В картинке внизу спрятано название главы, угадаете какое?
Возвращаясь всё тем же коридором, Атанас размышлял о том, во что ему выльется проигрыш в этом глупом споре.
«Отдать следующего, пожалуй, отец этого не одобрит, но спор есть спор» — думал парень, выходя на крыльцо. В том городе, в котором он сегодня очутился, ведомый безликим именем на несколько секунды выжженном на его руке, была отличная погода.
«Кажется на Земле сейчас весна» — подумал он. В парке при больнице уже во всю силу цвели абрикосы, под одной из них покрытой белой шапкой цветов, и решил отдохнуть Атанас после вымотавшей его встречи. Облокотившись о шероховатую кору, он закрыл глаза, стараясь не о чём не думать. Домой возвращаться не хотелось, в мире людей всё казалось таким живым и настоящим, а дома, дома просто не было. Было место, в которое они возвращались, в котором они обитали, спали, ели, но домом это назвать можно лишь отчасти. Город, как приучили называть его с детства, был меньше всего похож на город. Огромная постройка из закруглённых и островерхих башен, переходящих в высокие арочные проходы, её называли — Нэс. Нэс был огромен и там было всё, что только могло понадобиться Хранителям — от библиотек, до астрономических коридоров. Все залы, вне зависимости от своих назначений назывались арками, отличаясь друг от друга только номером. Дома Хранителей располагались там же, в основном в верхней части Нэса, но не всегда. Не считая расположенных в отдалении, на холмах домов Преемников, которые пока были свободны от обязанности непременно жить в Нэсе, это и был весь Город. Небольшая численность населения с лихвой компенсировалось его качеством. Более колоритное сборище нужно ещё поискать. Сам Атанас уже давно со всем смирился, привык к окружению, даже к Эйвери, хотя по всем правилам должен был его ненавидеть, но этот белобрысый парень мог вызывать лишь некую толику раздражения, не больше. Ненависть слишком сильное чувство, чтобы ему посчастливилось его испытать. Ещё в детстве он отрекся от всего, что могло бы вызвать в нём сильные эмоции, от всего, что могло вызвать хоть малейшую привязанность, ведь потом этого придётся лишиться и всё что останется это зияющая пустота, чёрная дыра вместо подобия души, которое было сейчас. Его станут бояться, не будут сметь, даже произносить его имя вслух и никогда, никогда не будут ждать. Плевать, ему давно стало на это плевать. Наверное, из-за этого так раздражал Эйвери — слишком живой, хоть и вечно серьёзный, но такой светлый, хотя каким ещё должен быть сын самой Жизни, конечно живым. И каким должен быть сам Атанас — сын Смерти, не мёртвым, нет — пустым. Плевать.
Солнце поднялось чуть выше и стало светить прямо в глаза сидящему, под абрикосом, Атанасу. Он устало потёр переносицу и подумал, что уже пора возвращаться, хоть этот мир и был таким ярким и притягательным наполненным цветами и запахами, от того его дом казался ещё более скучным и жалким. Здесь нельзя задерживаться, слишком велик соблазн остаться.
Небрежно отряхнув траву и грязь, с джинсов Атанас выпрямился, готовясь, переместится в свой мир. Издалека его можно было принять за обычного парня, классика — чёрные джинсы, простая белая рубашка, и кеды синего цвета. Атанас взъерошил и без того растрёпанные чёрные пряди и резко выдохнул собираясь с мыслями.
Секунда и он подаётся вперёд не в силах удержать тяжесть крыльев размахнувшихся за его спиной, пять лет, а он всё никак не привыкнет к этому. Вместо мягких, пушистых перьев в них переплетались между собой волны матово-серой дымки. Необъятные крылья свинцовыми проклятьями накрыли, по крайней мере, четверть парка. Взмах, ещё один. Просто чтобы привыкнуть к тяжести. Крылья, которые по всеобщему мнению должны дарить чувство свободы, полёта и счастья, Атанасу давали лишь тяжесть, бремя которое невозможно было вынести, не сгорбив спины. А он так не любил горбиться. Кому-то эти крылья могли показаться величественными в своей мрачной красоте, как будто сотканные из ветра. Не способные поднимать в небо они были лишь безликим атрибутом для перемещений, так считал Атанас.
Соединив два крыла воедино, окутав себя ими как туманом, он вскинул голову вверх и в карих глазах разлился неестественно яркий рубиновый цвет. Место, где ещё мгновенье назад стоял Атанас — пустовало, и только белый цветок абрикосы сорвавшийся вниз от резко всколыхнувшегося воздуха, говорил о том, что он здесь всё-таки был.
***
Пламя в камине отбрасывало рваные тени на стену, а по комнате разносился горьковато-пряный аромат чая с душицей. Разнообразные виды этого напитка были слабостью хозяина дома. На полках из белого дуба тесно прижатые друг другу стояли мешочки с китайскими зельями, различить которые можно лишь по приколотыми к ним лепесткам и цветкам разнотравий. Бархатистые листы мяты, краснобокие бусины женьшеня, оливково-зелёные листья бергамота и ещё огромное количество трав. Хоть и были они бережно приколоты к каждому мешочку, Атанас уже давно мог различать их по запаху. Способность узнавать малейшие нотки ароматов была заложена в нём с самого рождения, иначе как можно было бы почуять смерть.
Атанас крепко обхватил керамическую кружку с чаем стараясь согреть об неё вечно холодные пальцы. Теплолюбивым Атанас был с детства — если чай, то горячий, дров в камин как минимум две вязи. Странная тяга к теплу и необъяснимая жажда согреться, хоть и старательно подавляемая, но, тем не менее, очень сильная.
Обстановкой дома занимался сам Атанас, да и некому было больше. Посреди гостиной любимая софа обтянутая коричневой кожей, часто мог он засыпать в ней с недочитанной книгой в руках. Рядом с ней стопка фолиантов, не то чтобы являющаяся частью интерьера, но никогда не меняющая свою форму и высоту — она служила в основном тумбой для кружек с остывшим чаем. И снова книги — одна из стен представляла собой огромный книжный шкаф — равный ей в высоту и ширину. Кое-какие корешки были обтрёпаны, а у некоторых и вовсе отсутствовали части, но большинство из них красовались золотистыми завитушками на боках. Над камином, дающим уютный свет, висели всё те же полки из белого дуба с различными сортами чая. Оконный проём заполнял витраж, в дневное время лишь выборочно пропускающий свет в помещение. Не имеющий ни художественной, ни какой-либо ещё ценности, он выглядел удручающе. Он был цвета похожего на цвет стекла от пивных бутылок, в хаотичном порядке соединенные осколки принимали слегка небрежный вид.
Раздался требовательный стук в дверь, Атанас неохотно отставил кружку на стопку фолиантов, и пошел открывать настойчивому гостю. На пороге, как он и ожидал, нахально облокотившись об косяк, стоял Маркус. Условно своих знакомых и друзей Атанас ассоциировал с напитками, и если пахнущий цитрусовой цедрой Эйвери был для него апельсиновым соком, то лучший друг Маркус — каркаде. Казалось бы, парень и должен пахнуть как-то по-мужски, но Атанас отчётливо чувствовал фруктово-ягодный аромат, точно такой же, как у напитка фараонов. Да и красота Маркуса была больше мягкой и нежной — по лисьи рыжие, густые волосы спадали на плечи мягкими волнами, миндалевидные глаза почти оловянного цвета, всегда смотрящие в упор и с вызовом, а иногда и лукавством. Маркус запустил руку в волосы и нервным движением отбросил их назад, татуировка часов нарисованных в стиле Дали показывала восемь вечера — точное время.
«Самые точные часы на свете, а красуются на запястье у него» — подумал Атанас, смотря на татуировку друга. У всех свои маленькие привилегии, сын Времени не исключение.
— Не впустишь меня? — насмешливо выгнув бровь, поинтересовался рыжеволосый.
Атанас промолчал и лишь встал полу боком, тем самым приглашая войти. Сняв серый кардиган, надетый поверх простой чёрной футболки Маркус небрежно бросил его на любимую кушетку хозяина как делал это всегда, не обращая внимания на возмущение друга. Маркус не раз подбивал его приобрести больше мебели в дом, для удобства своих гостей, но тот наотрез отказывался, никак это не объясняя. Атанас уселся на пол напротив него, приняв позу лотоса.
— Сегодня снова столкнулся с Эйвери? — спросил Маркус, разваливаясь, на единственном посадочном месте во всей комнате.
— Это так заметно? — как будто без интереса спросил брюнет, хотя на самом деле был обеспокоен.
— Ты хочешь правду, друг, или… — Маркус выдержал небольшую театральную паузу. — Ты ведь знаешь, как искусно я умею лгать, — закончил он свою мысль, оскалив зубы в подобии улыбки. По взгляду Атанаса было понятно, что он не намерен играть в эти игры и лишь ждёт ответа на вопрос.
— Да, Ат, это заметно, — без промедлений ответил Маркус, видя, что друг не в настроении.
Атанас потянулся к импровизированной тумбе за давно остывшим чаем с душицей, пальцы неприятно обдало холодом и он, словно, в руках его была не холодная керамическая кружка, а раскалённая кочерга отбросил её от себя как можно дальше. Маркус обеспокоенно посмотрел на друга, пытаясь понять истинную причину такого поведения.
— Почему ты не расскажешь об этом отцу? — Атанас испуганно вскинул голову, так будто только одно упоминание о его отце могло навредить, очернить, убить.
— Ты в своём уме? — зло выкрикнул хозяин дома. — Как ты можешь даже предлагать такое?
— В своём ли я уме? Друг, лучше скажи, в своём ли уме ты? Не у меня сын Жизни ворует магию, и не я хожу, как Бестелесное после встречи с ним! — Маркус страстно жестикулировал, пытаясь донести до Атанаса, что бить тревогу пора было уже давно, но Атанас после слов об отце уже не так внимательно его слушал.
— У меня есть план, — почти прошептал Атанас. Он не хотел рассказывать о нём никому, а тем более, Маркусу тот как всегда начнёт нервно расхаживать по комнате, причитая о том, что задуманное опасно, что если кто-нибудь узнает, его накажут, и тому подобные ужасы. Так было с самого детства, и неважно в чём заключался запланированный риск, Маркус всегда ворчливо брюзжал, хотя сам же потом напрашивался поучаствовать.
«Только не в этот раз, Маркус» — мысленно обратился Атанас к другу, он уже всё решил заранее и не хотел вмешивать в это ещё и кого-то, это касается только его и он не намерен рисковать больше никем.
Рыжеволосый посмотрел на Атанаса с подозрением, подсознательно боясь того что придумал друг, но уже готовясь идти за ним куда бы то ни было.
— Я собираюсь пробраться в Хранилище Силы, и украсть наши с Эйвери камни, — выдал Атанас свой план таким будничным тоном, будто рассказывал, как пройти в библиотеку.
Брови Маркуса медленно поползли вверх, а глаза неестественно округлились, приобретая цвет серых туч, таких, какие бывают перед дождём. Как и предсказывал Атанас, его друг подскочил, и начал хождение взад-вперёд на манер часового маятника, но только в этот раз, почему-то молча. Выражение его лица стало каким-то задумчивым, и Атанас понял, что тот без вопросов решил идти с ним и сейчас в его рациональном мозгу выстраивается мудрёный план проникновения в Хранилище.
Хранилище было, пожалуй, самым охраняемым местом во всём их Городе. Огромная башня, уходящая одновременно глубоко под землю и далеко за облака, каждый кирпич которой заколдован замысловатыми руническими формулами, не дающими, даже пальцем прикоснутся к ней. Стерегущие её Бестелесные круглые сутки следят, чтобы никто даже близко не подходил к ней, хотя и без них пробраться туда было практически невозможно. Её ещё называли Башня Алхимика, так как единственное живое существо, обитающее там — Алхимик, который отливает Камни Силы для хранителей, таких как Жизнь, Смерть, Время, Судьба и Природа, а также для их Преемников. В этих камнях хранится древняя, могущественная сила, и нельзя было допустить, чтобы они попали не в те руки.
— Но никто ведь не знает, на каком этаже находятся камни… — наконец, заговорил Маркус, высказывая волнующую его мысль.
— Я же сказал, у меня есть план, — теперь уже загадочно сказал Атанас и едва заметно улыбнулся.
— Знаю я твои планы… — возмущённо закатив глаза, сказал Маркус. — Без меня тебе не справится, — безапелляционно заключил он, уже предвкушая самое опасное приключение в их жизни.
«И за что мне такой друг?» — подумал Атанас и искренне засмеялся, впервые за много дней.
Понравилась глава?