Когда в конце 1941 года немецкие войска вплотную подходили к Москве жители Берлина вряд ли подозревали, что война может прийти и к ним. Ощетинившиеся противотанковые ежи, перерезающие улицы баррикады, огневые точки – все это спустя три с половиной года появится в некогда цветущей столице Третьего Рейха. А вместе с этим в квартиры, кабинеты, подвалы проникнет страх, точно такой же, что испытывали москвичи в предвкушении штурма. И страх этот подпитывает самые невероятные слухи, гуляющие на заводах, в госпиталях и бесконечных очередях за продовольствием.
Еще в конце января, когда советские войска еще подходили к Одеру, в Берлине уже распространялись невероятные слухи о том, что русские танки уже на восточных окраинах города. Находились и те, кто своими ушами слышал лязг гусениц, и все это в совокупности быстро создает панику. Горожане начинают метаться, штурмовать магазины, сберкассы, пытаются выбраться из города. Эту панику усиливают постоянные бомбардировки с воздуха союзной авиацией.
Но когда наступление остановилось на Одере берлинцы с облегчением выдохнули. Судьба дала им еще некоторое время относительного спокойствия, пока в столицу Рейха не явились «русские варвары», коими пропаганда Геббельса рисовала советских солдат. Но люди уже все меньше обращают внимание на эти фантастические россказни и больше заняты насущными проблемами.
На угловой дом в центре Берлина падает американский бомбардировщик, бытовая ситуация тех дней. Горожане с любопытством окружают самолет, на обломках которого лежит тело пилота. Но вот на руины дома взбирается мальчик лет десяти, хватает нераскрытый парашют и со всех ног удирает с добычей. Из толпы начинают кричать, чтобы он остановился, но юная девушка замечает: «Пусть бежит. Его мать порадуется красивому шелку». В городе панику сменяет безразличие.
Но иногда спокойствие уже прифронтового города, жители которого словно по расписанию спускаются в бомбоубежища, нарушают отдельные эксцессы. Ко входу в рейхсканцелярию с дикими криками бежит женщина. Ее преследует полицейский, но никак не может догнать. А женщина все кричит: «Мой мальчик мeртв! Я должна поговорить с фюрером!» Но вот ее ловят, скручивают, но она не унимается: «Вы забрали у меня моего мальчика! Пропустите меня к фюреру!» Приезжает автомобиль и уносит с собой полицейского и нарушительницу спокойствия. Сбежавшиеся на шум люди молча провожают взглядами женщину. Кто знает, может, вскоре они и сами окажутся на ее месте?
Бары и рестораны в городе переполнены, берлинцы пытаются в вине утопить свой страх. За столиками кафе одной из гостиниц ведутся оживленные беседы о том, устоит ли город, удастся ли заключить мир и что сделают русские, если они все же войдут в Берлин? И вот в дверях появляется офицер, на ломаном немецком пытающийся получить информацию о забронированной комнате. За столиками тут же начинают перешептываться: «Власовец!» На них в Берлине не возлагают надежды, считая, что, сорвав нашивки вермахта, они встанут на сторону своих земляков.
Все кардинально изменилось в середине апреля 1945 года, после начала советского наступления на Берлин. До наступившей весны и цветущей кругом сирени уже никому нет дела, поскольку орудийные залпы держат в постоянном нервном напряжении. Газеты пишут об очередных оставленных городах, но Берлин, по словам журналистов, русским не взять. В очередях этому не верят и лишь завидуют жителям Западной Германии, ведь у них все уже позади. Берлинцам же предстоит испытать на себе муки голода, как говорит один из горожан:
«Когда они [русские] придут, то заберут из домов все съестные припасы. Они договорились, что немцы должны сначала восемь недель голодать»
Все чаще возникают разговоры о надругательствах над женщинами. Якобы русские не щадят даже семидесятилетних старух, о чем говорят громкие заголовки газет. Подобные «сенсации», которые должны воодушевить мужчин на защиту женщин, лишь раздражают, и в дневнике одной из берлинок появляется запись:
«Такие статьи способствуют лишь тому, что новые тысячи беспомощных женщин и детей устремлялись на городские улицы, переходящие в шоссе, ведущие на Запад, где они погибали с голоду или под пулями штурмовиков…»
Но несмотря на угрозу люди все же бегут из города. Удается это далеко не всем, поскольку для выезда необходимы документы и подтверждение наличия родственников в еще неоккупированной зоне. Пытающихся бежать мужчин сразу же зачисляют в фольксштурм, женщин отправляют на возведение защитных сооружений. Город превращается в огромную ловушку, а попавшие в нее люди выглядят как пожарные, пытающиеся затушить кружками воды огромный полыхающий дом.
Многие эсэсовцы выкидывают форму, достают гражданскую одежду, пытаются спрятаться и переждать штурм. Некоторых из них ловят и расстреливают как дезертиров, но с каждым днем апатия охватывает город все сильнее. Последняя надежда на 12-ю армию под командованием генерала Вальтера Венка, которая изо всех сил продвигалась к Берлину с Запада, становилась все призрачнее. Теперь защита города была в руках стариков из фольксштурма, остатков боеспособных подразделений, полиции и молодых ребят из гитлерюгенда.
Наконец, 25 апреля 1945 года кольцо вокруг Берлина замыкается. Вера в то, что столица Третьего Рейха, словно Москва в 1941 году, даст отпор у своих стен, окончательно угасла. Жители города прятались в подвалах и еще не знали, что с ними будет, добрыми или злыми окажутся русские, угонят ли их в Сибирь или же оставят в Германии. А в это время над их головами советские солдаты наносили удар в сердце агонизирующего врага.
Источники:
Петер Гостони. Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев
Если вам понравилась статья, то рекомендую также прочитать:
О Соловках, первом острове ГУЛага;
О том, как Антанта делила Россию;
О непростой работе военных кинооператоров