Вернувшись из краткой командировки в славный город Стамбул, решил чуть более подробно ознакомиться с его историей, которая была мне поверхностно знакома: падение Константинополя, Османская империя, над которой, как казалось некоторым её не очень грамотным адептам, никогда не заходит солнце, крепкая "дружба народов" в виде 11 русско-турецких войн за 200 с небольшим лет, ну и т.д. и т.п.
Как русский человек, немного знакомый с кровавой историей не только своей горячо любимой родины, но и некоторых соседних стран, был, в принципе, готов к не очень приятным "картинкам из истории", но ожидания оправдались, пожалуй, чрезмерно.
Далее привожу цитаты из фундаментального труда Джона Патрика Балфура, он же лорд Кинросс (годы жизни 1904-1976), "Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка"(1977). Некоторые профессиональные историки называют его "журналистом", и, наверное, он это прозвище заслужил, ибо не был профессиональным историком, а был, скорее, аккуратным компилятором, собирателем фактов и мнений, - однако его книга, безусловно, заслуживает внимания, - по крайней мере, для тех, кому вообще интересна эта тема - "расцвет и упадок империй" и проч., и проч. Особенно на примере Османской империи.
Итак, начнём с начала. Ещё до всякого Стамбула - когда на Стамбул наши бравые османы только облизывались.
После убийства Мурада его старший сын был сразу — непосредственно на поле битвы под Косовом — провозглашён преемником, как Баязид I. В ответ на давление со стороны государственного совета, опасавшегося конфликта по поводу наследования престола, его первым актом в роли султана, совершённым над мёртвым телом отца, был приказ умертвить его младшего брата путём удушения с помощью шнурка. Это был Якуб, его товарищ по командованию во время битвы, отличившийся на поле боя и завоевавший популярность в войсках. Баязид, таким образом, ввёл в практику братоубийства на имперском уровне, которая основательно укоренилась в истории Османской династии. Она основывалась на доводе, что убийство предпочтительнее подстрекательства к мятежу, к чему нередко прибегали братья какого-либо султана, оправдываясь удобным текстом из Корана: «Столь же часто, сколько они возвращаются к подстрекательству, они должны быть сметены с лица земли на том же самом месте; и если они не отходят от тебя, и предлагают тебе мир, и удерживают свои руки от борьбы с тобой, возьми их и убей их, где бы ты ни обнаружил их».
В следующем веке эта бесчеловечная традиция была законодательно закреплена указом его потомка, Мехмеда II Завоевателя, ранее задушившего в ванной своего брата-инфанта. До этого лидеры османов проявляли гибкость в отношении законов престолонаследия. Отныне и впредь в начале каждого нового правления они должны были следовать этой отнюдь не гибкой практике, таким способом охраняя принципы своей безраздельной власти и помогая гарантировать непрерывное выживание своей династии на протяжении веков.
Следующая цитата - из времён одного из самых главных и самых славных представителей Османской династии - Мехмеда II Завоевателя.
По возвращении в Малую Азию, переправившись через Босфор в его самом узком месте, напротив замка, построенного султаном Баязидом на азиатской стороне в Анадолу Хисары, он приказал построить новый замок на европейском берегу, расположив его напротив первого , что на территории Византии. Это гарантировало османам контроль над проливом и обеспечило базу для намеченной осады Константинополя.
Император немедленно направил своих послов с заявлением протеста против нарушения существующего договора, напомнив Мехмеду, что Баязид спросил разрешения императора, прежде чем построить собственный замок. Но султан презрительно отказался принять послов. Когда работа над крепостью началась, император направил других послов с дарами, чтобы просить защиты для греческих деревень на Босфоре. И снова султан проигнорировал их. Когда прибыло третье посольство, требуя гарантии, что строительство замка не является подготовкой к нападению на Константинополь, Мехмед бросил послов в тюрьму и отрубил им головы. Это было равносильно объявлению войны. С тех пор в Константинополе воцарился страх. «Это конец города, - жаловались люди, - конец нашего народа. Это дни Антихриста».
Ну, Завоеватель - он Завоеватель и есть, что с него возьмёшь? Продолжал товарищ в том же духе.
Оставаясь терпимым в религиозных делах, Мехмед мог быть хладнокровно и часто жестоко беспощадным, каким он всегда показывал себя на поле боя, в политических и личных ситуациях. После завоевания города султан освободил из-под стражи несколько бывших министров императора, включая мегадука Луку Нотару, министра, по слухам якобы сказавшего в момент кульминации переговоров о союзе церквей, что он бы предпочёл увидеть в Константинополе тюрбан, чем митру кардинала. Вначале султан обращался с ним уважительно и даже собирался назначить губернатором города, но отказался от этого намерения, поддавшись увещеваниям советников. Чтобы проверить его, однажды вечером на банкете Мехмед, разгорячённый выпивкой (что было его частой привычкой) и известный своими разнообразными сексуальными вкусами, послал в дом Нотары евнуха с требованием прислать его миловидного 14-летнего сына для развлечения султана. Когда министр отказался, султан приказал немедленно отрубить голову Нотаре, а вместе с ним его сыну и зятю, и их три головы, как рассказывают, были помещены на банкетном столе перед султаном. Нотара попросил, чтобы сначала головы отрубили двоим юношам, дабы вид его собственной казни не лишил их мужества умереть как подобает христианам. Затем аналогичным образом были казнены другие представители греческой знати. Султан хладнокровно решил, что лучше устранить главных чиновников бывшего императора.
Наверное, султан решил правильно. До эпохи либеральной демократии с её "равными, тайными и всеобщими" выборами было довольно далеко. Впрочем, при всей своей кровожадности наш великий Завоеватель был не чужд искусствам.
На более поздних этапах своего правления, будучи свободным от запретов ислама на изображение человека, он распространил своё покровительство на западную живопись и скульптуру, и некоторые итальянские художники посетили его двор. Главным среди них был венецианец Джентиле Беллини, который прибыл в 1479 году в ответ на обращённую к дожу просьбу султана прислать ему «хорошего художника». Беллини провёл в Стамбуле 15 месяцев, и его принимали с особой благосклонностью. Он написал портреты султана и других важных персон двора. Существует рассказ о том, как Беллини однажды показал султану картину, изображавшую обезглавливание Иоанна Крестителя. Мехмед долгое время размышлял над увиденным, а затем раскритиковал изображение, объяснив на основании личного опыта, что человеческая шея, после того как отрубят голову, выглядит короче и более сморщенной, чем это передал художник.
Далее традицию довольно простого отношения к пролитию чужой крови ("чужая кровь - что вода") у султанов перехватили их верные цепные псы.
Янычары, ожидая прибытия Баязида, захватили контроль над столицей и, сговорившись с некоторыми придворными, умертвили великого визиря, после чего пронесли его голову на копье по улицам города. Затем они перехватили и посадили на колья эмиссаров, которых визирь направил к Джему.
Джем - это брат султана Баязида, который решил оспорить трон.
Хорошо, не правда ли? А дальше стало ещё лучше!
Так началось правление Селима I, Селима Явуза, или Беспощадного, как его стали называть. Его первым действием после восшествия на трон было удушение с помощью шнурка двоих его братьев. Он расширил принцип братоубийства, распространив его также на пятерых своих племянников-сирот, мальчиков пяти лет от роду и старше. Они все были задушены с помощью шнурка, а Селим слушал их крики, находясь в соседней комнате.
Видимо, товарищ получил от этого всего "истинное удовольствие". Подозреваю, что даже кто-то из ныне живущих граждан ему позавидует. Железные нервы у товарища были.
Но следуем дальше. Переходим к Сулейману нашему Великолепному, которого так распиарил известный турецкий сериальчик "Великолепный век".
Сулейман решил действовать быстро и скрытно. Однажды вечером весной 1536 года Ибрагим-паша был приглашён поужинать с султаном в его апартаментах в Большом серале и остаться после ужина, как это было заведено, ночевать. На следующее утро его труп был обнаружен у ворот Сераля со следами удушения. Было очевидно, что он отчаянно боролся за жизнь. Лошадь под чёрной попоной увезла тело прочь, и оно было сразу же захоронено в монастыре дервишей в Галате, без какого-либо камня, отмечавшего могилу. Огромное богатство, как было принято в случае смерти великого визиря, было конфисковано и отошло к короне.
Но это был вовсе не рекорд. В смысле - пятерых.спрезидентов с их премьер-министрами во времена оные, не так ли?
Вот примерно где-то здесь великого визиря задушили, - где теперь мирно пасутся чайки.
Однако, продолжим.
В ночь прибытия в Стамбул, ещё страдая от морской болезни после длительного морского перехода с места резиденции своего правительства в Магнесии, Мурад отдал распоряжение удушить пятерых своих братьев.
Но это был вовсе не рекорд. В смыле - пятерых.
Первым деянием его сына, наследовавшего ему под именем Мехмеда III, было удушение немыми слугами его 19 братьев — крупнейшее братоубийство в османской истории. Затем он устроил торжественное государственное погребение, захоронив братьев с почестями рядом с отцом, в гробах, украшенных тюрбанами и плюмажем.
Ну, да и это, в общем-то, не сказать, что очень круто. А вот это, - по мне, - пожалуй, крутоватенько будет.
Тем временем шесть беременных рабынь, их фавориток из гарема, были зашиты в мешки и брошены в Босфор, чтобы не смогли дать жизнь претендентам на трон.
Да и дальше - тоже круто.
Позже Мехмед предал смерти своего собственного сына и преемника Махмуда, несмотря на молодость, умного и энергичного человека, который просил доверить ему командование армиями, сражавшимися с мятежниками в Анатолии, тем самым возбудив завистливую подозрительность отца. Мать Мехмеда и фавориты были брошены в тюрьму и позже разделили ту же участь.
Но далее - был пик кровавой вакханалии, которой, как я понимаю, и была вся история славной своими ратными подвигами Османской империи.
Будучи молодым и сильным, он отчаянно боролся. Но в конце концов «сильный негодяй нанёс ему удар по голове боевым топором, остальные навалились на него и удушили без особых хлопот». Затем у Османа отрезали одно ухо и отправили неумолимой султанше Валиде, которая дала разрешение на казнь. Похороны султана состоялись вечером того же дня. Хотя братоубийство было обычным делом, это был первый случай убийства коронованной особы, запятнавший анналы Османской империи. Его жертва, - «первый император, на которого когда-либо наложили руки; полагаю, это был фатальный признак османского упадка».
А дальше - дальше этим ребяткам уже трудно было остановиться.
Новый визирь, Реджеб-паша, стал после этого убеждать юного султана, что восстание войск можно будет успокоить, только если он выполнит их требования: «Лучше голова великого визиря, чем голова султана». Мурад с большой неохотой смирился с поражением и послал за своим другом Хафизом. Взойдя на трон, султан обратился к делегации сипахов и янычар со страстной речью, умоляя их не ронять достоинства халифата своими кровавыми деяниями. После этого Хафиз предстал перед султаном и сказал: «Великий падишах, пусть тысяча рабов, подобных Хафизу, умрёт ради безопасности твоего трона. Я прошу тебя только об одном: не наноси мне удара сам. Отдай меня этим безумцам, чтобы я мог умереть смертью мученика, и моя невинная кровь падёт на их головы». Затем Хафиз наклонился, чтобы поцеловать землю, прочитал молитву и сделал решительный шаг в сторону своих палачей. Он оказал сопротивление, свалив первого из нападавших ударом в голову, но остальные набросились на него с кинжалами, нанеся семнадцать ран. После этого янычар наступил коленями на его грудь и отрубил голову.
А дальше возмездие (если это было оно) настигло палачей.
Однажды утром, когда Реджеб возвращался домой после заседания дивана, его встретил камергер, вновь вызвавший его во дворец. Там Реджеба, ожидавшего, что его примет султан, ввели в комнату, в которой находились одни только черные евнухи, предвестники рокового конца, жестами пригласившие визиря в соседнее помещение. Медленно и болезненно передвигаясь из-за приступов подагры, он вошёл и услышал приказ султана: «Подойди, хромой мятежник!» Не обращая внимания на протесты визиря и его заверения в невиновности, султан продолжил: «Проси о воде для омовения, неверный!» И прежде чем Реджеб успел подчиниться, султан властно приказал евнухам: «Немедленно отрубите ему голову». Приказание было исполнено, и труп Реджеба тотчас выбросили за стены дворца.
Заслужил чувак такую смерть? Наверное, да. А не строй заговоры против султана.
Впрочем, дальше тоже было интересно.
За словами последовали дела. Введённое Мурадом правление террора положило конец военной анархии. По его приказу доверенные сторонники и хорошо подготовленные лазутчики наводнили Стамбул, выслеживая известных предателей и вожаков восстания, казня их на месте мечами или удушением шнурками, и сбрасывали их тела в Босфор, который возвращал их на берег на обозрение толпы.
Господи, а я-то всё думал, - чего Босфор такой печальный? Как и сам Стамбул, который он разрезает, как нож масло.
Ещё бы: ни вина попить, ни табачку выкурить, - даже кофе - и тот запретили.
Позже, чтобы лишить народ мест сбора и возможных беспорядков, Мурад закрыл в городах империи все кофейни и винные лавки, причём не временно, а до конца своего правления, и объявил незаконным курение табака. Нарушители, застигнутые ночью за курением трубки, употреблением кофе или распитием вина, рисковали быть тут же повешенными или посаженными на кол, а их тела выбрасывались на улицу в назидание другим.
Прямо "диктатура совести", как у нас раньше, при Софье Власьевне, выражались.
Далее - хоть стой, хоть падай.
Мехмед Кёпрюлю был опытным человеком, с тонким знанием государственной машины и её недостатков. Энергичный в действиях, он был человеком скорее дела, чем слов, диктатором несгибаемой силы воли, который начал своё «правление» с чистки ключевых чиновников и назначения на их места других. Исполненный решимости любой ценой искоренить беспорядок, коррупцию и некомпетентность, неусыпный в своих расследованиях и беспощадный в наказании всех, кто ставил под угрозу безопасность и благосостояние империи, великий визирь, как утверждают, казнил за пять лет пребывания на этом посту около 35 тысяч нарушителей. Из этого числа, как утверждал главный палач, только он лично удушил 4 тысячи известных личностей. Кёпрюлю делал это без одержимости и уж тем более без неразборчивой жестокости своего предшественника Мурада IV.
Есть мнение, что за время царствования Ивана нашего Грозного (более 30 лет), "кровавого безумца на троне", было убито что-то около 4 тысяч человек. По этим показателям "энергичный" Мехмед Кёпрюлю, великий визирь Османской империи, явно нашего Ивана превзошёл.
А дальше - про милые османские "традиции". То ли про те, что для увеселения публики, то ли про те, которые публике этой напоминают о бренности жизни.
Мехмед подавил попытку восстания со стороны ещё одного мятежника по имени Абаза в Малой Азии, отрубив ему голову вместе с головами других 30 зачинщиков, которые были отправлены в столицу для выставления на публичное обозрение.
Впрочем, дальше тоже есть про что вспомнить. В смысле - про славное прошлое современного славного города Стамбула.
Войско взбунтовалось и отправилось на ипподром в Стамбул, где к нему присоединились несколько сотен янычар.
Ипподром - точнее, его жалкие остатки, нынче подпирают собой разные официальные учреждения.
Многие сторонники реформ были убиты — в своих домах либо на ипподроме, и головы семнадцати реформаторов были с гордостью пронесены перед теми, кто возглавил восстание.
Впрочем, дальше шустрые ребята янычары получили "ответку по полной".
Для того, чтобы нанести удар янычарам, султан заранее подготовил собственные войска, предвидя жестокие уличные столкновения. Он сконцентрировал внимание на увеличении и усовершенствовании артиллерийских частей, поскольку только они могли обеспечить полный разгром янычар. Султан доверил командование офицерам, отобранным по принципу личной преданности, под началом генерала настолько беспощадного, что в последовавших кровопролитиях он получил прозвище Чёрный Дьявол. Готовые в нужный момент прийти на помощь, за Босфором ожидали азиатские войска.
...Как и предвидел султан, янычары отказались принять его условия. Они вновь перевернули свои походные котлы, традиционно демонстрируя неповиновение. Как и во время мятежа 1807 года, янычары толпами хлынули на ипподром, готовые устроить массовую резню, и двинулись на дворец султана, шумно требуя голов его главных министров, иными словами, действуя по прежнему, хорошо знакомому образцу. Но на этот раз султан основательно подготовился к встрече. Его войска и артиллерия были готовы действовать; основная масса народа объединилась в поддержку трона. Махмуд поднял священное знамя Пророка и призвал всех верующих объединиться вокруг него. Когда толпы янычар двигались по узким улочкам, ведущим к Сералю, орудия открыли огонь со стен дворца, выкашивая в колоннах целые ряды гибнущих под разрывами картечи. Артиллерийский огонь заставил янычар повернуть обратно к ипподрому, откуда после отказа прекратить сопротивление они разошлись по своим казармам и забаррикадировались, ожидая атаки.
Но её не последовало. Махмуд не мог позволить себе такой риск. Вместо этого его тяжёлая артиллерия обрушила на казармы тысячи снарядов, вызвав пожары, и в скором времени казармы были превращены в руины. Погибло четыре тысячи мятежников. Так, всего за полчаса с небольшим, с помощью современного оружия, было уничтожено основное ядро военной силы, существовавшей пять столетий. Она сначала терроризировала Европу, а затем стала собственным кошмаром султанов угасавшей Османской империи. Уничтожение янычар было завершено с той же жестокостью в провинциях, где были убиты ещё тысячи человек.
Вот так вот: за полчаса замочено столько, сколько жалкий царь северных варваров всю свою долгую жизнь мочил.
Ну и напоследок "вчерашний день" - 20-й век во всей своей красе: армянский погром в славном городе Стамбуле.
В течение двух дней улицы города были залиты кровью, когда банды необузданных головорезов, религиозных фанатиков и дикие нерегулярные войска бесчинствовали в армянском квартале столицы, орудуя смертоносными дубинками, ножами и железными прутьями. При полном невмешательстве полиции или солдат, а на деле при их очевидном попустительстве и поддержке турки забивали до смерти любого армянина, попадавшегося им на пути. Они врывались в дома и убивали всех, укрывшихся там, и к концу дня оставили после себя около шести тысяч трупов.
К чему я весь этот ужас решил выложить на всеобщее обозрение? Да к тому, что достали уже все эти охальщики и ахальщики по поводу русской, нашей с вами, истории. Да, кровавая, да, порой вспоминать не хочется, - но это была такая жизнь. Кровь лилась рекой - ну, или, как в Османской империи, жизнь "вытекала из горла" без всякой крови (неправильным османы считали лить кровь "правоверных" - шнурком как-то "правильнее", что ли, будет!), - на протяжении веков.
Город Стамбул стоит на крови. Как и все прочие великие города мира. На нескольких "культурных" слоях, каждый из которых по большей части состоит из костей и крови. Ну, и ещё немножко - из глины и песка.
Мы живём в мире, в котором, как многим кажется, нет ни насилия, ни смерти. Посмотрите чутка назад, граждане, - всё это кончилось совсем недавно. И то, боюсь, это нам кажется.
Ничего не кончилось.
Всё только начинается.
Читайте про Турцию, Стамбул и Османскую империю - может, меньше иллюзий будет по поводу этих "славных" и "великих".
Милые уголки Стамбула: женский взгляд
Печальный Стамбул Орхана Памука
Милые уголки Стамбула, часть заключительная
Самое печальное место Стамбула: Феодосиевы стены
Странности Стамбула: женский взгляд
