Закончить тему о влиянии заграницы на литературу и воспитание в России в XVIII-XIX веках я хочу двумя свидетельствами простых, неискушённых русских людей.
Из письма к Владимиру Наркизовичу Хвощинскому.
"27 апреля 1826 года
Вот твоё несчастие: ты попал в руки к Шлёцеру, который успел отравить юность твою ядом пагубы; подобных тебе не сотни, но тысячи... (X. А. Шлёцер имел пансион в Москве, в котором, например, два года воспитывался будущий злоумышленник князь Валериан Голицын. Шлёцер также являлся профессором и читал курс политических наук в Москве. Его слушателем был и другой будущий мятежник, опять же князь Ф. П. Шаховской (1796-1829), сошедший с ума). Вот следствие нынешнего воспитания, просвещения и большого ума, но не благоразумия. Все твои письма явно открывают, что ты есть собрат какому-нибудь тайному обществу и заведён подобно другим молодым людям с беглым, но не опытным умом, обещаниями хорошего общества, чинами, богатством. Вот что льстит молодость, которая ничего не видит наперёд. Нынешнее воспитание учит лицемерить, притворяться, будто чтит Бога, творит добрые дела, а внутренне есть враг Бога и человека. Все тайные общества, под какими бы благотворительными названиями ни были, есть яд. Честный человек и христианин должен жить не таясь" (Русская старина. 1882. Т. ЗЗ. Январь-март. Из писем, перлюстрированных Иваном Пестелем. С. 472).
Если вы хотите знать, как обстоят дела с затронутыми вопросами сейчас, спустя два века, то включите телевизор, зайдите в магазин, посмотрите книжный развал, послушайте музыкальные программы...
А вот ещё одна оценка — слова прославленного воина, современника Михаила Фонвизина и также участника Отечественной войны 1812 года — Ивана Никитича Скобелева.
В русской истории широко известно имя генерала Михаила Дмитриевича Скобелева, знаменитого героя Шипки — генерала в третьем поколении. Его дед, о котором пойдёт речь, Иван Никитич (1778-1849), начал воинскую службу в четырнадцать лет, придя в Оренбургский полк босым и с караваем хлеба в котомке, так как был сыном бедного однодворца. Он прослужил семнадцать лет, являлся участником многочисленных сражений и имел ранения. В 1810 году ушёл в отставку, но в 1812 году, когда началось нашествие французов, Иван Скобелев вернулся в действующую армию: снова отличился в сражениях, будучи адъютантом М. И. Кутузова. За бой под Реймсом получил высшую воинскую награду — Георгиевский крест. Скобелев, дважды раненый в этом бою, построил свой батальон в каре и результативно отразил несколько атак французской конницы, чем предотвратил разгром наших войск и прикрыл их отход.
Когда в 1831 году началась польская кампания, Иван Никитич снова оказался в действующих войсках. Под Минском ему ядром раздробило по локоть левую руку и, во избежание заражения крови, понадобилась срочная операция. Прославленный генерал сел перед солдатами на барабан, попросив петь песни полковых песенников, и без наркоза перенёс операцию руки. Через два часа он снова командовал дивизией.
Ясно, что такому генералу, перечисление наград которого заняло бы не один десяток строк, много раз пролившему кровь в сражениях, не откажешь в воинской доблести, любви к Отечеству и в преданности русскому народу. В одном из писем к сыну Дмитрию, тоже в будущем генералу, этот воин написал: "В родословной твоей первый свинцом означенный кружок вмещает порохом воняющую фигуру отца твоего, который только потому не носил лаптей, что босиком бегать ему было легче. Впрочем, фамилию свою ты можешь произносить не краснея во всех уголках обширного нашего Отечества".
Иван Скобелев — современник, но не участник событий декабря 1825 года. Вот его оценка: "...ничтожное, богомерзкое и, так сказать, французско-кучерское воспитание получившие и себе собственно вредные шалуны, поколебать исполинских сил не имеют; тварь сия жалка, нежели опасна".
А теперь посмотрим на оценку событий декабря 1825 года, данную пятьдесят лет спустя:
"Двадцатые годы ознаменовались у нас поездками наших дворян за границу, увлечением французскими модами и гувернёрским воспитанием, которое наделало столько вреда. Мало было тогда удивляться слепоте родителей, должно было негодовать за это гнусное направление. Кому только не доверяли тогда русских детей, лишь бы нашёлся иностранец!
Какой позор для России! И сколько вреда наделали в нашем отечестве эти бродяги, оставшиеся на нашей территории от наполеоновских полчищ" (Сабанеева Е. А. Воспоминание о былом 1770-1828 гг. Новое литературное обозрение. 1996. С. 389).