— Академик Велихов — человек верующий?
— Если говорить о вере как о какой-то конфессии, то нет. Наука все-таки говорит о некой универсальной для всех людей истине. А в каждой конфессии — своя истина, и нет истины единой. Поэтому религия не может объединить людей…
— Тем не менее у вас хорошие взаимоотношения с религиозными лидерами…
— Конечно. Потому что религиозный опыт важен. Все-таки человек осваивал свой духовный мир именно через религию. Кроме того, на определенных этапах религия играла позитивную роль в культуре, в осознании национальной идеи. Духовный опыт человечества очень важен.
— Евгений Павлович, вы можете сказать, что обладаете огромной интуицией?
— Ну, наверное, какой-то, да. Не скажу, что огромной, не знаю.
— А как вы вообще принимаете решения? У вас есть какой-то собственный алгоритм действий по продвижению к цели?
— Должен сказать, что существует, пожалуй, определенный момент истины. На каком-то этапе ранней жизни человек начинает мыслить непрерывно. И вот при таком непрерывном внутреннем диалоге там, в подкорке, что-то крутится, крутится, а потом вдруг, как говорят, приходит озарение — и вы принимаете решение.
— Но ведь при подобном диалоге ваш мозг перенапряжен. Как вы сбрасываете это внутреннее напряжение?
— Ну я-то обладаю способностью заснуть в любой момент, в любом положении.
— А, скажем, зарядка или какие-то ритуальные действия?
— Нет. Хотя теперь я трачу часа полтора на массаж ног и спины. В свободную минуту мы с женой и собаками уходим в лес за грибами, за ягодами.
— То есть природа для вас — на первом месте?
— Конечно, потому и живем в деревне всю жизнь. Никогда не жил в многоквартирных клетушках.
— И никогда не были в домах отдыха, не лечились на курорте?
— Никогда.
— А где у вас деревня? Под Москвой?
— В Переяславле-Залесском, в Ярославской области, в лесу. Оттуда можно идти на север и не встретить человека до самого Белого моря.
— Вот вы сказали: «Мы с супругой выходим в лес…», и мне показалось, что вы очень счастливы в личной жизни.
— У нас скоро золотая свадьба. 50 лет вместе. Но и ругаемся, как положено.
— Для личностно состоявшегося мужчины семейная жизнь и тот человек, который рядом идет по жизни, очень важны?
— Я не могу настаивать, что есть какой-то общий для всех рецепт. Вот я прожил всю жизнь с одной женщиной, и для меня это абсолютный закон. Для меня это было семейно понятно и полностью отвечало требованиям культурных традиций. Она из такой же семьи, потому мы и прожили всю жизнь вместе. Правда, бывали и сложные ситуации. Но предписывать какие-то правила для всех не могу, хотя, конечно, желательна стабильная семья, в которой и дети чувствуют себя комфортнее.
— А вы считаете себя счастливым человеком, по большому счету?
— Конечно, потому что при иных ситуациях в жизни Бог меня миловал.
— А Чернобыль вы относите к ситуациям этой категории?
— Ну в какой-то степени. К Чернобылю я относился довольно спокойно, у меня нет внутреннего страха, потому что помнил Сталинград.
— Мой отец, фронтовик, после войны говорил, что у него никогда не было мысли, что его убьют…
— Пожалуй, у меня были мысли, что что-нибудь произойдет. В Чернобыле случались ведь довольно критические ситуации, потому что там были очень разные уровни радиации, при которых нужно было быстро принимать решения.
— Так что, чувство страха вам вообще не присуще?
— Не совсем. Осторожность-то мне очень присуща, но страха, который бы меня парализовал, у меня никогда не было.
— Если бы вам предложили составить иерархию жизненных ценностей по Велихову…
— Вообще-то я не очень, так сказать, роюсь в себе. Я слишком нацелен на какое-то действие. И в каждом действии ценю результат, потому и не говорю, что это достоинство. Это всего лишь свойство.
— Вы не задумывались о том, как оценить возраст человечества сегодня — по тому, как мы относимся к планете Земля и живем на ней?
— Сложный вопрос. Глобально мы переживаем как бы переломный момент, потому что, наверное, достигли на Земле демографического пика. Вряд ли население планеты превысит 10 миллиардов человек. Мы полностью израсходуем все, что здесь накоплено, — газ, нефть, если говорить в масштабе столетий. Поэтому нам предстоит перейти на другой образ жизни, и здесь есть некий перелом. Количество информации, которую сегодня получает человек, уже невозможно усвоить и осмыслить. Через компьютер я все время чувствую контакт с людьми на всей планете. И как все это количество информации обрабатывать? Человечество сейчас находится в определенном переходном периоде, после которого оно должно успокоиться и найти какой-то выход к более осмысленной жизни.
— Для нас академик Велихов привычен в рамках научных проблем — и вдруг Общественная палата России.
— Особой неожиданности здесь нет. Скорее это даже семейная традиция. Дедов-то моих расстреляли не за то, что они занимались наукой. Они оба были в партии кадетов: один был членом ЦК, другой — членом Московского комитета, а Ленин решил их всех ликвидировать. Они занимались общественной работой, а их назвали врагами народа и ликвидировали. Жена мне тоже все время говорит, что и я, дескать, дозанимаюсь общественной работой, как оба деда…
— Вы весьма «оптимистично» рисуете перспективы общественной деятельности…
— В России привыкли от сумы да от тюрьмы не зарекаться. Так и с общественной деятельностью. В начале 80-х мне приходилось заниматься вопросами разоружения и предотвращения ядерного апокалипсиса, я много работал с американцами в разных общественных организациях, и кое-что нам удалось сделать. В том, что не произошло ядерной катастрофы, есть и наш вклад. Когда к власти пришел Горбачев, я опять занимался международными проблемами, меня втянули в большую политику, я был депутатом Верховного Совета. Нельзя сказать, что все это было очень продуктивно, но период был интересный.
— А вы не боитесь, что Общественная палата РФ не принесет того результата, на который вы рассчитываете?
— Понимаете, какая интересная вещь: как ни странно, это вообще явление не российское. Выяснилось, что сейчас примерно в 50 странах возникли такие общественные палаты, потому что парламентская демократия имеет свои пределы, порождает свои проблемы. Все эти выборные кампании с мыслью только о том, как победить в следующий раз, как заработать деньги на будущие выборы и так далее, сильно мешают развитию. Поэтому должен быть какой-то внепартийный орган гражданского общества, и он возник почти во всех странах, за исключением разве что Соединенных Штатов. Там много неправительственных организаций, но они занимаются, в основном, лоббизмом. Есть трудности и в Германии, где прошлый тяжелый политический опыт как-то сдерживает создание подобных структур. А в остальных странах они возникли. Все зависит от нас самих. Ведь люди-то, что вошли в Общественную палату, — все известные, хуже или лучше, но известные — других нет. Поработаем года два, за это время появятся другие активные люди, выберем новых.
— То есть общество должно контролировать власть на всех уровнях?
— Дело не только в этом. Должна быть организована некая политическая жизнь, а не только большая, высокая политика.
Москва - Пятиорск, 2006 год
P.S. Интервью, судя по всему, получилось. И Евгений Павлович его не сильно черкал, и Ольга Михайловна Саватеева, в свое время работавшая заместителем министра образования РФ, а в тот момент — участник команды Александра Каньшина, сказала, что уж она-то знакома с Евгением Павловичем много лет и думала, что все или почти все знает о нем, но сделала для себя неожиданное открытие — оказывается, его воспитывала бабушка!
«Как вам удается, Зоя, разговорить так людей, что появляется возможность под новым углом взглянуть на них и их жизнь?» Приятный, согласитесь, вопрос!