Николай Михайлович Карамзин (1766 - 1826) — великий русский писатель, крупнейший литератор эпохи сентиментализма. Писал художественную прозу, лирику, пьесы, статьи. Реформатор русского литературного языка. Создатель «Истории государства Российского» — одного из первых фундаментальных трудов по истории России.
В 14 лет начал учиться в Московском частном пансионе профессора Шадена. По окончании его отправился в Петербург на службу в Преображенский гвардейский полк. В столице Карамзин познакомился с поэтом и будущим сотрудником своего «Московского журнала» Дмитриевым. Тогда же им был опубликован первый перевод идиллии С. Геснера «Деревянная нога». Прослужив в армии меньше года, Карамзин в невысоком звании поручика в 1784 году ушел в отставку и вернулся в родной Симбирск, где стал заниматься самообразованием: изучал историю, литературу, философию. По совету друга семьи Ивана Петровича Тургенева Николай переехал в Москву и познакомился с кружком Новикова.
В Москве Карамзин регулярно публикует свои переводы «Времен года» Томсона, «Деревенских вечеров» Жанлис, трагедии Шекспира «Юлий Цезарь», трагедии Лессинга «Эмилия Галотти». Пишет для журнала Новикова «Детское чтение для сердца и разума». В 1789 году в журнале появилась первая оригинальная повесть Карамзина «Евгений и Юлия».
Вскоре Николай Михайлович решает отправиться в путешествие по Европе, ради чего идет на рискованный шаг - закладывает наследственное имение. Такой шаг не оставляет других шансов, кроме как зарабатывать на жизнь собственным трудом профессионального литератора. За границей он проводит больше года, посещает Германию, Швейцарию, Францию, наблюдает за деятельность революционного правительства. В июне 1789 года из Франции Карамзин переезжает в Англию.
Осенью 1790 года Карамзин возвращается в Москву, где предпринимает издание ежемесячного «Московского журнала», в котором выходили его повести (такие как «Лиодор», «Наталья, боярская дочь», «Флор Силин»), критические статьи и стихотворения. Здесь же были напечатаны знаменитые «Письма русского путешественника» и повесть «Бедная Лиза».
В 1802 — 1803 годах Карамзин издает журнал «Вестник Европы», в котором преобладают литература и политика.
В 1803 году посредством своего друга и бывшего учителя Александра I М.Н. Муравьева Карамзин получает официальное звание придворного историографа. Теперь, благодаря назначенной государем пенсии и доступу к архивам, писатель мог осуществить задуманный им труд по истории отечества. В 1804 году он оставил литературное поприще и с головой окунулся в работу: в архивах и книжных собраниях Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры читал рукописи и книги по истории, разбирал древние фолианты (Остромирово Евангелие, Ипатьевскую, Троицкую летописи, Судебник Ивана Грозного, «Моление Даниила Заточника» и многие другие).
В 1804 году Андрей Иванович Вяземский выдал свою внебрачную дочь за своего друга Николая Михайловича Карамзина. С тех пор Карамзин был постоянным гостем в усадьбе Остафьево. В усадьбу Карамзин приезжал с 1804 по 1816 годы и там написал большую часть (восемь томов из двенадцати) своего труда «История государства Российского».
О жизни Карамзина в Остафьеве известно по воспоминаниям князя П.А. Вяземского:
«Карамзин был очень воздержен в еде и в питии. За обедом начинал он с вареного риса, которого тарелка всегда стояла у прибора его, и часто смешивал он рис с супом. Вечером около 12 часов съедал он непременно два печеныя яблока. Но как никогда не писал он наобум, так и есть наобум не любил. В этом отношении был он взыскателен. У него был свой слог и в пище: нужны были припасы свежие, здоровые, как можно более естественно приготовленные. В 1816 году обедал он у Державина. Обед был очень плохой. Карамзин ничего есть не мог. Державин был более гастроном в поэзии, нежели в домашнем очаге».
В 1818 году были изданы первые восемь томов «Истории», в 1821 году вышел 9-й том, посвященный царствованию Ивана Грозного, в 1824-м — 10-й и 11-й, о Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове. Смерть оборвала работу над 12-м томом и не позволила осуществить масштабный замысел до конца. 12 томов «Истории...» вызывали многочисленные читательские отклики. Возможно, впервые за всю историю печатная книга спровоцировала такой всплеск национального самосознания жителей России.
Последние годы жизни Карамзина его связала дружба с царем Александром. Вдвоем они часто гуляли, беседуя, по Царскосельскому парку. Событием, омрачившим эти годы, стало восстание декабристов. 14 декабря 1825 года Карамзин присутствовал на Сенатской площади. Через несколько дней после выступления Николай Михайлович сказал: «Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века». Сам Карамзин стал жертвой событий 14 декабря: стоя на Сенатской площади, он страшно простудился и после продолжительной болезни 22 мая (3 июня) 1826 года скончался.
Карамзин в Кусково
Николай Михайлович Карамзин осенью 1803 года, при путешествии по Подмосковью посещает усадьбу Кусково, где остается на ночлег. Свои впечатления об усадьбе он оставляет в первом письме из Коломны:
Я обещал вам, любезный друг, объездить московские окрестности и сказать несколько слов о том, что увижу. Исполняю свое обещание, но время, мною избранное, не благоприятствует живописи предметов. Осенью хорошо сидеть у камина, а не скитаться; хорошо думать, а не смотреть. Недаром русские бранятся сентябрем месяцем! Унылый вид природы располагает только к меланхолическим иеремиадам, для которых нет нужды дышать туманами и прятаться в коляске от дождя: плакать стихами и прозою всего лучше в кабинете. Бедные люди мои, конечно, не понимают, как можно по грязи ездить для удовольствия и в Коломне искать любопытного! Наблюдения вашего путешественника не очень важны: что делать? Москва не Рим.
Я выехал из своей деревни не рано, и первым моим ночлегом было Кусково, некогда столь известное московским жителям, а ныне оставленное и забытое. Оно может упрекать их неблагодарностию! Бывало, всякое воскресенье, от мая до августа, дорога кусковская представляла улицу многолюдного города, и карета обскакивала карету. В садах гремела музыка, в аллеях теснились люди, и венецианская гондола с разноцветными флагами разъезжала по тихим водам большого озера (так можно назвать обширный Кусковский пруд). Спектакль для благородных, разные забавы для народа и потешные огни для всех составляли еженедельный праздник Москвы. Роскошь может быть некоторым образом почтенною, когда имеет своею целию общественные удовольствия. В Кускове два раза была угощаема Великая Екатерина. Знаменитый путешественник, граф Фалькенштейн', удивлялся там сельскому великолепию русского боярина. Наконец, к чести и славе сего поместья, должно вспомнить, что в нем отдыхал на лаврах герой Шереметев, когда отечество и Петр Великий не имели врагов. Память и следы таких людей украшают места лучше всех зданий великолепных. Не только фамилия, но и Россия может справедливо гордиться графом Борисом Петровичем и тем добродетельным Шереметевым, которого мучил царь Иван Васильевич, желая узнать, где скрыты его мнимые сокровища, и который ответствовал ему с великодушною кротостию: «Государь, я отправил их на тот свет с бедными!».
Теперь Кусково может завидовать Останкину, которое в самом деле лучше местоположением; первое есть старинное поместье Шереметевых, а второе досталось им от Черкасских. Славные останкинские кедры присланы из Сибири князем Михаилом Яковлевичем Черкасским; он был в Тобольске губернатором. Вообще можно сказать, что наши старинные бояре для сельских жилищ своих не искали живописных мест, которых довольно в окрестностях Москвы. Один Кирила Полиектович Нарышкин умел выбрать несравненное Кунцево на высоком берегу Москвы-реки, где представляется взору самый величественный амфитеатр. У нас и ныне обыкновенно думают, что в деревнях надобно садить аллеи, рыть пруды, строить беседки; у всякого свой вкус, но я люблю те места, которые для своей приятности не требуют никаких искусственных украшений. Люди небогатые, ленивые, а может быть, и некоторые люди со вкусом пристанут к моему мнению. Чего стоил Кусковский пруд? Хорошо взглянуть на него, но здорово ли жить на берегу страшной водяной массы, почти неподвижной? Река чистит воздух, большой пруд наполняет его только вредною сыростию. Кусковские сады, где глаза мои видали некогда столько людей, представили мне довольно печальных мыслей! Там, в главной аллее, выставлялись прежде все померанцевые деревья из оранжерей: она казалась уголком Гишпании. Теперь все уныло и пусто.
Путешествіе вокругъ Москвы. (Письмо первое изъ Коломны отъ 14 Сентября)
С.Д. Шереметев и Карамзин
История Шереметевых и Карамзина еще раз пересечется в конце XIX века, когда граф Сергей Дмитриевич в ноябре 1898 года за 300 тысяч рублей купил у брата своей жены, гвардии штабс-ротмистра князя Петра Павловича Вяземского, два родовых имения князей Вяземских – при селе Остафьево и сельце Никольском, всего 223 десятины земли. Чтобы совершить столь серьезную покупку, граф Сергей Дмитриевич договорился с братом о продаже севрского сервиза, приобретенного их дедом графом Николаем Петровичем.
В Остафьевском парке Шереметевы решили установить памятники пятерым самым знаменитым обитателям и гостям «Русского Парнаса»: владельцам усадьбы князьям Петру Андреевичу и Павлу Петровичу Вяземским, Н.М. Карамзину, А.С. Пушкину и В.А. Жуковскому.
Памятник Карамзину открыли 11 июля 1911 года. Бюст историка, изготовленный по рисунку академика Николая Захаровича Панова, установили в парке против окон его кабинета, где им были написаны восемь томов «Истории государства Российского».
Граф С.Д. Шереметев высоко ценил Карамзина как историка, которого считал «анахронизмом» при дворе Александра I, где процветало все «иностранное в связи с незнанием всего родного». На церемонии открытия выступили приглашенные графом Сергеем Дмитриевичем историки В.С. Иконников и С.Ф. Платонов. Открытие памятника Карамзину получило общероссийский резонанс.
[В статье использованы материалы А.Краско "Три века городской усадьбы Шереметевых. Люди и события."; Н.М. Карамзин Путешествіе вокруг Москвы. https://www.culture.ru/persons/8196/nikolai-karamzin]