Дома встретил меня кот, мурлыкая и выгибая спинку. Я снял портфель и, раздевшись, погладил кота по голове. Родители должны были вернуться поздно, поэтому я разогрел себе ужин сам. Сев в школьной одежде за стол, я почувствовал что-то в кармане брюк. Я засунул руку в карман и вытащил оттуда горсть конфет: шоколадных, батончиков и карамелек.
Зимой темнеет рано, и я, освободившись после занятий, побрёл домой. В сгущающейся темноте не было видно как идёт снег, лишь вокруг фонарей кружились белые крупицы. Я знал, что родителей нет дома, поэтому хотел оказаться дома быстрее, чтобы можно было, сделав уроки, поделать что-нибудь поинтереснее.
Каждый день я проходил одним и тем же маршрутом: мимо рынка, хлебокомбината и старой фабрики я доходил до суда, тут я переходил дорогу и шёл через дворы либо рядом с торговыми ларьками, где продавались булки с хлебом, фрукты и овощи, газеты и прочие мелочи. В этот день я почему-то пошёл через ларьки. Когда я подходил к роспечати, женщина передо мной беззвучно упала, поскользнувшись на заледенелом асфальте. Я подбежал к ней и помог подняться на ноги. Это была бабушка, она схватила меня за плечо и со стоном попробовала встать.
- Сейчас, я помогу, - сказал я негромко и подхватил её под руку, чтобы справиться с тяжестью.
Она поднялась, продолжая держать меня, и сдвинула шапку, чтобы посмотреть на меня.
- Ой, спасибо тебе, мальчик! Я вот старая стала, ноги не держат.
- Не за что, не мог же я пройти мимо. Вы сильно ударились?
- Да, пустяки, мальчик, - выдохнула она.
Я хотел было пойти дальше, оставив её, ведь было темно, шёл снег, и я хотел домой. Но она стояла, шатаясь на скользком тротуаре, а я почувствовал вдруг острое желание помочь как-нибудь и спросил, сможет ли она дойти до дома.
- Да тут недалеко совсем, - сказала бабушка. - Может ты поможешь мне дойти, а то, боюсь, мне снова станет плохо?
Под курткой что-то заныло. Я не мог просто взять и уйти, хоть и надо было идти домой. Я подошёл к ней и попросил опереться на меня. Она перекинула руку за моей шеей, и мы пошли во дворы. Я знал эти места, но знал их не с лучшей стороны, и идти мне, пускай и с бабушкой, но не знакомой, было жутковато. Но я чувствовал за неё ответственность. Нельзя помочь наполовину.
Мы шли медленно мимо домов и детских площадок без света фонарей, и она, тяжело дыша, рассказывала мне, что живёт одна, что супруг умер, а дети приезжают редко. Опираясь на мои плечи, она ковыляла, шаркая по снегу, и приговаривала: «Старая я, однажды упала, когда потеряла сознание. Ой, так упала! Я же тогда чуть челюсть себе не сломала. А лекарства потом? Как из купить, ведь не работаю я, пенсия только и есть». Я прекрасно знал, что старикам живётся непросто, всюду я встречал женщин и мужчин пожилого возраста, которые куда-то шли с большими сумками и пакетами. Они ходили тяжело, неспешно переставляя ноги. Я, встречая их у лестниц, предлагал: «Вам помочь?» На что неизменно шёл ответ: «Не надо, дорогой, я справлюсь, спасибо». Я не понимал почему им так страшно принять помощь. Неужели это страх? А может - смущение, стыд? Мои бабушки и дедушка, мне казалось, не были такими несчастными. Их дети всегда помогали им, и мы приезжали к ним в гости, а на праздники всегда сидели за одним столом. А знаю ли я всё об их доле?
Бабушка показал мне дом, в котором у была неё квартира. Нам нужно было дойти до последнего подъезда. Остановившись у двери, я отпустил бабушку, чтобы она достала ключи, тем не менее я продолжал придерживать её на локоть. Полуторка бабушки находилась на шестом этаже, и, поднявшись на лифте, мы оказались у двери.
- Помоги бабушке открыть дверь, руки совсем не слушаются.
Я взял ключи и провернул в замке.
- Зайди, пожалуйста. Может ты хочешь кушать?
- Нет, спасибо. Я пойду, наверное? Мне нужно домой.
- Что же ты? Заходи, не стесняйся.
В тёмной квартире я не увидел ни собаки, ни кошки, там не было ни души. Бабушка жила здесь совсем одна. Она включила свет и попросила придержать её, чтобы она разулась. Я послушно взял её за руку и огляделся немного. На стенах, освещённых желтым светом лампы, не было ни картин, ни фотографий, коридор еле вмешал в себя шкаф для одежды и старенький пуфик. Бабушка сняв сапоги и пришёптывая «сейчас-сейчас», прошла вглубь ближайшей комнаты и через минуту вернулась обратно, держа в руках конфеты.
- Как тебя зовут то, мальчик?
- Глеб.
- Держи, Глеб, спасибо тебе большое за помощь, не бросил бабушку в беде.
- Не стоит, спасибо, - попытался я отказаться от угощения.
- Нет, возьми, пожалуйста, дай Бог тебе здоровья.
Я смущённо взял конфеты, просипев слова благодарности, и добавил: «Вы тут одна справитесь? Ведь так?»
- Конечно, конечно! - улыбнулась она. - Я аккуратно, по стеночке буду ходить. Сейчас таблеточку выпью, и всё пройдёт.
Я посмотрел на неё жалостливо и сказал слова прощания, взяв ручку двери, чтобы пойти домой.
Съев свой ужин, я посмотрел на эти конфеты и взял одну - шоколадную. Остальные оставил на столе, чтобы угостить родителей, когда они вернутся домой.