Клара вдруг почувствовала внутри себя необъятную пустоту. Ещё вчера она терпеливо дожидалась любви и счастья. Бесилась при мысли о том, что этот колченогий усач Павел Кузьмич взял себе за правило ежедневно, ежеминутно изводить её и себя любовной томлением. И вдруг возьми, да и умри. И у неё будто батарейки из блока питания резким ударом вышибли. Те, которые заставляют биться сердце, открывать и закрывать глаза, передвигать ноги. У вас так бывает?
Она лежала в кровати, назвавшись больной и пропустив работу. Внимательно разглядывала свою внутреннюю пустоту. И вспоминала.
Знакомство. Которое случилось на заводе лет сто назад. Он — комсомольский лидер. Улыбчивый, внимательный, высоченный. Инженер! Сам красавец, женат на девушке модельной внешности. Двое милейших деток у них, мальчик и девочка. Через год после вуза — уже комсорг, начальник участка, номер один в управленческий кадровый резерв. Жизнь Павла как-то сразу взяла и полюбила, и постоянно подкладывала лучшие кусочки. Так ей всегда казалось.
Она — пухлая, рыжая, очкастая. Студентка-заочница. Метр с кепкой, колобок с жидким кучерявым хвостиком. Не то, ни сё. Бюст и попа к восемнадцати годам выросли, а мозги — нет. В школе её дразнили. В институте не жаловали. Интересов со стороны мужеского пола — 0,1. Неполная единица — внезапный подарок неприятного хрыча из отдела кадров. Оформляя ей трудовую, он вдруг с аппетитом прицокнул языком, уперевшись слезящимися глазками в её складку с серебряным кулоном. Но даже такое мимолётное мужское внимание навсегда застряло в её памяти на уровне ощущений. То, как мужское внимание спровоцировали кричащий румянец, приятную истому и недовольную гримасу одномоментно.
Несмотря на столь разнящиеся с Павлом стартовые данные, ей казалось, что этот мужчина — судьба. Клару восхищали его умение замаскировать свой интерес к ней тотальной приветливостью и дружелюбием ко всем окружающим.
Перед её мысленным взором мелькают картинки. Вот он заходит в кабинет, стряхивая капли дождя со своего зонта, и бросает с порога уместную шутку. Но тёплым взглядом задерживается на ней чуть дольше, чем на остальных. Как будто обнимает.
Вот он, перекрикивая промышленный шум цеха, спорит и бранится с мастером. А заметив её испуг, заговорщицки подмигивает. И будто мягкой кисточкой по душе проводит.
Вот они на коллективном выезде на природу. Павел приносит Кларе первой горячущий аппетитный шашлык. Правда, больше девушек в их коллективе тогда не было. Но об этом Клара не думает, просто берёт, и не замечает.
Сначала она осознавала абсурдность своих умозаключений. Но потом стала находить в этой нафантазированной взаимной влюбленности утешение. И постепенно привыкла. Запуталась между вымыслом и реальностью, и подменила обыденное и неинтересное — занимательным и приятным.
Всё, что происходило в её жизни, она адресовала ему, своему Павлу, лучшему мужчине на свете. Обсуждала с ним каждую мелочь, согласовывала, спорила или слышала его одобрение и поддержку. Делала это сначала наедине, сидя в пустой квартире, которую взяла для них двоих в ипотеку. Беседуя с его фотографией на старомодном трюмо перед домашним диваном. Потом находила знаки, подтверждающие её домыслы, на работе. Она и не общалась с Павлом по-человечески, как это принято и должно быть в социуме. Ей достаточно было вымысла, такого уютного и согревающего.
Шли годы. Мир переменился. Где те идеи, комсомольский азарт и вера в светлое будущее?
Павел так и не стал большим начальником, с трудом сохранив должность и положение. Его уважали, ценили, но карьерно не двигали. Клара же быстренько увязала его неуспехи с нежеланием увеличивать между ними дистанцию.
Привлекательная супруга Павлу изменила, переметнувшись в ряды элитных содержанок. Обзавелась спонсором, торчащим бюстом и выпирающими под аккуратным курносым носом губами. А потом вообще переехала в столицу. Оставив Павла в статусе отца-одиночки.
Клара помнит, как у него тогда появилась первая седая прядь. А у неё — комом в горле уплотнилась надежда на скорые перемены в личной жизни. И даже когда голову Павла уже никакие седые пряди не украшали, там была ровная бледная кожа без намёка на волосы, Клара продолжала дышать предвкушением. Жить ожиданием.
Пару раз к ней сватались. Было, было и такое. Сначала — сварщик, бездетный возрастной вдовец из пригорода. Обычный мужик, плечистый, рукастый, балагур и пьяница. Никакой против Павла-то. Другой кавалер у неё образовался в районной поликлинике, куда она ходила обследоваться во время ежегодной медицинской комиссии. Пугающе умный, помешанный на правильном питании и распорядке дня, неулыбчивый зануда и педант. Кларе он не нравился. Под его взглядом ей всегда хотелось срочно помыться, как следует вспенив мочалку и растерев ею всё тело. Однажды, быстро фиксируя в ее карту результаты обследования, он вдруг возьми, да и выпали: «Чего сопишь, как паровоз без топлива? Замуж хочешь? Я бы взял. Пойдёшь?».
Клара помнит свои ощущения. Они повторились в точности, как много лет назад в отделе кадров. Ей вдруг стало до слёз обидно и приятно одновременно. Только на этот раз она не сидела тупым моргающим ждуном, а вскочила и выбежала. Неэлегантно опрокинув стул и хлопнув дверью. И уже за своей спиной услышала смех доктора.
Дети Павла выучились и разъехались. Он давно обзавёлся отчеством, тросточкой, очками и камнями в почке. Но не замечал ожидающей его сердечного участия женщины, работающей с ним в одном офисе. Ей казалось, вот-вот, вот-вот. Она ждала, упорно и безропотно. Всё прожитое воспринимая как черновик, набросок счастья, которое вот-вот, ура, случится.
А он возьми, да и умри.
— Так тебе и надо, дурень.
Подумала она внезапно. Медленно взяла, тёплой ладошкой пригладила седые курчавые волосы. И поплелась к холодильнику.
— Кузьмич, кашу будешь? М? А, ну да, ну да. Дурень.
