Историю рассказал знакомый. В начале девяностых он жил в Челябинске. Жил небогато, трудно, как большинство простых людей в ту пору — перебиваясь с картошки на макароны во время многомесячных задержек зарплат.
Однажды в начале лета у них с супругой случился настоящий праздник: на заводе, где они трудились, разом выдали заработок за полгода.
Прохиндеи всех мастей
- На следующий день мы с моей женой Ириной взяли большую часть наших капиталов и поехали покупать одежду себе и детям – мальчишки вытянулись, мы просто пообносились.
Магазинов одежды в ту пору почти не было – советские закрылись, не выдержав натиска китайского ширпотреба, а европейские сети в страну ещё не пришли. Поэтому весь честной народ, как сейчас модно говорить, шопился на «Зелёном рынке».
Ох, что это было за место! Рынок представлял собой настоящий лабиринт до крайности узких улочек, образованных не домами, а грязными убогими палатками, занавешенными сверху и с боков пёстрыми пледами. На авансцене каждой из них за прилавком стоял или непроницаемый китаец, или бойкий выходец из Средней Азии, или несчастная, но ушлая русская баба с отмороженными за долгую зиму щеками, или не менее ушлая и промороженная цыганка. Продавцы навязчиво втюхивали брюки-слаксы, которые во время носки окрашивали ноги в мертвенно-синюшный, коричнево-красный или грязно-зелёный цвет, рубашки, у которых запросто могло оказаться два левых рукава, туфли, подошвы которых оставались в луже после первого дождя. Покупатели покупали – а что им ещё оставалось делать? – но при этом отчаянно торговались с продавцами и, надо сказать, зачастую весьма успешно.
Третьей, почти невидимой, но самой грозной силой тут были прохиндеи всех мастей. Притчей во языцех стали воришки, виртуозно обчищавшие карманы и сумки. Дошло до того, что в городских газетах начали печатать рекомендации, как защититься от кражи денег на вещевом рынке – и мы с Ириной этими советами не пренебрегали.
До сих пор помню процесс подготовки к той поездке. Часть купюр Ира сложила в литровую стеклянную банку с плотной капроновой крышкой, а банку положила в сумку, которую полагалось держать перед собой, крепко обхватив её руками.
Другую часть денег жена спрятала, кхм, в бюстгальтере. Нашила специально для денег потайной кармашек, из которого вынуть купюры не так-то просто даже их хозяйке, не то что карманникам.
Третью часть наших честно заработанных богатств я положил в …собственные носки. Да, идти было не очень удобно. Да, банкноты мгновенно приобретали ни с чем не сравнимый аромат – и тут я в корне не согласен с императором Веспасианом, заявлявшем, что деньги не пахнут. Зато они оставались целы.
«Дядя, не быкуй!»
Мы приехали на «Зелёнку» ближе к обеду. Рынок гудел тысячами голосов. Порой этот гул перекрывала восточная музыка, вырывавшаяся из шепелявых динамиков старых кассетных магнитофонов.
- Семьсот тысяч! – кричала на раскрасневшегося от долгого торга мужика пожилая цыганка. Из-под истошно-розового платка, покрывавшего её чёрно-пепельные волосы, выбивались косматые пряди. Они то и дело липли ко лбу, и цыганка разъярённо отдувала их наверх.
Мужик стоял на своём:
- Триста, и точка!
- Чёрт с тобой, пятьсот!
- Триста, не то уйду!
- Забирай! – продавщица сдалась и запустила в мужика курткой, небрежно валявшейся на прилавке. Тот ловко ухватил обновку и, не отпуская, склонился к своим потрёпанным сандалетам, скользнул пальцами под резинку носка и вынул оттуда сложенные книжечкой купюры – видно, тоже прочёл газету с рекомендациями. Рассчитавшись, он растворился в людской реке.
Нырнули в неё и мы. День был ясный и тёплый, но под ногами почему-то чавкала грязевая жижа. По обонянию безжалостно било амбре из пота, пряностей, чебуреков, дуста и чего-то тухлого. Жена зажала нос – ей хотелось на свежий воздух, но вырваться из потока было почти нереально. Мы плыли, зажатые между спин, локтей, животов, привыкая к смеси запахов – и уже через несколько минут Ирина пообвыкла, начала крутить головой влево-вправо, время от времени притормаживать то у одного, то у другого прилавка, чтобы рассмотреть вещицы, что-то примерить, поторговаться и в конечном итоге купить.
Я целенаправленно смотрел не на одежду, а на жену и на окружавших её людей. Когда она выбирала баретки, а точнее, ждала, пока беззубый китаец отыщет в ворохе голубых и розовых тапок два экземпляра, совпадающих по размеру, рядом с ней нарисовался шпанистого вида пацан. На вид ему было лет шестнадцать-семнадцать. Он тоже тёрся у прилавка, будто бы разглядывая баретки (хотя зачем ему женская обувь?), а сам тянул свою грязную тощую ручонку к заднему карману Иркиных джинсов. Я точно знал, что карман был пуст, но сама попытка кражи, а больше того — гадкого прикосновения к моей жене, меня взбесила. Я рыкнул на него: «Слышь, ничтожество, слейся отсюда!». Он насмешливо глянул на меня и с ленцой в голосе протянул: «Ты чего, дядя? Больной? Я обувь выбираю, так что не быкуй».
С деньгами на выход
Ирина забрала покупку, и мы поплыли дальше. Спустя пару минут, расталкивая толпу острыми локтями, мимо нас промчался тот парниша. Благодаря высокому росту я видел, как он передал гаманок, блеснувший на солнце металлической застёжкой-поцелуйчиком, своему ровеснику и юркнул в боковую улочку рыночного лабиринта. Теперь уже сообщник дал стрекача, ловко ввинчиваясь в малейшие щели между людьми. Где-то позади нас послышался истошный женский визг: «Уро-о-оды! Порезали сумку!», незамедлительно перешедший в громкие рыдания.
- Вот что давай сделаем, — рассудительно сказала Ирина. — Предлагаю пока тратить те деньги, которые лежат у тебя, чтобы не рассекречивать все потайные места. Банка-банкой, но не дай бог и до неё доберутся…
Я счёл такое предложение разумным.
Мы накупили много всего на наших мальчишек и кое-что для себя. Каждый раз я выуживал из носка деньгу, платил за очередную вещицу и заталкивал обратно сдачу. Выглядело это действо по-дурацки, но я о том особенно не переживал.
Мой финансовый запас кончился, когда мы добрались до рядов с кожаными куртками. Ирина мечтала о турецком плаще с капюшоном, отороченным мехом, я тоже был не прочь обзавестись какой-нибудь тужуркой. Примерка отняла больше часа, но оказалась безрезультатной: одна вещь не садилась по фигуре, другая стоила, как крыло от «Боинга», третья имела очевидные дефекты.
Уставшие, вспотевшие, в обуви цвета подножной грязи, мы наконец выбрались за пределы палаточного лабиринта. Я с предвкушением представлял, как сложу пакеты с покупками в багажник нашей «шестёрки» и мы поедем домой обедать – на плите нас ждал наваристый борщ. Боже мой, какое это счастье — борщ на мясе впервые за несколько месяцев!
Я ускорил шаг, а Иринка, внезапно зацепившись взглядом за прилавок с заколками для волос и сияющей фальшивыми бриллиантами бижутерией, вдруг замерла и будто бы под гипнозом прошелестела:
- Ты пока иди в машину, а я сейчас возьму что-нибудь по мелочи и тебя догоню.
Прилавок примыкал к рынку, но располагался как бы снаружи него. С этого места прекрасно просматривались тарахтящие по улице Кирова трамваи и золотые купола недавно отреставрированного храма. Толкучки здесь не было, а значит, не было и карманников, поэтому я, не ощущая опасности, оставил жену выбирать безделушки, а сам, не чуя от усталости ног, побрёл к парковке.
Бесплатный сыр
Минуты текли, а Ирины всё не было. Я успел передохнуть – даже уставшие ноги перестали гудеть, хотя ещё и были налиты тяжестью. «Господи, сколько можно выбирать дурацкие заколки», — подумал я с некоторым раздражением, которое тут же сменилось беспокойством: не случилось ли чего с моей благоверной?
Я вышел из машины и ринулся назад. Кажется, мои опасения небезосновательны: у прилавка Ирины не оказалось. Я метался по окрестностям рынка, спрашивал у каждого встречного-поперечного, не видели ли они женщину в белой блузке, на которой нарисованы синие леопарды, золотые цепи и часы – и каждый второй отвечал, что видел. Конечно, видел – тогда в похожих блузках ходило полстраны. Я вновь и вновь бросался по ложному следу…
Увидел жену я почти случайно. Ирина стояла в стороне, в тенёчке под липами. Рядом с ней расположилась симпатичная девушка и потёртый мужичонка средних лет. Ирина и этот мужик о чём-то горячо спорили, а девушка, довольно улыбаясь, что-то им обоим говорила, словно подливая масла в огонь. Жена сделала шаг в сторону, и тут я увидел, что между ней и радостной девицей стоит маленький столик, на котором прочно воцарился прозрачный барабан со скрученными в трубочку бумажками. Рядом с барабаном призывно алела коробка с кухонным комбайном известного бренда.
- Лохотронщики! — осенило меня. Я помчался на выручку.
Господи, неужели Ирка не слышала об этой схеме мошенничества, простой, как три рубля одной бумажкой? Жертва «выигрывает» в бесплатную лотерею главный приз – как правило, бытовую технику. Но билет с таким же номером оказывается ещё и у подставного игрока. Тогда организатор лотереи предлагает провести аукцион: кто предложит больше денег, тот и забирает выигрыш. Понятно, что жертва обмана на выигрыш шансов не имеет.
На тротуаре валялась наша опустевшая баночка. Жена, охваченная азартом, уже тянулась за пазуху, чтобы достать из потайного кармашка третью — последнюю! — часть шестимесячной зарплаты.
Не сбавляя скорости, я вплотную подбежал к Ирке, закинул её, словно мешок с мукой, себе на плечо, круто развернулся и рванул к машине.
- Что ты делаешь! Я же почти выиграла комбайн! – кричала она, пытаясь вывернуться из моих лапищ. —Девушка, подождите, я ставлю восемьсот тысяч!
- Ах ты гад! — орала девушка-лотерейщица, злобно топая ногами. — Это наша лошара, поставь её на место!
- Стоять, уроды! — неожиданно зычно рявкнул потёртый мужичонка и резво втопил за нами.
Бежать с женой на плече, которая к тому же чувствительно колотила кулаками по моей спине, было тяжело. Я начал выдыхаться, но понимал, что, если сбавлю темп, драки не миновать. А где гарантия, что потёртый не всадит мне между рёбер нож?
Он догнал нас в тот момент, когда мы сели в машину. В его руке блеснуло лезвие – со злости подставной игрок чиркнул им по капоту. Я нажал на газ, взбешённый мужичонка отпрыгнул в сторону и ещё долго сыпал проклятьями нам вслед.
Перепуганная Ирка плакала на пассажирском сиденье: «Какая же я дура! Поверила в бесплатный сыр!»
Кожаный плащ мы ей всё-таки через пару недель купили. А я всю зиму проходил в старой аляске – сумма, которой хватило бы на покупку тужурки, о которой я мечтал, ушла в пользу пройдох-лохотронщиков.