Пока Пастернак плачет в феврале, где-то в середине Земли, а точнее -- в Иркутске ( официальный гимн города — композиция «Любимый Иркутск — середина Земли» на стихи поэта Марка Сергеева и музыку композитора Елизаветы Туманян. Утверждён городской Думой 26 мая 2016г.) на обычном рыночке происходит такой разговор:
- Хороший ты парень, Ваня! - восточный человек в тюбетейке хлопает по-дружески визави по плечу, затем протягивает ему варежки.
На улице мороз. Минус 29 по Цельсию.
Иван явно родом не из наших мест, возможно из далекой Африки, по крайней мере, его цвет кожи в сильном контрасте с белоснежным зимним пейзажем сибирского города.
- Спасибо! - поблагодарил Иван и широко улыбнулся. Он был облачён в шапку-ушанку, пуховичок, унты, а для завершения тёплого образа ему не хватала именно рукавиц.
"Интернационал!" - подумала я, спряталась в шубу от ледяного ветра и побежала по своим делам.
Этот Ваня напомнил мне другого "сибиряка". Он был из Судана. Звали его Фёдором. И работал Федя в нашей областной больнице хирургом.
Много смешных случаев он мне поведал в интервью. Сам смеялся над собой и реакцией пациентом на его внешний вид. Но если быть ближе к февральской теме, то память "подсовывает" вот что:
- Я, - вспоминает Федя и непроизвольно ёжится от того холода, которым его встретили сначала Москва, затем Иркутск, - предполагал, что могу замёрзнуть. В моём представление холодно - это плюс 10. У нас в Судане так бывает. Так вот мёрзнуть я начал уже в самолёте. До дрожи. Когда прилетел в Россию, был в шоке. Какой-то добрый человек мне прямо в аэропорту подарил пальто. У меня-то куртка была, а какой от неё толк?
Фёдор был очень высоким, под два метра ростом, интеллигентным. И кстати, на те времена, единственным за Уралом темнокожим хирургом.