Итак, примерно в течение двух недель я потерял сразу все проекты, которыми занимался. И те, где получал стабильную зарплату («Радио Модерн»), и те, в которых воплощал движения души («Фантом ФМ»).
Ничего не мешало уйти в депрессию. Но имевшееся непонятно откуда твёрдое убеждение, что все делается к лучшему и что вселенная позаботится обо мне в нужный момент, не позволяло приходить в уныние и уходить в запой.
Тогда я ещё не знал, что мне предстоит несколько лет очень хаотичных и нестабильных занятий. Знал бы, может, и пришёл бы в ужас. Но не знал и не пришёл.
Сейчас я бы наверное уже не дал такой совет, все-таки возраст и все такое, но для молодых лучшее мотивирующее послание - когда вы находитесь в фазе неопределённости и даже когда в целом все хорошо и кажется, что дело спорится, никогда не отказывайтесь от новых предложений, какими бы авантюрными они не казались. Как правило, рано или поздно, лучшая их часть «выстреливает».
На тот момент, предоставленный сам себе, я был готов делать, что угодно, что было бы хоть как-то связано с моими навыками и возможностью заработать. А навыки мои, похоже, заключались в умении организовывать любые, даже самые безумные процессы и в придумывании любых, не менее безумных идей.
Это, кстати, тоже показательно, что в тот период времени я вообще не рефлексировал, насколько возникающие идеи бредовы и осуществимы ли они в принципе. Просто что-то придумывалось и тут же пробовалось. И, как ни странно, это работало.
В период с 2001 по 2004 год случилось большое количество разных проектов, хронологию которых мне уже сложно восстановить, поэтому рассказывать о них буду рандомно. В любом случае, по неведомой, но существующей логике, каждое следующее цеплялось за предыдущее, иногда совершенно уж невероятным, но в итоге закономерным способом.
Но начну с театральных подмостков. Еще во время «Модерна» случилось так, что я оказался в штате Театра На Литейном.
И хоть учился на режиссёра и никогда не планировал играть на сцене, в итоге получил в театре штук пять ролей третьего и четвёртого плана. Иногда второго, по крайней мере мне хотелось так считать. Оказался я в театре случайно. Нас с тем самым Александром Гумбертом, моим сокурсником и бывшим диджеем «Радио Модерн» пригласил актёр Александр Баргман.
Он репетировал главную роль в спектакле «Ночь игуаны», и по замыслу режиссёра в действие было необходимо ввести двух бессловесных и похотливых мексиканцев, желательно похожих друг на друга.
Хоть мы с Гумбертом выглядели очень по-разному, отчего-то со времён Академии нас постоянно путали между собой. На этом и решили сыграть в спектакле. Правда, Саша очень быстро слился с репетиций. А вот я втянулся. Мне быстро подобрали партнера. Это был недавний выпускник Академии Костя Мухин. Персонаж, который ещё сыграет большую роль в том, чем я буду заниматься в будущем.
А пока мы отыграли премьеру. Наши короткие, но яркие выходы снискали неожиданную популярность у публики. И мне предложили войти в штат. Я с удовольствием согласился. Тем более, что для меня это было все же хобби, занимало максимум пять дней в месяц, приносило свои три копейки, которые не играли тогда особой роли, ведь у меня все было хорошо с основной работой.
Как я понял, у театра не хватало молодых людей, готовых трудиться за символическую плату, не претендовать на большие роли, следовательно не интриговать, и при этом с радостью вписываться во всякие сомнительные затеи. Я был готов, и в течение месяца меня ввели в несколько ролей давно уже идущих на сцене спектаклей.
Я играл и рыжего клоуна, и хемуля, и солдата времён Екатерины Второй (одновременно ее фаворита), и что-то там ещё.
Самым ярким впечатлением были гастроли по Ленинградской области. Театр имел статус областного и соответсвенно нёс нагрузку по окультуриванию провинциальных масс. Мы играли в холодных и заброшенных ДК и в полуотремонтированных театрах. Иногда в зале народа было меньше, чем на сцене. Впрочем, такое иногда случалось и на основной сцене.
Театры того времени, за редкими исключениями, переживали очень странное время, скорее безвременье. Все вокруг только начинало устаканиваться. Народ наконец отвлёкся от бесконечной беготни в поисках заработка и уже находил время для развлечений. Люди охотно начинали ходить в театры. Но сами театры ещё не успели встроиться в новая экономическую и социальную модель. Почти все ещё держались на государственных дотациях, которых явно было недостаточно. Надо было учиться зарабатывать. Пробовать ставить такие спектакли, которые не превращались в очевидную клюкву, но при этом были без поддавков интересны зрителю. Весь опыт заграничного коммерческого театра, который десятки лет воспринимался, как крайне вредный для настоящего искусства, вдруг оказался желаемым и пока слабо достижимым образцом.
Но все очень старались. Что ещё было важно, с точки зрения творчества наступило время абсолютной свободы. Советская цензура умерла окончательно. До российской ещё дело не дошло. И у режиссёров и худруков театров полностью были развязаны руки. В стране, где самым большим тиражом выходила газета «СПИД Инфо», народ было уже ничем не шокировать. Но эта свобода обернулась растерянностью. Потому что русский театр привык всегда существовать в диалоге с властью и ее запретами. Взывать к обществу через Эзопов язык иносказаний. А теперь пришло время нового языка, который только предстояло изобрести.
В общем, вслепую действовали абсолютно все - и театральные режиссёры, и театральные менеджеры. Поэтому время было крайне интересное, но предельно штормовое.
На уровне труппы это выливалось в естественное разделение на кланы.
Клан реализованных на сцене, активных исследователей нового языка, ярких и самобытных. Их замечали критики, любили зрители, многих из них стали звать в авторское кино и специальные театральные проекты. За лучшими охотились худруки самых именитых театров.
Клан бизнесменов от искусства. Тех актеров, которые основные творческие силы бросили на поиски заработков в профессиональном поле. Самые удачливые устраивались на роли в сериалы или на озвучки иностранных фильмов. Некоторые сколачивали свои антрепризы или пробовали продюсировать спектакли. Часть ушла в корпоративный сектор. Работа ведущим или постановщиком очередного праздника для нуворишей приносила разово больше, чем годовая ставка в театре. Кто-то просто совмещал сцену с предпринимательской деятельностью. Самые ловкие умудрялись долго совмещать творчество и бизнес, но а основном приходилось делать выбор. Понятно, в какую сторону.
Клан рабочих лошадок, немного растерянных, но продолжающих служить Мельпомене. Потому что и не умели ничего другого, и любили это больше всего на свете. Они честно делали свою работу и терпеливо ждали, куда все это приведёт. Уважаемые люди, прекрасные артисты. Те, кому хватило терпения дождаться, в основном достигли и популярности, и интересных сторонних проектов, и более-менее приличного заработка.
Клан недовольных. Потеряшки, которых на сцену звали редко, а для попытки что-то делать на стороне не хватало или ума или смелости или удачи. Эти в основном интриговали, сплетничали и выпивали. Даже не выпивали, а пили безостановочно. С упоением и азартом, словно вкладывая в этот процесс весь свой нерастраченный талант.
Впрочем, пили тогда почти все. Только одни весело и радостно, даже в такие моменты не забывая о том, что принадлежат к лицедейской братии. Другие угрюмо и мстительно. Пили не только актёры, но и службы. Что иногда сказывалось на спектаклях. Однажды, например, когда открылся занавес, вышедшие на сцену актёры с удивлением обнаружили, что монтировщики забыли поставить половину декорации. Отыграли на чем было, но матерились за сценой страшно.
Однако, несмотря ни на что, корабль продолжал плыть. В театре было интересно и отчего-то гораздо более по-настоящему, чем в реальной жизни за его стенами.
И вот ещё что. Запах кулис - это не метафора. Это реальный запах кулис. И он офигенный.