В свете сказанного становится понятно, почему указ о присвоении Риду звания генерал-бригадир в армии Вильи не был обнародован. Но, быть может, этот указ всего лишь шутка мексиканских друзей Рида, всего лишь мистификация?.. Ли Голд, впервые комментировавший этот указ, считает его документом достоверным.
Мандаты написаны крепким языком. У них более чем красноречивый адрес: «Тому, кому надлежит». И дальше: «Дано североамериканцу Хуану Риду и гр-ну Хуану Валью, направляющимся на выполнение задания данного штаба и для встречи с господином генералом Вилья». И обращение к революционной армии: «Предлагаю всем начальникам и офицерам, принадлежащим к Конституционной Армии, коим будет предъявлено настоящее, чтобы они соблаговолили разрешить им свободный проезд к месту назначения и чтобы указанным был выдан соответствующий пропуск по железной дороге». Документ заканчивается девизом революции: «За Родину — свободное голосование и не переизбрание!»
Под круглой гербовой печатью с текстом «Северная дивизия, главнокомандующий, паспорт»: «По рекомендации г-на доктора Себастиана Варгаса-Младшего выдается паспорт г-ну Джону Риду с тем, чтобы он мог отбыть из этого города в Магистраль, Дуранго». И девиз революции: «Свобода и Конституция!». К паспорту приложено описание главных примет владельца документа, из которого мы узнаем, что у Джона Рида были каштановые волосы и зеленые глаза.
Вот воззвание, подписанное самим Франсиско Вильей, в котором он сообщает о том, что пускаются в обращение новые банкноты Генерального Казначейства штата Чихуахуа. Вилья предупреждает: «Только эти банкноты и банкноты, выпущенные Первым Конституционным Вождем Республики, будут являться единственными находящимися в обращении билетами, гарантируемыми конституционалистским правительством...»
И еще один документ, помеченный 20 января 1914 года. Бледно-синяя бумага с водяными знаками и на ней перечень шахт: «Паррандера, Виктория, Нуэво Торреон». И дальше несколько фраз, нарочито лаконичных, возможно, неоконченных: «Вводя пушку в Паррандера на южную сторону, начиная перебрасывать пушку, ее встретят со стороны шахт Нуэво Торреон и Виктория...» Очевидно, на двух листах изложен план операции, свидетелем, а может быть, и участником которой был Рид. Не исключено, что Рид сохранил эти два таинственных листочка среди самых дорогих реликвий восстания потому, что событие, о котором здесь идет речь, было ему дорого.
Уместно спросить: почему Рид не оставил эти документы у себя и почему он не использовал их в своей книге о Мексике?.. Известно, в Мексике Рид постоянно находился в походе, и единственное, что было с ним, это фотоаппарат, машинка да, пожалуй, револьвер. Поэтому все, что в походе для него было обременительным, он немедленно пересылал в редакцию — так было и с этими документами. К тому же, в отличие от «Десяти дней...», написанных единым духом и сразу напечатанных книгой, «Восставшая Мексика» возникала от очерка к очерку и по мере написания печаталась в журнале, при этом и характер очерков (Рид продолжил традицию живописных очерков, которые тогда были приняты) и особенно характер журнала не допускали иллюстрации этих очерков документами, даже если они столь значительны и интересны, как эти.
Вот и последний документ. Он заметно выделяется среди прочих своим торжественным видом. Он напечатан на добротной меловой бумаге и украшен нарядным вензелем. В отличие от прочих бумаг его не тронула жестокая десница времени. Внешне этот документ напоминает свидетельство об окончании колледжа или диплом о награждении ордером.
Впрочем, событие, которое вызвало к жизни этот документ, не менее торжественно и радостно. Это в своем роде мемориальный акт, свидетельствующий, что семья имела честь принимать дорогого гостя. Все, кто был приглашен к столу по этому случаю, удостоверяют документ своими подписями. Поводом для заполнения этого торжественного документа в тот раз явилось посещение Ридом семьи своего большого друга солдата революционной армии Лонгиноса Гарака. Кстати, этому эпизоду Хови посвятил специальный рассказ в своей книге о Риде. В книге о Риде?
Да, я беру последний, пятый, конверт, и на стол ложится рукопись книги Карла Хови, неопубликованная рукопись книги редактора «Метрополитена» о человеке, который однажды пришел в редакцию безвестным юношей и покинул ее легендарным Джоном Ридом.
Книга Карла Хови называется «Львенок».
В этом названии отношение Хови, наставника и доброго советчика Рида, к своему молодому другу и, быть может, питомцу.
Поэтому пусть Карл Хови продолжит рассказ о Мемориальном акте, который я оборвал.
Они отдыхали целые сутки, отдыхали и лошади. После отъезда генерала командование принял подполковник Пабло. Говорили, что в нем засело целых пять пуль. Это был очень веселый парень. Сейчас он раскопал в развалинах церкви истинное сокровище — пианолу. К ней был только один ролик с вальсом из «Веселой вдовы». Его крутили не переставая весь день.
Рид присел рядом с Хулианом Риесом, у того на сомбреро были прикреплены фигуры Христа и святой девы. Мысли Риеса были где-то далеко. Но вот его горячие глаза остановились на Риде.
— Будешь сражаться вместе с нами?
— Нет,— сказал Рид. — Я корреспондент. И мне запрещено участвовать в боях.
— Ложь. Ты не сражаешься, потому что боишься. А наше дело правое даже перед лицом самого господа бога.
— Знаю. Но правила, которым я обязан подчиняться, запрещают мне сражаться.
— Правила! Мне-то что до этих правил? Нам нужны не корреспонденты, а стрелки. Трус!
— А ну хватит! — к ним наклонился Лонхинос Гарака.— Хулиан Риес,— сказал он,— ничего-то ты не знаешь. Этот компаньеро прибыл к нам через тысячи миль по морю и по суше, чтобы рассказать своим землякам правду о нашей борьбе за свободу. Он идет в бой без оружия, но храбрее тебя, потому что ты идешь в бой с ружьем. Убирайся. Не надоедай ему больше.