На поиск «вечных друзей», учитывая сонные перелёты на околосветовых скоростях, понадобилось немногим более десятка тысяч лет. Расспрашивая других бессмертных скитальцев, Кайрмаур выяснил, что у Эйгалейны и Артаэля тоже была своя планета, и на ней появлялось много новых бессмертных. Самих выходцев оттуда искатель не встречал, зато встречал говоривших с ними. С их слов он составил представление, что те бессмертные — потомки Эйгалейны и Артаэля, получившие вечность за хорошие моральные качества, по собственному выбору, после того, как им подробно объяснили все плюсы и минусы бессмертия. По большей части то были приветливые отзывчивые люди. Что же с прогрессом на той планете — развивали его хозяева, тормозили или не трогали — Кайрмаур так и не понял. В любом случае, у них как минимум был поддерживаемый центр, где делали всё необходимое для бессмертия — прекращали укорачивание теломер, встраивали механизм очищения от умерших органелл, запускали регенерацию неспособных на это тканей, настраивали иммунитет на защиту от опухолевых клеток… Не говоря о ещё более сложном сопутствующем — о возможности странствовать по космосу, безопасно питаясь радиацией и замедляя процессы организма, о создании и передаче мегаабстракций…Мало какие создатели миров сразу давали своим смертным возможность обрести вечность. И много мороки, и гордость не даёт возводить свои игрушки на собственный уровень, и вызывает вопросы вроде «что если бесконечный космос переполнится». Обычно дожидались, когда смертные сами дойдут до того, или вовсе запрещали, даже если не препятствовали остальному прогрессу. Иные наоборот всячески продвигали бессмертие, так что большинство жителей их планеты входили в сонм, но против таких негласный союз экологии Вселенной поднимал войну. А так, чтобы с планеты уходило выверенное количество вечных — это утопия. Кайрмаур слышал легенды о подобных мирах, но пока не залетал в столь отдалённые уголки Галактики (тем более в другие галактики, если туда вообще кто-то до сих пор летал)…Также Кайрмаур узнал, что Эйгалейна и Артаэль путешествуют, иногда возвращаясь на свою планету. Только вдвоём, в одном сосуде… Услышав это, учёный посмеялся про себя. Сентиментализм, наследие инстинктов смертных… Но во всяком случае, ему повезло: они как раз возвращались в свой мир, должны были пробыть там лет сто или больше. Он вылетел, полагая, что застанет их.На их планете не было спирали. Бросалось в глаза другое: всю её сушу покрывала зелень (что, впрочем, не редкость для прогрессистских планет, заботящихся об экологии), и совсем немного городов сияли мягким газовым светом (что уже странновато: прогрессистские сплошь сверкали, и разным освещением).Кайрмаур приземлился наугад. Осмотревшись, он увидел, почему не мог ничего понять о техническом развитии планеты: древнее мешалось с продвинутым. Люди жили в деревнях, но в каждой было несколько аппаратов, как он рассудил, для производства, хранения и обработки лекарств и гигиенических средств. От любой деревни было легко добраться до больницы. Люди пахали и ездили на лошадях, но плуги, телеги были своего рода машинами, которые делали работы и поездки ненапряжными для людей и животных. Одежду шили, вещи мастерили и дома строили как правило ручным трудом. Учителя учили детей чаще на открытом воздухе, иногда пользуясь голопроекторами, чтобы показывать морские глубины, другие планеты, космос, молекулярные и квантовые миры. Повседневная жизнь сопровождалась мягкой музыкой из вращающихся сфер. Ночами всё освещалось голубоватым неоновым светом. И хотя по опыту Кайрмаура у сельских жителей обычно было много детей, тут у всех — лишь один-двое-трое.Редкие города были неплотными и невысокими, ни одной улицы без цветов и деревьев. Там работали фабрики, отвечающие за всё, что не могли обеспечить те лекарственные аппараты, и за производство телег-машин, голопроекторов, поющих сфер, ламп. Были и спящие фабрики, которые могли создать всё, что делали вручную, если вдруг возникала срочная нужда. Кроме того в городах находились базары, библиотеки, кинотеатры, музеи. И тюрьмы, но содержащие удивительно мало заключённых. Да и те — не томились за решётками, а лишь трудились, как и все, под сенью деревьев, слушая музыку сфер, только за оградой. В городах же были и здания, похожие на больницы, со знаком спирали, видимо, центры бессмертия.
«Такого сентиментализма я ещё не видел, — думал Кайрмаур, — похоже, они хотели устроить своим смертным идилличную древность, но сглаживая технологиями все её проблемы».Несколько дней он изучал местный язык. Люди были приветливы, не смотрели косо даже когда видели, что он не всё понимает, лишь пытались выяснить, откуда он. И подумав, что изучил достаточно, он спросил первого встречного, где их бессмертные прародители. И тот радостно ответил, что вернулись где-то пятнадцать местных лет назад и шагают по планете. И где они сейчас — скажут в любой справочной. И прохожий сам был готов показать, как добраться до города с аэропортом, и к прародителям вертолёт довезёт бесплатно.Кайрмаур поблагодарил, но предпочёл лететь в своём сосуде. Добравшись до места, он увидел, как все толпятся вокруг двух человек — женщины и мужчины в белом. Они говорили со всеми, пропускали нетерпеливых вне очереди, и охотнее всего общались с детьми. Сажали их на колени, целовали, дарили игрушки и смотрели их рисунки. Они примиряли ссорящихся, наставляли по жизни, изредка давали и материальные вещи. Спрашивали они иногда и довольны ли люди тем, как их производят в бессмертные — не отказывают ли достойным или наоборот — не позволяют ли слишком многим, и не делают ли произведённые плохого.Кайрмаур незаметно пристроился в толпе, и когда досталась возможность, громко спросил, не показывая лица:— Правда ли, что вы дружите со времён Первого Мира, и у вас никогда не было сложностей?— Да, с тех пор, — ответила Эйгалейна, — больших сложностей не было, хоть мы и не во всём были согласны. Но наша дружба — не совсем то же, что любовь смертных. Не просто природное желание быть вместе и заводить детей. Это гармония на уровне смыслов, сочетание глубин тысячелетних разумов.Артаэль добавил:— Даже летя в космосе, мы замедляем сознание не так сильно, как другие бессмертные. Но мы сливаем наши разумы в единую мегаабстракцию, влияем друг на друга, и нам хватает такой компании на многие годы.Выслушав, Кайрмаур скрылся.«Глупцы. Не только животные инстинкты проходят. Смыслы тоже можно разрушить, особенно когда они лишь наследие этих инстинктов. И я покажу это!»Он решил начать точить связь «вечных друзей» с их детей. Заскользил тенью по этому миру. Благоразумно не говорил ни с кем непосредственно, но шептал из-за углов, в шумных компаниях, чтобы никто не мог понять, кто говорит. Исподтишка портил разные устройства, даже игрушки, подаренные детям бессмертной парой. Он не внедрял одну идею, но расшатывал разными способами: настраивал людей и друг против друга, и против всех бессмертных, и только против их предков, говорил и что мало позволяют им быть бессмертными, и что слишком много, и делил людей на сторонников Эйгалейны или Артаэля. Много разных раздоров посеял он. При всём этом продумывал грандиозную мегаабстракцию…Он бы растянул это на века, чтобы не было подозрительно, но хотел успеть к уходу бессмертной пары – ведь в скитаниях они могли и погибнуть, и пропало бы такое поле экспериментов…Дошёл до него слух, что прародители уже не шагают, но стремительно летят по планете, решая конфликты. Кайрмаур, не полагаясь только на слухи, нашёл их и следил. Да, эти двое не могли решить всё. Многие смертные оставались при своём, и с ними ничего не могли сделать, ведь они не совершали никакого преступления, лишь возмущали спокойствие. Иные люди преступления совершали, и предки долго говорили с ними в тюрьмах, как с заблудшими сынами. Некоторые даже убегали в неосвоенные земли, начинать всё сначала.Эйгалейна и Артаэль тщательно вели расследование — почему пошли волнения, прибегали к помощи умнейших из смертных. И не знали, что тот, кто тенью прошёлся по планете, следил за ними.Ему было достаточно однажды увидеть, что Эйгалейна и Артаэль говорят друг с другом не совсем тёплым тоном. Ни раздражённым, ни надменным, ни сомневающимся — лишь не совсем тёплым. Тогда Кайрмаур улучил момент, когда Эйгалейна стояла одна, меланхолично глядя на озеро, и вышел к ней из-за дерева.— Как вижу, хрупкий покой вашей планеты нарушен, – сказал он, искусно изображая сочувствие.Она поглядела на него испытующе.- А ты откуда?- Я один из скитальцев. Нахожусь здесь несколько веков, - солгал он, чтобы она не связала его появление с раздорами, - Мне нравилась эта идиллия, и я не верил, что её можно так просто создать. Теперь мне очень жаль… По случаю такого упадка я решил показать себя, утешить, если можно…Эйгалейна пристально поглядела на него и прорекла:- Ты и устроил этот упадок.- С чего ты так решила? – готовый к подозрениям, он выразил будто искреннее недоумение.- Ты явно один из исследователей людей. Из бессмертных сюда чаще летают либо они, либо праздные, но праздный вряд ли бы нашёл меня специально чтобы выразить соболезнования. Исследователи людей чаще бывают либо добрыми, любящими людей, либо циниками, готовыми на всё ради своей науки. Я знаю немногих, кто исследует людей беспристрастно и аккуратно, и они обычно сухие, а ты сделал себе стиль. Стиль твой мрачен, но это не главное, я не настолько подозрительна. Главное – добрый бы не просто пришёл посочувствовать, он бы грустил, ибо за столько лет полюбил бы этих смертных. Да, ты со своим искусством поднаторел в том, чтобы изображать, но не понял, что именно надо изображать.Рассудив, что его замысел всё равно раскроется до того как он добьётся цели, Кайрмаур не стал отнекиваться и схватил Эйгалейну. Он прикоснулся к её лбу и прижал её руку к своему… Мегаабстракциями нельзя обмениваться без взаимного согласия, но Кайрмаур умел проникать в мозг как опытный взломщик. Рвал слои сознания, размягчал мышление, углублялся в память, как она ни сопротивлялась ментально и ни вырывалась физически… И вложил своё творение, считая его почти всеохватным. Оно показывало долготу грядущей жизни Вселенной, в которой они крайне маловероятно останутся друзьями с Артаэлем. Показывало искусственность дружеских отношений, что они основаны лишь на животных инстинктах, прошедших через ряд социальных формаций. Что любая уверенность рано или поздно сталкивается с неучтённым. И даже на невероятно-верных найдётся своя цена предательства. И что уже сейчас они прилагают излишние усилия к тому, что ненужно, цепляются за химеры, когда могли бы быть абсолютно свободными.Много других мыслей вложил Кайрмаур, они давили своей логичностью, неотвратимостью жизни, своей многочисленностью, в ответ на которую почти ничего нельзя было возразить. Эйгалейна повисла в его руках с пустым взглядом. Когда она собралась с силами, то сказала:- Ты думаешь, мы не обдумывали всего этого? Во многих долгих совместных полётах? В веках, проведённых вместе? Думаешь, мы были беззаботны? Как бы мы тогда создали планету, которую разрушил лишь ты?Он улыбнулся.- На всё это уже был ответ в моём творении. Вспомни.Появились мрачный ликом Артаэль и смертные полицейские. Должно быть, сигнальный имплант в мозгу Эйгалейны призвал их. Кайрмаур попытался бежать, бросив обессиленную бессмертную, но парализаторы обездвижили его. Стражи порядка понесли виновника, и тот видел, как Артаэль поднимает подругу и обменивается с ней мегаабстракцией.«Утешает» — с усмешкой подумал Кайрмаур.Его уже почти донесли до тюрьмы, когда он смог шевелить ртом.— Вы неволите меня за хулу на прародителей?— Не говори глупости, — ответил смертный, — тогда бы мы ловили каждого, кто ударится пальцем об угол, да капризных детей. Ты виновен в разжигании розни.Несмотря на стены, жизнь в тюрьме походила на курорт. Мирный труд в тишине… Иногда заходили люди вроде психологов, наставляя заключённых на добро. Но когда они пытались сделать это с Кайрмауром, он сам начинал морочить им голову. Также подбивал на бунт и заключённых. В конце концов его перевели из корпуса, где сидели несколько драчунов, вандалов, пьяниц и один воришка, в корпус с одним убийцей. Тот обрадовался компании, говоря, что никогда здесь не сидело больше двух человек.Но вскоре начали приходить новые… И эти заключённые, и охранники, и психологи говорили «Планета изменилась», косясь на Кайрмаура. Новых соседей ему было легче склонять к бунту, но охрану с парализаторами было не провести.Проходили годы… Смертные старели, и подходившие к исправлению даже пытались наставлять Кайрмаура.«Они думают, что становятся умнее от признаков скорой смерти…»Многие, исправляясь, уходили быстрее, но Кайрмаур не менялся. Он чего-то ждал…Доходили слухи, что на планете вспыхивает всё больше волнений, люди сражаются за философские идеи. Однажды бунтовщики напали на тюрьму, желая освободить Кайрмаура, считая его своим вдохновителем. Чем он и воспользовался…