профессии.
К сожалению, необходимым искусством манипуляции я так и не овладел до сих пор. Заражать людей получается, а вот добиваться того, чтобы они любой ценой делали то, что я считаю нужным - так до конца и не выходит.
И это я считаю огромным своим недостатком.
А у ребят, кстати, все хорошо. Про Ивана Стебунова я уже сказал. Саша Савчук сделал свой уникальный театр, в названии которого обыграл тех самых первых Losers. Теперь они называются Lusores (игроки - лат.).
Гала Самойлова вообще звезда, одновременно мэйнстримового и альтернативного театра. И у остальных все также не менее прекрасно.
Но хочется верить, что какое-то количество веселья и кайфа контрабандой мы все-таки протащили через тот далекий 2001 год.