Неодолимые преграды встречаются только вне дороги.
Из текстов философской школы Дао Цзи Бай
Ранним утром Иван Ушаков вышел из дому. За деревенской околицей он снял с плеча лыжи, встал на них и покатил по ноздреватому снегу, размеренно отталкиваясь палками, в лес.
Ранняя оттепель была на руку. В марте такое случается, снег оседает буквально за пару дней. Не долго думая, Иван собрал в старый брезентовый рюкзак необходимое бельё, бросил туда же хлеб и полиэтиленовый пакет с варёной в кожуре картошкой, несколько яиц. Иван оглянулся на дверь, за которой лежала мать, и отсыпал себе немного чайной заварки. Добавил полпачки рафинада, завернутый в тряпку нож и вышел в дорогу.
Во внутреннем кармане Иванова полушубка лежал паспорт, деньги и записка от фельдшера к его городскому другу, врачу-кардиологу. На четвертине тетрадного листа было написано крупным почерком: «Стенокардия? Сердечная недостаточность?», а ниже адрес, по которому Ивану следовало искать врача: «Тухачевского 14 кв. 35». В горбольнице, как сказал фельдшер, Осип Михайлович уже, наверное, не работает, все таки в возрасте человек, на пенсии. Если вообще жив ещё. Ты сходи по этому адресу, а если не найдешь, так можно на крайний случай в больнице спросить. Розенблат его фамилия.
Иван остановился, расстегнул полушубок и еще раз проверил, на месте ли записка, документы и деньги. Оглянулся на деревню, сонно пускающую в светлеющее облачное небо редкие печные дымы, и двинулся дальше. Идти на лыжах ему было привычно, к тому же дорога пролегала по невысокой насыпи, и снег лежал на ней ровным, довольно тонким и плотным слоем, скопившись рыхлыми массами преимущественно по обочинам.
Иван старался идти спокойно, размеренно, чтобы как можно дольше сохранять силы, но добраться до леспромхоза засветло. Там, в Восходе, он собирался попроситься на ночёвку к сторожу, который отвечал за ржавеющее леспромхозовское имущество, которое ещё сохранилось (то есть не было украдено или пропито самим же сторожем ранее). Сторож происходил из Правды и не должен был отказать своему в ночлеге.
Вдоль дороги и повсюду кругом стоял лес, всё ещё по-зимнему пустующий и звонкий. Лишь иногда Иван, на ходу бросая в сторону случайный взгляд, замечал строчки мелких следов — то птичьих, а то звериных. От движения Ивану вскорости сделалось жарко, и он, расстегнув верхнюю пуговицу, расслабил шарф на шее. Потом, однако, застыдился этого своего несознательного поступка и укутался снова, поскольку понимал, что ему никак нельзя было простывать и болеть. Не время.
А небо просветах голых ветвей понемногу наливалось светом. Казалось, будто в мутную облачную воду кто-то добавляет по капле голубую жидкость, вроде купороса, и от этого вещества небосвод становится всё прозрачнее и чище. Голубые прожилки и пятна ширились, обещая погожий солнечный денёк. Надеясь на скорое тепло и продолжение рода, зазвучали по верхам лесные птицы, выпевая первые звуки торжества жизни над смертью. Весна, подумал Иван и остановился, чтобы поднять палку, которая раньше была веткой и еще сохраняла на изломе живой цвет. Палка была влажной на ощупь и остро пахла сыростью, но это была приятная сырость оттепели и просыпающегося леса, а не грустная сырость вечной могилы.
Иван вспомнил, как по осени хоронили деда Герасимова. Вспомнился ему скорбный вид и тяжёлый запах разрытой лопатами плотной, но ещё не успевшей застыть до каменного состояния земли. Простой деревенский гроб мужики заколотили гвоздями и спустили на веревках в яму, стараясь поскорее покончить с этой необходимой, но грустной работой, и вернуться к более весёлым занятиям. Задувал порывами сырой ветер, разнося по пустому миру мелкие снежинки, они роились вокруг собравшихся над ямой людей, как холодная мошка, и злобно кололи человеческую кожу там, где она была обнажена и доступна. Пока люди, поёживаясь, стояли над могилой, чтобы уважить покойника, между комков земли на продолговатом холмике успела набиться белая пыль.
А теперь снег вокруг лежал другой — рыхлый, как бы подгоревший сверху от жара принесенного оттепелью воздуха. Он оплавился там, где из под него торчали веточки кустов, а сверху образовалась тонкая ледяная корочка, которая легко ломалась под пальцами. Этот снег, должно быть, скоро растает и, превратившись в воду, даст питание новой лесной жизни.
На этом Ивановы мысли иссякли, и дальше он шёл, не думая ни о чём вообще — до тех пор, пока не захотел есть.
---
Спасибо за лайк и подписку, добрый человек!
Предыдущие отрывки:
"Правда" (1)
"Болезнь" (2)
"Фельдшер" (3)