Фил Коллинз родился 30 января 1951 года.
Фил Коллинз
«Первый пластиковый барабан для малышей мне подарили в 3 года на Рождество. И всем вокруг стало очевидно, что я более чем просто принял эту игрушку. Даже тогда у меня не возникало сомнений, насколько она яркая. Теперь я мог «общаться» с другими, колотя всё, что душе угодно.
Через 2 года мне создали вручную установку. Конечно, назвать её «барабанной установкой» можно с натяжкой: в крестовину вкрутили две длинные деревяшки. На каждом конце просверлили отверстие для четырех столбиков. На них повесили коробки от печенья, треугольник и дешевый пластиковый бубен. И несколько лет «это» служило моим инструментом.
Я играл везде, но часто в гостиной, когда все смотрели телевизор, шоу «Воскресная ночь в Лондонском Паладиуме». Родня терпеливо сидела, несмотря на мой грохот. Я подыгрывал The Harmonics, сопровождал выступления комиков, всю музыку оркестра Джека Парнелла. Уже тогда я стал многосторонним барабанщиком.
Грев Коллинз, мой отец, работал в страховой компании Sun Alliance Insurance, отправившись туда по стопам деда. Он поначалу сбежал в торговые моряки, но океанское восстание было не долгим. Разумеется, он хотел, чтобы семейная традиция продолжалась. Папа завидовал свободе 60-х, когда мы сами могли выбирать, куда идти. Мой брат Клайв и сестра Кэрол тоже поначалу там работали, но в итоге сбежали… Брат – в школу искусств. А сестра стала профессиональной фигуристкой. Мне тоже было суждено пойти в страхование, а мое желание стать музыкантом им не одобрялось. Представляю разговоры в его офисе: «Чем Филип занимается?» - «Играет на сцене в Вест-Энде!» - «Ооо! Гордись им». А потом вдруг: «Ну как там Филип?» - «Играет в поп-группе» - «Ооо… сочувствуем». К сожалению, у меня не так много сохранилось воспоминаний об отце. Всё, что я помнил, я вложил в песню «All of My Life»: папа возвращается с работы, переодевается, садится обедать, а вечером смотрит телевизор, покуривая трубку. Мамы нет. А я слушаю записи на втором этаже.
Мои родители входили в большой круг речных любителей, они помогли запустить вновь образованный клуб Converted Cruiser. По четвергам и выходным мы собирались там, плавали на лодках или просто страдали фигней на реке. В Хэмптоне мы устраивали гонки на лодках. Вскоре я начал разделять «речную любовь» отца. При этом мой отец не умел плавать. Его папа привил ему страх воды. И этот человек еще пытался бежать в торговый флот.
Тогда же у меня появился еще один интерес: актерство.
В конце 50-х мы арендовали земельный участок Eel Pie Esland. Сначала я помогал строить клуб, затем участвовал в разных шоу, пантомимах. Помню, как исполнял роль Шалтай-Болтая. А еще там же состоялся первое мое публичное выступление на барабанах. Есть фотография, где 10-летний я выступаю с членами группы Derek Altman All-Star во главе с маэстро. В тот же день выступали и Клайв с Кэрол с комедийными скетчами. А мама чувственно пела «Who’s Sorry Now?»
Моя мама Джун поначалу работала управляющим в магазине игрушек, а когда он закрылся, то какое-то время она оставалась без работы. После этого она заставляла меня ходить в школу ораторского мастерства по субботам к миссис Роуленд. А та, в свою очередь, познакомила её с Барбарой Спик, которая в 1945 году основала свою школу. Они подружились. Вскоре мама начала с ней работать театральным агентом и поставлять артистов среди детей в Лондонский Вест-Энд.
С годами усовершенствовалась и моя барабанная установка: малый барабан, потом тарелка, потом бас-барабан. А в 13 лет мама пошла со мной в магазин, и мы купили уже настоящую установку. Причем мы оба скинулись по 50 фунтов стерлингов, а свою долю я заработал, продав игрушечный поезд моего брата… Мне и в голову тогда не пришло, что нужно было сначала спросить у него разрешения.
Уверен, что в общей сложности я играл 10 часов подряд. Каждый раз, когда я дома, я играю. В том же году вышел сингл «Love Me Do» The Beatles – и битломания полностью мной овладела. С большим увлечением я наблюдал за Ринго Старром. И если я не мог звучать, как он, то хотел выглядеть как он. А после выхода сингла «Not Fade Away» группы Rolling Stones, я уже хотел походить на Чарли Уоттса.
Между тем, у меня состоялся небольшой опыт моделью. Наряду с другими подростками я снимаюсь в рекламе и вязании.
В 1964 году мама услышала о кастинге в мюзикл «Оливер». После нескольких прослушиваний, к моему большому удивлению, меня выбрали на роль Артура Доджера («Ловкий плут») – лучшую детскую роль в этом шоу! Однако в гимназии, где я тогда учился, мне поставили ультиматум: сцена или учеба. В итоге я ушел из гимназии и поступил в актерскую школу Барбары Спик. Это я считаю своей большой удачей. Дело в том, что в школе количество девочек с запасом превосходило количество мальчиков. И, как мне кажется, я ухаживал там за всеми. Возможно, только две барышни избежали моего внимания. Там же я познакомился с Лавинией Лэнг и Андреа Берторелли. В течение всех 60-х я встречаюсь то с одной, то с другой.
В начале 1964 года мама отправляет меня в театр Скала. Я тогда даже понятия не имел, что за работа меня ждет. Думаю, всё это часть плана, поскольку ни один из толпы подростков, которые тоже туда пришли, не знают, зачем их собрали в театре. Но некоторый инсайд у меня есть: я всегда узнаю барабанную установку Ludwig Ринго Старра. Но я бы никогда не догадался, что «Битлы» снимают фильм.
Внезапно возникает некая сумятица. И как по волшебству на сцену выходят Ринго, Пол, Джон и Джордж в своих легендарных костюмах. Театр Скала взрывается. Эта сцена выступления в итоге окажется в дебютном фильме ливерпульской четверки «A Hard Day’s Night». И эта четверка находилась в 30 футах от меня. Будучи полноправным членом фан-клуба, я не могу поверить в свою удачу. Меня увековечивают на пленке моих музыкальных кумиров!
Но нет… Летом фильм выходит в кинотеатрах, но моя роль не вышла за пределы монтажной. Я что, недостаточно проявлял эмоций?
В 90-х, когда фильму исполнилось 30 лет, меня попросили записать повествующий текст «О создании фильма». Продюсер Уолтер Шенсон отправил мне вырезанные сцены с моим участием. На стоп-кадрах я пытался поймать себя 30-летней давности… Смотрю, пытаюсь пристально вглядеться и… вот, кажется, нашел! Точно, уверен, что это я. Помню галстук (красный, бриллиантовый – хорошо, что фильм был черно-белым!) и розовую футболку. И ту же рубашку, которая запечатлена на обложке моего альбома «Going Back». И вот он, парень, запертый, среди орущих и вскакивающих от счастья детей. Но я не демонстрирую достаточно «битломании». Вероятно, именно поэтому меня нет в фильме. Только представьте: режиссер Ричард Лестер кричит редактору: «Это что там за кадр? Какой-то неряшливый балбес. Избавься от него». Но я не хотел кричать! Я хотел это увидеть! Это же… БИТЛЗ! Уже позже я расскажу эту историю Полу, Джорджу и Ринго каждому индивидуально (с Джоном я не был знаком).
Свое 14-летие я встретил на сцене в «Оливере». И во время исполнения «Consider Yourself» мое горло издает вместо золотого голоса какой-то хрип и крик. Я пытаюсь бороться. В перерыве режиссер раскрывает мне подноготную: у меня ломается голос. Во второй части я продолжаю воевать, но голос не слушается. Ужасное чувство. Не люблю разочаровывать публику, это патологическое беспокойство останется со мной навсегда. Но именно тогда состоялся мой конец в роли Артура Доджера. Я покидаю труппу и возвращаюсь домой.
Я начинаю брать уроки фортепиано у тётушки Дейзи, а затем и уроки игры на ударных у Ллойда Райана, а затем у Фрэнка Кинга.
Все заработанные на сцене деньги (в том числе от второго захода в "Оливер!") я трачу на хобби: покупаю билеты на концерты и активно коллекционирую записи: «It Only Took a Minute» Джо Брауна, коллекционирую всё, что связано с компанией Nothern Songs, основанной Брайаном Эпштейном и Битлз. Каждое воскресенье настраиваюсь на Pick of the Pops - хит-парад шоу Алана Фримана и Saturday Club Брайана Мэтью. А в 1966 году знакомлюсь с Cream.
В том же году я формирую свою первую группу The Real Thing - я на барабанах, Филипп Гадд на гитаре, его брат Мартин на басу, а Питер Ньютон на вокале. На бэк-вокале у нас ключевые девушки моей жизни – Лавиния и Энди. Все мы выходцы из актерской школы, привыкшие слушать последние пластинки The Beatles и The Byrds. Мы также поглощаем соул-музыку и Motown, поем кавер-версии всего, что только услышим.
На протяжении 1966 и 1967 года мы с Питером Ньютоном стараемся не пропускать концерты группы The Action в клубе Marquee. Тогда же я скупаю все музыкальные журналы: мне необходимо знать, кто, где, с кем и когда играет. Я делаю вырезку объявлений, пишу свои рецензии на концерты.
В клуб Marquee я хожу 1-2 раза в неделю. Обычно я возглавляю очередь, но вскоре менеджер Джон Джи пропускает меня туда бесплатно, но в обмен на то, чтобы я подметал, возвращал стулья на место. Именно в те дни было модно, когда к группе мог кто-то присоединиться и в тот же день с ними отыграть. Так в один день к Yardbirds присоединился Джефф Бек, а в другой – Джимми Пейдж. Я был среди зрителей во время их дебюта. Я – фанат Yardbirds и последующих The New Yardbirds, а также поклонник их барабанщика Джона Бонэма. Будучи активным постояльцем клуба и поклонником, я часто нахожусь в нужном месте в нужное время: наблюдая за прогрессом Бонэма, в Marquee я становлюсь свидетелем первого лондонского концерта New Yardbirds, позже переименованных в Led Zeppelin. Я свидетель максимального количества R&B концертов The Who. Я начал следить за Yes с самых ранних дней, где-то с 1968 года, когда они были хороши. 24 января 1967 года в Marquee впервые сыграет Джими Хендрикс. Первое из четырех легендарных выступлений американского гитариста, оно войдет в летопись рок-истории как одно из эпохальных в 60-х. Его выход один из первых, он проводит один большой сет вместо двух. Но его выступление я не услышу. Мне придется спешить на последний поезд, который увезет меня домой, в моё захолустье.
В 1966 году до меня дошли слухи о мальчике, который на гитаре играет так же, как я на барабанах. Узнав, где живет этот гитарист-пижон, я отправился к нему. Звали его Ронни Кэрил.
- Привет, меня зовут Фил Коллинз. Не хочешь присоединиться к супергруппе?
- А кто еще в ней?
- Только ты и я.
В течение нескольких дней мы играли в моей гостиной, пытались воссоздать бредни наших дней: Cream, Хендрикс. Как по мне, играем даже весьма ничего. Иногда переслушиваю кассету с нашими играми, впечатляет до сих пор. Со временем к нам присоединяется басист Энтони Холмс. Однако вскоре становится ясно, что несмотря на наличие бас-гитары, играть он не умеет. И он уйдет. А мы с Ронни продолжим пахать.
В 1967 году, обладая небольшим актерским опытом, во время учебы в школе Барбары Спик я получаю много актерских предложений. К сожалению для мамы, большинство я отклоняю. Но все же берусь за работу, предложенную Children’s Film Foundation – производителем детских фильмов для субботнего утреннего показа. Почему бы мне не сняться в «Calamity the Cow»? Меня увидят на большом экране дети всей Британии. А еще заработаю много денег, накуплю записей, билетов, одежды… В добавок у меня будет большая роль. После коровы, разумеется.
Сюжет можно описать так: мальчик нашел корову, мальчик потерял корову, мальчик нашел корову. Поскольку это продакшн CFF, то фильм предназначен для юных. Совсем юных. Для 16-летнего выпендрежника, как я, это уныло. «Ловкий плут» еще не вышел из меня, и я решаю играть с дерзостью. Но режиссеру это не интересно. Беда в том, что он одновременно является еще и писателем, поэтому не удивительно, что для него важен сценарий, а не взгляд чванливого подростка. «Ах, Филип, ты всё-таки не мог бы произнести эту фразу правильно?»
В конце концов, он от меня устает. И в середине действа заглавный мальчик таинственно исчезает на велосипеде. Для зрителей явной причины моего исчезновения нет. Соответственно, я увольняюсь со съемок в самой середине. Правда, в конце все равно должен вернуться для кульминации. Недовольство смешивается с конфузом и разочарованием. С меня хватит.
Но в начале 1968 года мама вновь находит для меня работу. Еще одно детское кино, но уже с серьезным продакшеном. «Chitty, Chitty, Chitty Bang» - отличная халтура. На бумаге уж точно. На кастинге собрались тысячи детей. Все из актерских школ. Помню, на лбу у меня была какая-то киста с повязкой, одетая по приказу врача. Мы, дети, пленники ужасного Охотник за детьми, должны выглядеть измученными и грязными. Но в монтажной моя повязка бросается на глаза режиссеру, и он меня вырезает из фильма. Коллинз, на выход. Дверь справа. Опять!
В том же году я закончил учебу в школе Барбары Спик. Цель школы – сделать из нас взрослых звезд театра. У меня не стояло такой цели, поэтому я не мог дождаться конца. Из-за финансовых нужд в 1969 году я снова возвращаюсь в театр Пикадилии на последнюю постановку Оливера. Но сейчас я представляю собой жалкую фигуру мелкого барабанщика.
Но всё мое внимание в это время устремлено в музыку. Я говорю маме, что отказываюсь от актерства и буду зарабатывать на жизнь барабанщиком. Она пересказывает всё отцу. Отцовская гордость молчаливо таилась в стенах London Assurance. Поп-группа? В порыве гнева отец отправляет меня в Ковентри, но мне не страшно. Я становлюсь барабанщиком по найму.
Благодаря Ронни происходит несколько выступлений. Его родители из мира шоу-бизнеса. Его отец – Ронни – пианист и лидер группы Оркестр Ронни Кэрила. Его мама Селия – певица. Они регулярно выступают в клубах. И я присоединяюсь к ним.
На рождество Кэрилы проводят большую праздничную вечеринку. В нашем репертуаре стандартные жанры. Мистер Кэрил – усатый лидер группы, улыбаясь публике, может поставить вас в неловкое положение. В середине сета он увел группу за кулисы, чтобы те утолили жажду в баре, оставляя меня в одиночку развлекать публику скудными барабанными трюками, которые есть в моем распоряжении.
- Фил, барабанное соло?
- Нет!
- Твой выход!
В такие моменты происходящее на сцене кажется вечностью. Пока группа радостно поднимает бокал пинты, я лихорадочно жестикулирую им вернуться. А с барабанными палочками в руках это весьма проблематично. Очевидно, сольная сцена еще далека от моей зоны комфорта.
От друзей узнаю о группе The Charge – полупрофессиональный R&B коллектив в поисках барабанщика. Ее возглавляет шотландский бас-гитарист Джордж. «The Charge» выступают на военных базах – мы катаемся по округам, играем хиты Motown, Stax, Джеймса Брауна.
Также я недолго отыграл в небольшой группе The Freehold без явных талантов. Они останавливаются в захудалой гостинице в Блумсбери. Среди постояльцев там полно музыкантов: The Nice, Джимми Хендрикс. Там же я впервые наткнулся на Тони Страттона-Смита. Несмотря на его непреодолимое желание называть меня «Пилип», мы стал друзьями.
Из-за моей скуки пребывание в The Freehold закончилось так же быстро, как и началось. С Ронни мы прошли прослушивание в группе, напоминавшей The Four Tops. Мы играем концерт: я на барабанах, Ронни на бас-гитаре, Брайан Чаттон на клавишах, а на гитаре Гордон Смит по прозвищу «Флэш». Вчетвером мы называемся Hickory, хотя вокальная часть коллектива себя называла Gladiators. Однако стало ясно, что музыканты талантливее певцов и им пришлось уйти.
Как мне казалось, я оказался в группе с настоящими перспективами. А это вдохновило меня сделать то, чего я старательно избегал – сочинить первую песню. Однажды дома я валял дурака, играя на пианино в Ре-миноре, в итоге меня начали посещать идеи текста. Меня преследовало воображаемое горе потерять Лавинию. Таким образом, рождается «Lying, Crying, Dying». Я горд ею настолько, что готов её спеть. Hickory запланировали сессию в студии, во время которой записывают 4 песни, включая мою.
В те дни я часто посещаю Брюса Роуленда, сына моего учителя по дикции. Через год он будет играть с Джо Кокером на фестивале Вудсток, а затем станет барабанщиком Fairport Convention. Я прихожу к нему за мудростью. Он проигрывает для меня Four Tops «Loving You is Sweeter Than Ever», заставляя вслушаться в грув, а также представляет мне двойной альбом Live Dead группы The Grateful Dead, в которой играют два барабанщика. В ответ я показываю ему запись своей песни «Lying, Crying, Dying». К моему великому облегчению ему нравится. «Тебе надо петь, а не барабанить». Но я барабанщик, а не певец.
Благодаря другому другу мы попадаем под внимание поп-группы Brotherhood of Man. С другим составом они выиграют конкурс Евровидения 1976 года с песней «Save Your Kisses For Me», но в 1969 году членом группы и автором является Джон Гудисон. При его поддержке мы отправляемся в студию, которой владеет CBS Records, и записываем незаметную поп-мелодию «Green Light». Наш первый опыт в настоящей студии, мы записываем сингл.
Hickory репетируют в Eel Pie Island. Однажды нас посетили два стильно-одетых не молодых человека – композиторы Кен Ховард и Алан Блейкли. Довольно влиятельные люди, написавшие ключевые хиты группы The Herd. Они завсегдатаи клуба Сохо. Популярное среди музыкантов место для выпивки, потому что находится в нескольких дверях от Marquee. Все участники групп собираются там, в переполненном скромном пространстве гостиной или у бара. Или, как в случае с Китом Муном, за стойкой. Когда он не барабанит в The Who, кажется, Муни наслаждается ролью бармена в Ла Шассе. Однажды вечером я купил у него выпивку, но он вернул мне больше денег, чем я заплатил. Еще одна причина его любить.
Туда же ходит и наш клавишник Брайан Чаттон. Однажды, выпивая джин с тоником, Говард и Блейкли рассказывают Брайану, что записывают концептуальный альбом “Ark 2”, затрагивающий вопрос эвакуации умирающей Земли (актуальная тема 60-х): люди улетают на луну, космические гонки. У пары уже есть много песен, но нужны музыканты. Без лишней скромности Брайан приглашает их посмотреть свою группу.
Мы очень нервничали во время прослушивания. К этому времени мой ранний оптимизм сошел на нет: песня «Lying, Crying, Dying» так и осталась демкой. Говарду и Блейкли нравится то, что они слышат, и они ставят задачу Hickory стать межзвездным проводником их космических песен. Еще до того, как мы эти песни услышали, мы были согласны подняться на борт.
Мы отправились в Хэмпстед прослушать демки «Ark 2». Мягко говоря, их жалкие голоса ничем не могли помочь песням. Материал звучит вульгарно, а на мой взгляд, сама концепция выглядит по-детски. После выхода в мае «Tommy» группы The Who, альбом «The Ark 2» выглядит глуповатым.
Мы записываемся в студии De Lane Lea под бдительным оком Говарда и Блейкли. Аранжировщик Гарольд Геллер – второй человек в команде, с этим дуэтом он работал уже много лет. В большинстве песен поют Флеш и Брайан, а я – в «Planets Suite», в интерлюдии «Jupiter: Bringer of Jollity», а также в «Space Centre». Говард и Блейкли меняют название группы на Flaming Youth, из фразы Франклина Рузвельта.
Торжественная премьера состоялась в Лондонском планетарии. Мне крайне неловко от всей этой невероятно сказочной психоделии. Однако к нашему изумлению, Ark 2 получил хорошие отзывы. А в октябре 1969 года Melody Maker назвал его «альбомом месяца» («Прекрасно сыгранная взрослая музыка с жесткими гармониями»), опередив другой заметный релиз того времени Led Zeppelin II.
Успехи есть даже на международном уровне. Понравилось нидерландцам, и мы отправились в Амстердам, чтобы исполнить 5 песен. За границей я оказываюсь в первый раз, в первый раз выступаю на экране, но не впервые перед телекамерами. Поем мы под фонограмму.
Несмотря на положительные отзывы и выступление в Нидерландах, «Ark 2» не стал судьбоносным в жизни Flaming Youth. Мы репетировали до посинения, совершенствуясь в новом направлении, который напоминал припопсованный Yes. На сцене мы смотримся солидно. Но выступлений всё меньше и меньше. Все концерты разделены на 2 части: первая состоит из модных аранжировок интересных песен: «You Keep Me Hangin’ On» в версии Vanilla Fudge, «With a Little Help from My Friends» а-ля Джо Кокер и одна из моих любимых песен Beatles «I’m Only Sleeping», плюс немного своего материала. А во второй части играем альбом «Ark 2». В концертном плане альбом уже не настолько мощный, и это полный провал. Зрители озадачены. Мы тоже.
Я вижу, что конец близок, поэтому всё чаще ищу другие варианты вместе с Ронни. Я становлюсь завсегдатаем прослушиваний, постоянно обращаю внимание на последнюю страницу Melody Maker в раздел «Разыскиваются музыканты». И как только появляется объявление, оно не проходит мимо. Я пробую свои силы в Vinegar Joe, который станет будущим домом для Роберта Палмера и Эльки Брукс. Я не произвожу впечатление на Manfred Mann Chapter Three, экспериментальный джаз-рок лидера группы Манна. Я даже иду на прослушивание к The Bunch, невзрачной группе из Борнмута.
Точнее, в последнем случае, никуда я не иду. Когда я узнаю по телефону, что они находятся на южном побережье Англии, я говорю им, что не смогу приехать, якобы моей маме не нравятся мои поездки. Бог знает, что они там обо мне подумали. Наверное, «лондонский педик» или «маменькин сынок». Но я не смог придумать лучшего оправдания. То, что я был в Нидерландах, не имело значения. По правде говоря, мне не нравились долгие путешествия на поезде в обнимку с барабанами.
Вскоре до меня доходят слухи об уходе из Yes Билла Бруфорда. И во время их выступления в Marquee, во время антракта, я иду за кулисы. Фронтмен Джон Андерсон протягивает мне номер телефона, по которому я так и не позвонил...»
To Be Continued...