Он сел и взял руки Рида в свои.
— Будем командос! — сказал Лонхинос Гарака. И его речь и его мягкая улыбка отличались особой теплотой и сердечностью: — Будем спать под одним одеялом и везде будем вместе. Я возьму тебя к себе домой, и отец сделает тебя моим братом. А потом я покажу тебе заброшенные золотые копи, оставшиеся еще от испанцев, мы вместе возьмемся за них, разбогатеем.
С тех пор они стали неразлучны. До конца.
Однажды во время относительного затишья между боями капитан Лонхинос Гарака, рядовой Хуан Вальехо и Рид, позаимствовав у полковника коляску, отправились на пыльное маленькое ранчо — домой к Лонхино. До него надо было проехать четыре мили на север через пустыню.
Старый Гарака был седым пеоном в сандалиях. Он родился рабом на одной из богатейших асьенд, но долгие годы труда, настолько ужасного, что об этом даже не расскажешь, превратили его в явление крайне редкое в Мексике — в независимого владельца крохотной собственности. У него было десять детей — нежные смуглые дочери и сыновья, по виду похожие на батраков из Новой Англии. Лонхинос сказал: «Это Хуан Рид — мой самый любимый друг, мой брат».
Старик и его жена горячо обняли Рида и по мексиканскому обычаю похлопали по спине.
Они сидели в длинной комнате и ели острый сыр и свежее масло из козьего молока... как вдруг собаки во дворе разом залаяли. Шум был поднят маленьким страшно перепуганным мальчиком на лошади, который прискакал сообщить, что колорадос вступает в Пуэрту. В мгновение ока мулы были впряжены в коляску. Лонхинос опустился на колено и поцеловал руку отца; они уже успели далеко отъехать, а мать все причитала им вслед: «Возвращайтесь живыми! Возвращайтесь живыми!»
На рассвете следующего дня огромное белое солнце встало над узким проходом в горах, от него слепли глаза. По одному и маленькими группами кавалеристы выезжали под его палящие лучи и исчезали из глаз в клубах пыли, насквозь просвеченной солнцем.
Лонхинос Гарака, ехавший на высокой серой лошади, помахал Риду на прощание рукой и крикнул: «А уж на копи завтра... Сегодня я очень занят... Но мы еще разбогатеем...»
Вдоль подножия гор двигались узкие полоски пыли — враг растягивал свои боевые порядки.
Через несколько дней Рид добрался до постов, выставленных гарнизоном в Санта Доминго, куда должны были пробиваться бойцы «Ла Тропа». Они кинулись к нему с распростертыми объятиями.
Но, обнимая его своими усталыми руками, каждый из них спрашивал, знает ли он, что Лонхинос Гарака убит.
В конце этого рассказа, написанного так ярко и крепко, Карл Хови упоминает и о мемориальном акте, который увековечил встречу Рида с семьей мексиканских крестьян и воинов:
«...Среди странных клочков бумаги, которые Рид имел обыкновение отсылать домой, пишущий эти строки обнаружил трогательную памятную записку на голубоватой бумаге — подписи каждого из членов семьи Гарака: «С большой любовью к тебе — Лонхинос старший, Адольфо, Сантьяго, Мауро, Альберто, Гвадалупа, Отила, Марина, Фелицитас, Барбара и, наконец, подписи старухи матери и самого Хино. Почерк у всех великолепный».
Помните, там, в Париже, на авеню Д’Обсерватуар, Ли Голд сказал, провожая меня:
— Ах, как жаль, что вам не удалось повидать Тамару, но, может быть, это поправимо, а?..
— Да, разумеется, — ответил я тогда не без волнения. — В Москве...
Ли Голд улыбнулся:
— В Москве... в Москве...
И вот наши друзья в Москве.
Я встречаю их на аэродроме в Шереметьево, и мы едем вместе в город. В поездке по Москве я хочу быть их первым гидом. Самая середина лета, и обильная листва Ленинградского проспекта кажется нетускнеющей.
Площадь Маяковского. Площадь Пушкина. Советская площадь.
— Да, мерия столицы... Моссовет, а это Институт Ленина...
Я вижу, как радостно встревожилась Тамара Хови — она сидит рядом со мной:
— Рукописи Ленина хранятся здесь?..
Машина пошла тише.
— Да, здесь.
— И... Джона Рида?
— Здесь.
...А тремя днями позже, в память о встрече в Париже и в Москве, в знак дружбы, Ли Голд и Тамара Хови передали мне экземпляр книги Джона Рида «Восставшая Мексика» с собственноручной надписью автора на чистом поле первой страницы. Для меня это бесценная реликвия — ведь эту книгу держал в руках Рид.