Я не сплю. Который день не сплю, придавленный бессонницей. Лежу в кровати, выдыхаю планы и надежды, смотрю сквозь темноту на потолок и вижу ничто.
Раз. Два. Три... Триста семьдесят шесть ничто.
Спотыкаюсь на этой цифра, потому что замечаю, что чернота и холод поднимаются от ступней к коленям.
Перевожу взгляд на ноги и в полумраке комнаты замечаю, что их грызет стая черных ледяных муравьев. Они заполняют безразмерные желудки моей плотью, растут, лопаются и превращаются в новые голодные личинки.
Чернота и холод поднимаются от ног все выше со стрекочущим безразличием, а боль все не приходит.
- Чувствуй! Ну, чувствуй же! - говорю я себе, но внутри пустота. Лед и пустота.
Глубина-глубина я не т...
Будильник с хрустом и силой вырывает из липкого сна. Я дома. За окнами рассвет и солнце. Пытаюсь отдышаться, успокоиться, но сон еще не ушел полностью.
- Ох, какая жуть, - выдыхаю, выдыхаю, успокаиваюсь. Сердце бьется медленнее, я вытираю со лба испарину, спускаю ноги на пол, чтобы идти в ванную. Делаю шаг и падаю, потому что ног нет. Вместо них по по полу бьют окровавленные обрубки.
Падаю на пол, но он оказывается жидким и обволакивающим. Красное, красное с металлическим вкусом и запахом. Оно заливает глаза, рот, нос, я пью и вдыхаю свою кровь. Ещё, ещё, ещё больше.
- Я должен был давно захлебнуться, - вдруг приходит спасительная мысль, и в голове проясняется, - это не правда. Тут все ненастоящее. Я сплю. Это сон. Только сон.
Чернота и холод поднимается по ступням, но мне уже понятны правила игры и я решаю их поменять. Я хочу не так. Пусть это будут не муравьи, а нежные женские руки.
И чернота становится руками, которые прикасаются и обнимают. Они теплые и мягкие. Они касаются ступней, поднимаются до коленей, проходят по бёдрам, слегка замедляются с завязками на пижамных штанах, пока распускают узел, но он быстро поддается и ткань идет вниз, обнажая мое тело...
Но тут я понимаю, что у меня никогда не было ни пижамы, ни таких штанов и...
Будильник монотонно пищит у изголовья. Нащупываю его в темноте, выключаю и тут же наваливается память кто я и где я.
Ноябрь. Вторник. Утро. Пора собираться на работу. Как же паршиво.
Ловлю себя на мысли, что это тоже может быть только сон. И что там нужно? Просто захотеть, да? Чтобы поменялся начальник, чтобы отбитые коллеги стали нормальными, чтобы Катя вернулась. Чтобы не эта квартира, а дом на берегу реки. И не метро, а машина. Калина... Солярис... Порш. Порш пусть новый будет.
Но тогда пусть не начальник поменялся, а я начальник. Или нет. Я сам хозяин нашей шараги. И не Катя... Да, нахер Катя. Пусть другая будет. Красивая и с грудью. И я чтобы с кубиками на животе и... и чего ещё захотеть?
Звук будильника и я выныриваю из черного и липкого и продолжаю считать: "Триста семьдесят пять, триста семьдесят шесть ничто...".
Снова не смог заснуть. Снова ничего не снилось. И только голова тяжелая и ватная изо дня в день.
Ноябрь. Вторник. Утро.
Декабрь. Среда. Утро.
Январь. Четверг. Утро.
Прокручивается одна и та же липкая беспомощность и пустота.
И только в самом центре этой пустоты - на донышке глазных яблок - живет маленький мальчик, который выводит кровью на внутренней стороне века: " Ты. Не. Спишь".
