Чарли нет уже полтора года, а я до сих пор о нём постоянно вспоминаю. С болью и нежностью.
Его нам привела Дайна, наша односельчанка. Тощего, изголодавшегося, замурзанного, напуганного. Дайна сказала, что нашла его на улице с обрывком верёвки на шее. Видимо, убежал от цыган или просто его кто-то бросил. Вероятней всего, что всё-таки цыганская собака- это их манера привязывать собак без ошейников верёвкой к телегам.
У Дайны с её компаньонкой Эрикой тогда было то ли шесть, то ли семь собак- таких же вот подобранцев. У нас с Сергеем- ни одного. Незадолго до этого мы похоронили нашего первого подобранца Джерри, который не проснулся после наркоза, когда ему в ветклинике сделали операцию. Больше брать мы никого не собирались.
И всё-таки этого пса мы взяли.
Потом часто говорили, что нам с ним необыкновенно повезло.
Когда берёшь с улицы взрослую собаку, идиллии ждать не приходится. Такая собака, как правило, имеет весьма негативный опыт общения с людьми, а зачастую ещё и нарушенную психику. Плюс ещё пищевой психоз как следствие долгого недоедания. Бродячее прошлое тоже сказывается - побеги из дома и подбирание на улице всего, что пахнет едой. Для того, чтобы собака успокоилась, пришла в норму и привыкла к новым хозяевам, нужно несколько месяцев как минимум и очень много труда и терпения.
Судя по зубам, Чарли ( так мы назвали пса) было года три, может, чуть больше. Метис сеттера. Лапы у него были светлые, с рыжими пятнышками и типичной бахромой.
Ко всему прочему, Чарли долго болел. У него обнаружилась сухая экзема, он терял шерсть, лысел. Вид у него в то время был, конечно, жуткий. Но потом поправился, лечение, уход и полноценное питание сделали своё дело. Чарли превратился в настоящего красавца и любимца всей здешней детворы.
Подружился с нашей внучкой Алисой, когда она была у нас в гостях.
Вечерами, когда я ложилась спать, Чарли обязательно подходил к моему дивану, садился и начинал настоятельно трогать меня лапой. Нужно было гладить его по голове и чесать за ушком. Глаза у Чарлика становились сонными и в конце-концов он шумно вздыхал, опускался на коврик и засыпал.
А уж наши с ним походы на Камчию были для Чарли настоящим праздником. Он обожал купаться. Только когда я далеко заплывала, Чарли начинал беспокоиться. Он плыл ко мне и выписывал круги вокруг меня до тех пор, пока я не поворачивала к берегу. Тогда он плыл рядом. Я бралась за его ошейник, Чарли буксировал меня к берегу и был очень доволен этим процессом.
Чарли прожил у нас четыре года.
Ничто не предвещало беды. Но она случилась.
Жарким августовским вечером мы с Сергеем взяли Чарлика и пошли прогуляться на чешму за селом, чтобы Чарлик мог искупаться. В этой чешме воду не берут, только поят овец. Чарлик обычно ложился в бетонное корытце с холодной водой и блаженствовал.
И в тот вечер, прохладившись, Чарли носился по полям и ловил кузнечиков. А потом вдруг закашлялся, изо рта пошла пена...
В село мы несли его на руках. Не успели. Всё случилось очень быстро.
Потом мы узнали, что по селу прокатилась целая серия отравлений собак. Причём погибли даже те собаки, которых никогда не выпускали со двора на улицу. Какая-то сволочь разбросала хлеб, пропитанный антифризом.
Чарли мы похоронили в углу нашего участка и осенью я посадила на его могиле куст роз. Очень красивых, двуцветных, красных с белым.
Мы не захотели расстаться с Чарли и после его смерти.
Я подозревала в отравлении одну местную даму, ненавидящую собак. Специально ходила в нашу церковь и просила Бога, чтобы он наказал того, кто убил Чарли. Громко, чтобы все слышали.
С дамой ничего не случилось. Но через полгода в больницу угодил её супруг. Теперь он инвалид.
Если Бог действительно есть, то у него своеобразное чувство юмора и представления о справедливости.