Кайрмаур в прозрачном сосуде устремлялся к звезде Неамайды. Он не был из тех, кто набивается в большую посудину, и поначалу веселится с другими людьми, думая, что и весь полёт пройдёт беззаботно, а затем неизбежно ссорится с каждым помногу раз за долгие годы, пока приблизится звезда. Нет. Кайрмаур не цеплялся за эти условности смертной жизни. Он сполна пользовался возможностями человека вечного. Сосуд по форме твоего тела… Все процессы организма, включая мышление, замедленны… Космические излучения питают тебя, нетребовательного в этом состоянии… Медленным разумом ты перебираешь в голове мегаабстракции, что-то правишь в них… И века пролетят незаметно.С тех пор, как Неамайда разослала приглашения посмотреть её человечество, прошло более трёх тысяч лет. Интересно, на каком этапе они сейчас? Средневековье? Или выше? Конечно, если Неамайда подталкивала их прогресс, то уж давно сами летают на другие звёзды. Но Кайрмаур, как специалист по людям, считал это излишней сентиментальностью, мешающей чистоте эксперимента.Долгий полёт минул как день. На землеподобной планете ярко мерцала спираль, знак бессмертных. Направляя сосуд в её центр, Кайрмаур удовлетворённо отметил, что более не видел на планете таких обширных сияний, значит, Неамайда не ускоряла прогресс.Он приземлился возле разукрашенной цветами и лозами высокой острой блестящей башни, от которой отходил город-стена с изящными архитектурными украшениями — первый виток спирали. Придя в себя после ускорения сознания и выхода на твёрдую почву, Кайрмаур достал из закрытого ящичка своего судна картридж, который обволок его тело чёрной материей. Да, в отличие от некоторых, одежду он не считал условностью смертных. Ведь она может дать намёк на внутреннюю суть человека, стать символом его характера. И Кайрмаур шёл к башне в облегающих чёрных штанах и водолазке, с развевающимся чёрным плащом. Кто знает, что это значило здесь, но бессмертный помнил ещё символизм Первого Мира…
Двери почтительно раскрывались перед ним, одна больше другой, пока он не вошёл в огромный круглый зал, где его интуиция сразу ощутила много геометрических изысков. Там Неамайда говорила с ещё одним гостем, в котором Кайрмаур вскоре узнал Глиотавна. Тот тоже мнил себя специалистом по людям (ещё бы не встретить такого — самая популярная наука у бессмертных), но занимался этим, на взгляд Кайрмаура, профански. Задавал глупые вопросы бессмертным и смертным, игрался с последними, метался от условности к условности. Первые несколько тысяч лет даже носил изначальное, смертное имя — Джордж Стэнли.Глиотавн был одет в пёстрый наряд вроде шутовского, с беретом. Неамайда же — в роскошное платье, с торжественными перьями наподобие павлиньих или листьями наподобие пальмовых, в драгоценностях, подобранных с безупречным вкусом.Вокруг, тоже геометрически-выверено, стояли картины, статуи, другие изображения хозяйки планеты. В разных стилях, от наивного, напоминающего африканское искусство Первого Мира, до изысканного, походящего на Ренессанс. Она бывала и в том костюме, что сейчас украшал её, и в иных похожих, и в непохожих, и обнажённая. Она могла отличаться даже чертами лица, телосложением, цветом кожи, но было ясно, что это всё отклонения от одного образа, продиктованные стилем или регионом.— Приветствую, Кайрмаур, — сказала она. — Глиотавн прилетел незадолго до тебя, и я уже просигналила в главные храмы, и скоро явятся жрецы ближайших из них, воздадут вам честь. Да, по моим гостям можно составлять карту Галактики — чем позже они прибывают, тем с более дальних звёзд приходят. Хотя иные и ждут сотню-тысячу лет, и только потом решают принять приглашение…— Успеем ли мы обменяться мегаабстракциями? — серьёзно спросил Кайрмаур.Она кивнула, и все трое сошлись исполнять обычный для встреч бессмертных обряд. Коснулись лбов друг друга, и информация потекла… У Кайрмаура то были изыскания о человеке, многие тонкости отношений смертных и бессмертных друг с другом и между собой, потаённые уголки мыслей, узнанные из искусных расспросов и внимательных рассмотрений мегаабстракций… У Глиотавна — тоже изученное о людях, но более тривиальное, что ему показалось интересным, мелочи, мнящиеся ему показательными, глупости, что он считал феноменами. Неамайда же показывала свою планету, её историю, культуру, множество искусств её людей.Когда сеанс Высшего из Искусств окончился, Кайрмаур проговорил, тоном призывая задуматься:— Я размышлял, почему, способные на мегаабстракции, всё равно говорим прежним образом. Возможно, простая речь удобнее для конкретных нужд, чтобы лучше обратить чужое внимание на детали…— А я бы просто не смог обойтись без обычной речи, — усмехнулся Глиотавн.— Да, сентиментализм играет роль, — снисходительно согласился Кайрмаур.Двери распахнулись. Вошла процессия в торжественных одеяниях — красных, белых, зелёных, каждый цвет — в своей колонне. Все люди — в украшениях, от конца к началу — всё более дорогих. Они несли новые изображения Неамайды, с ними — факелы, свечи, другие символы.И первым встал старец в красном, в высоком уборе. Старики вызывали некое словно скрипящее по стеклу чувство у бессмертных: будто они вот-вот исчезнут. И старец заговорил напевным, религиозным, завораживающим смертных голосом. Кайрмаур и Глиотавн поняли его, потому что узнали основные языки планеты из мегаабстракции Неамайды.— Да здравствуй, Вечная, Мать праматери нашей Крайны и праотца нашего Делгоса, даровавшая нам премудрости и заповеди благие. Милостию своей нас одариваешь, посылаешь дожди, знамения, пищу небесную, долгие годы жизни, усмиряешь битвы и распри. Справедливо караешь нас за злодеяния наши, насылаешь бури свирепые, саранчу голодную, мор лютый. И по милости безграничной прекращаешь кары си. И воздают смертные хвалу тебе, и веселятся, танцуют и едят, и делают художники изображения твои. И пришли на поклон к тебе и правоверные, и еретики, и раскольники, даже язычники, что не утеряли память, — он окинул широкими рукавами процессии в других цветах, — ибо все знают, ты — Праматерь наша, и не покидала нас, ибо без тебя были бы мы подобны зверям лесным. Слава Неамайде и двумстам пятидесяти шести другим её именам, слава, слава! — он поглядел на других двух бессмертных. Глиотавн смотрел слегка обескураженно, взгляд же Кайрмаура оставался непроницаем. — Да здравствуйте и вы, гости Праматери нашей, бессмертные миров иных и скитальцы безмирные. Миг краткий наша жизнь для вашей, пыль в пустыне мы. Можете вы постигнуть бездны Вселенной, земли, луны и солнца больше наших, познать мудрость веков, верность и любовь вечные. Что вам ничтожество человека смертного!Пока старец глаголил, Кайрмаур с тихой усмешкой спросил:— Это ты дала им такую мифологию, или они сами придумали?Неамайда предпочла дослушать речь старца, и когда запел хор, ответила шёпотом:— Что-то говорю им я, что-то они додумывают.— А ты правда насылаешь кары? — обеспокоено спросил Глиотавн. Неамайда кивнула, не отрывая величественный взгляд от певцов. И всю оставшуюся песнь Глиотавн донимал её тем, что смертные тоже живые, и с ними нельзя так, на что она высокомерно усмехалась.Когда хор замолк, Кайрмаур обратился к смертным на их языке:— Красивая речь, красивая песня. Но вы переоцениваете «вечность». Что такое далёкие огромные планеты и звёзды? Простые сгустки вещества, болтающиеся в пустоте. Учёным может быть интересно рассмотреть их в целом, но что отдельная планета? Трепет пред ними — наследие диких охотников, боявшихся зверя больше. Человек же, и его мышление, гораздо сложнее. Даже смертный. Именно постигать их разум, взаимодействия — и есть самое тонкое искусство и наука. Насчёт вечной верности и любви вы тоже заблуждаетесь. Бесконечная жизнь — это бесконечные события, перемены. Никто не может быть постоянен. Скорее уж смертные знают вечную любовь, дружбу и прочее: они просто умирают до того, как почувствуют изменения. Бессмертные же рано или поздно расстаются. Для многих наивных это большая горечь…— Но постой, — прервал его Глиотавн, — разве ты не слышал об Эйгалейне и Артаэле? Они живут ещё с Первого Мира, и их дружба ни разу не прерывалась!Кайрмаур смотрел на него. В его глазах, чёрных по его собственному выбору, глубоко кралась ирония.— Легенда?— Говорят, правда! Поищи их сам, ты же умеешь, и убедись!Дальнейшее пребывание на планете Неамайды плыло пред Кайрмауром как сон. Этот торжественный визит прошёл, в конце его хозяйка планеты объяснила потомкам, что значили слова её гостей. Кайрмаур несколько лет изучал жителей планеты, но то затерялось в его памяти среди других данных. Он видел вершину, которую надо покорить. Эйгалейна и Артаэль…
Вторая часть (из трёх)