Морозовы были известными на всю Россию купцами и фабрикантами из старообрядческого рода. Но, как это часто бывает, за благополучие пришлось заплатить. По крайней мере два члена этой семьи умерли не своей смертью.
Роковая любовь Саввы Морозова
Савва Морозов, «хозяин заводов, газет, пароходов», более всего прославился как меценат и основатель Московского художественного театра имени Чехова.
В 1898 году Морозов познакомился с актрисой Марией Желябужской, выступавшей в Московском художественном театре под псевдонимом Андреева. У них вспыхнул бурный роман.
Мария, будучи по натуре личностью авантюрной, состояла в социал-демократической партии, была хорошо знакома с Владимиром Ульяновым (Лениным), который шутливо звал ее «Товарищ Феномен», и порой даже выполняла его личные задания. Есть версия, что именно Ленин убедил ее склонить знаменитого московского богача к сотрудничеству. Так или иначе, с подачи Андреевой предприниматель всерьез увлекся либеральными идеями и начал поддерживать социал-демократов. Именно благодаря его финансовой поддержке осуществлялся выпуск изданий революционного толка - «Искры», «Борьбы», «Новой жизни»… Морозов стал тесно общаться с «буревестником революции» Максимом Горьким, прятал от властей перешедшего на подпольное положение Николая Баумана, ссужал деньгами политический «Красный крест», который организовывал побеги для ссыльных революционеров. Он даже начал тайно распространять на своих фабриках запрещенную литературу и привозить туда типографские шрифты для листовок.
Что же касается Андреевой, то, видимо, у нее все же не было к Морозову настоящих чувств. В 1904 году она ушла к Горькому, для которого стала второй, невенчанной женой…
Нервный срыв
«Кровавое воскресенье» 9 января 1905 года потрясло Савву. Он составил для властей письмо «О причинах забастовочного движения. Требования введения демократических свобод». В послании говорилось, что нельзя устраивать физические расправы над бунтовщиками, выдвигались требования равноправия, свободы слова и печати, неприкосновенности личности и жилища, обязательного школьного образования для всех слоев населения, общественного контроля за государственным бюджетом и т.д. и т.п. Письмо было написано, но его успела перехватить мать Саввы – Мария Федоровна Морозова. 17 марта 1905 года на совете пайщиков Никольской мануфактуры было решено уничтожить бумагу, чтобы та не дошла до вышестоящих инстанций.
К тому же стало известно, что Савва планировал раздать акции фабрики рабочим, сделав их совладельцами предприятия. Мария Федоровна, которая после смерти мужа стала основным акционером и председателем правления, не могла этого допустить. На том же собрании ее переизбрали директором-распорядителем, а Савву назначили всего лишь заместителем директора, что серьезно ограничивало для него возможность доступа к финансам и принятия важных решений.
Эти события и предательство любимой женщины стали для Морозова тяжелым ударом. В результате он заболел нервным расстройством.
Мария Федоровна собрала медицинский консилиум, на котором решено было отправить Савву лечиться за границу. В мае 1905-го он в сопровождении жены, с которой успел помириться, и лечащего врача семьи Н.Н. Селивановского уехал в Германию, а оттуда в Канны. Казалось, ничто не предвещало трагедии…
Самоубийство или…?
13 мая (26-го по новому стилю) Зинаида Григорьевна Морозова обнаружила тело мужа в занимаемом ими номере гостиницы «Ройяль-отель» на Лазурном берегу. Он умер от выстрела в грудь. Рядом лежали браунинг и предсмертная записка. Содержание ее было стандартным: Савва Тимофеевич просил никого не винить в его кончине… Но и близкие, и друзья не верили в то, что предприниматель мог покончить с собой.
По приказу царя было учинено расследование гибели самого знаменитого русского промышленника, но ни подтвердить, ни опровергнуть факт самоубийства так и не удалось.
Лишь много позже Зинаида Морозова призналась, что, когда вбежала в номер после выстрела, то в открытое окно увидела убегающего человека, одетого в шляпу и плащ. Но тогда не стала никому об этом рассказывать – боялась за детей.
Известно, что незадолго до этого Морозову приходили письма с угрозами от черносотенцев, которым не нравилась его революционная деятельность. Другой версией, объясняющей внезапную смерть промышленника, стал страховой полис на 100 тысяч рублей, оказавшийся в руках у бывшей возлюбленной Саввы Марии Андреевой. Получив деньги по полису, большую часть их она передала в партийную кассу.
Вспомнили и о том, что одно время Морозов близко сошелся с большевиком Леонидом Красиным, который после Октябрьской революции занял пост народного комиссара внешней торговли. Красин имел инженерное образование, и, узнав об этом, Савва Тимофеевич пригласил его в 1904 году возглавить строительство фабричной электростанции.
Красин организовывал так называемые акты экспроприации, захватывая перевозившие деньги инкассаторские экипажи, чтобы добыть средства для партийного фонда. Кроме того, он руководил так называемой Боевой технической группой при ЦК РСДРП, занимавшейся изготовлением взрывных устройств. Одна из изготовленных ими бомб в августе 1906 года чуть не убила председателя совета министров П.А. Столыпина, взорвавшись в его особняке на Аптекарском острове. Мог ли такой человек организовать убийство мецената? И какой в этом был прок, ведь на тот момент Савва уже не мог свободно распоряжаться семейными капиталами? Впрочем, вся эта история так и осталась загадкой…
«Эзотерический» самострел
Не менее загадочна и кончина двоюродного племянника Саввы, Арсения Морозова. Последний, будучи еще совсем молодым человеком, на Всемирной выставке в Антверпене познакомился с известным архитектором Виктором Мазыриным, слывшим мистиком, спиритом и ориенталистом, и заказал ему построить для себя особняк.
За основу проекта дома на Воздвиженке архитектор взял знаменитый Дворец Пена в Синтре (Португалия) с его мавританскими и испанскими мотивами. Мазырин добавил модерна, и здание, с его витыми колоннами и вытесанными на стенах ракушками, вышло настолько эклектичным и эпатажным, что после постройки о нем заговорила вся Москва. Мать 25-летнего владельца дома, Варвара Алексеевна Морозова, заявила сыну: «Раньше я одна знала, что ты дурак, а теперь об этом узнает весь город».
Увы, пожить в необычном особняке молодому Морозову довелось недолго. Говорили, что как-то раз, прилично приняв на грудь, молодой человек на спор с друзьями сам прострелил себе ногу. Якобы Мазырин обучил его эзотерическим техникам, позволяющим не чувствовать боли… Что ж, началась гангрена, и медицина оказалась бессильна… Или это странный дом, построенный Мазыриным, повлиял на своего обитателя? Кстати, в наши дни в отреставрированном здании размещается Дом приемов Правительства Российской Федерации.
ИРИНА ШЛИОНСКАЯ