Пытаюсь осмыслить шесть часов, проведённых на выставке «Троя: миф и реальность».
О том, как эта выставка сделана, можно писать диссертацию. Потому что это – образец того, какой должна быть современная выставка, того, как можно сложить сотни фрагментов разных культур и эпох в цельную историю, того, зачем вообще нужны музеи.
А музеи нужны, чтобы помогать чувствовать, думать и понимать друг друга, способствовать не только образованию, но и духовному что ли росту. Снижать уровень взаимной агрессии. Делать людей больше людьми. Не знаю, как сформулировать лучше. В голове крутится слоган школы Класс-Центр: «Не только знать, но и чувствовать».
Выставка «Троя» – об этом. Она не просто рассказывает всем известный эпос на языке живописи, скульптуры, театра и инсталляции. Она подсвечивает роли женщин в этом эпосе, показывает обратную сторону героизма, перекидывает мосты между Троей и Сирией, Боснией, Первой мировой. И делает это без наигранного пафоса, органично, средствами всё того же искусства.
Британский скульптор Энтони Каро: "Моя Троянская война... она больше связана с жестокостью, которую мы видели в Боснии, нежели с греческими и троянскими героями, которыми нам положено восхищаться. Она о борьбе и о бытии человеком".
Потому что война – она во все времена одинаково контрастна, она даёт пространство для проявления лучших черт характера и тех уродств, которые в мирной жизни мы не видим. А Троянская война, была она в действительности или нет (вопрос открытый), стала архетипической войной, универсальным языком, на котором может говорить каждый, кто столкнулся с любым из её лиц – сирийским, боснийским...
Кроме всего прочего, музеи Британии хороши простыми и понятными экспликациями. В них чаще всего выдержан баланс: они ценны для специалистов и для простых смертных, далёких от мира искусства. А ещё музеи Британии хороши грамотным выстраиванием контекста, дополнением картин цитатами современников, не избыточным погружением в реалии эпохи, демонстрацией объектов повлиявших на художника культур...
Но в этот раз Британский музей пошёл ещё дальше. На выставке есть и цитаты из Гомера с Вергилием, и история раскопок Шлимана (а заодно критика оного), и преломление троянского эпоса в культурах древней Индии, средневековой Европы, викторианской Англии...
А ещё есть комментарии к некоторым экспонатам от представителей центров “Crisis” и “Waterloo Uncovered”. Первый помогает бездомным, в том числе беженцам от военных конфликтов. Второй совмещает археологию с помощью ветеранам. Некоторые комментарии – в аудиоформате.
И вот ты смотришь на Ахиллеса, который, не скрывая чувств, оплакивает гибель Патрокла. А тебе в ухо сбивающимся голосом ветеран с посттравматическим стрессовым расстройством рассказывает, что такое комплекс выжившего, каково это – держать на руках погибшего лучшего друга, как важно уметь проявлять чувства...
Он говорит: нас в армии не учат горевать, и мы оказываемся один на один с травмой после войны. Он говорит: я прошёл терапию и снова научился жить, и если у тебя тоже ПТСР, знай, что это не приговор, что можно обратиться за помощью. Я, говорит, пример тому, что исцеление возможно. А Ахиллес... у него на лице то, что у военных бывает внутри. Только они воспитаны с установкой, что проявлять чувства вот так – нельзя.
Когда я шла на выставку, я думала про Древнюю Грецию, про романтизацию войны и неувядающую моду на мифологию. Я думала, что освежу в памяти детали эпоса и его влияние на искусство Европы. И это было, но не стало ключевым. А ключевым, тем сокровищем, которое я вынесла из шестичасового путешествия, стало переосмысление Одиссеи как внутреннего, а не внешнего пути.
Потому что не может воин просто вернуться домой, к любимой Пенелопе. Потому что, когда заканчивается последняя битва, начинается новая – в голове и в сердце. И нужно пройти между Сциллой и Харибдой, пережить агонию в окружении сирен, ослепить великана... Нужно десять лет бороться с демонами, чтобы пересобрать себя и по-настоящему вернуться домой. И у многих, очень многих эта Одиссея не заканчивается никогда.
Думаю написать цикл статей по мотивам выставки. Хотите?