Глава 3.
– Всё-таки ходишь на эти посиделки? – вдруг раздался голос из-за спины, и Бахметов почему-то совсем не удивился, увидев вынырнувшего сбоку Тёму. «Маше судьбой было написано идти по дорожке матери, или тут проявилось стремление к действию Тёмы?» – подумал Бахметов, а вслух сказал:
– А ты хотел бы туда пойти?
– Там принимают не всех, – засмеялся Тёма, но Бахметов заметил, что смех был немного раздражённым; раздражённость причём была секундной и сменилась холодной улыбкой. – К тому же там иногда говорят об опасных вещах, а я обычный законопослушный гражданин.
– Даже когда общаешься с Шамилем?
– А это… – вдруг вспыхнул Тёма, но снова быстро взял себя в руки. – Но и ты, – фальшиво улыбнулся он, – имел с ним какие-то контакты.
– А почему разговоры с Раевским опасны?
– Ловко ты переводишь вопрос на вопрос – сразу видно, что обжился в наших краях. Скажу – власть сама ещё не определилась, в какую сторону поворачивать будущую идеологию. И, как понимаешь, если угол между подходами будет слишком велик, придётся принимать бескомпромиссные решения. Впрочем, если честно, на правительство работают разные команды; может, оттого ему и трудно пока оглядеться. Вообще, ты заметил, что и Запад стал давать сбои в проворачивании собственной идеологии – ещё два-три года назад сколько было гонора и чувства превосходства, а сейчас поутихли?
– Не знал, что ты интересуешься идеологией.
– Что же мне, всю жизнь мохер прикажешь продавать? Но в голосе у тебя иронии вроде бы нет. Тогда слушай. В России, в отличие от не знаю как там у тебя на прежней родине, трудно добиться чего-то не в привязке к идеологии. Это я от одного профессора-культуролога услышал – к любой, причём государственной идеологии, пусть даже к идеологии разврата деньгами. У меня ведь тоже университетское образование, хотя выгрыз я его сам. Так вот, если государство выберет путь действия – тут Раевский с московскими друзьями будет на коне, ведь сколько проблем ещё в мире нужно решать; а если все мы пойдём по пути «якобы наша хата с краю, пока ничего не знаю» – всё будет по-другому. Первым путём пойдёт какое-нибудь негласное всемирное правительство. Да и уже, наверное, идёт.
– Ты сам-то каким бы пошёл? – спросил Бахметов, сильно удивившись тому, что Тёма тоже решает в своей голове вопросы мироустройства.
– А у меня сейчас пути нет, – засмеялся Тёма. – Жду ещё. Ладно, мне пора.
– К покровителям?
– Я сам разберусь к кому, – зло сказал Тёма, и Сергей понял, что неловко вылетевшее слово сильно уязвило собеседника.– Не думаешь же ты, что меня так легко использовать! Неужели думаешь? – Тёма, позеленев, сплюнул на асфальт. Бахметову вдруг стало его жаль. – А ты не хотел бы найти себе покровителя в органах? – с усилием хохотнув, вдруг без перехода спросил Тёма. – Россия – слишком непредсказуемая страна, чтобы не пытаться найти себе опору на любой случай жизни.
– Я думал, покровители бывают только у содержанок, – нарвавшись на продолжение разговора, усмехнулся Бахметов. Ему непонятно отчего стало грустно – то ли от мысли, что станут сейчас вербовать; то ли оттого, что делать это будет именно Тёма. – Чего же ты от меня хочешь?
– Совсем немного, – вглядываясь в лицо Бахметова, на секунду остановился Тёма. – Ты мог бы держать нас в курсе всех дел в банке.
– Вас?!
– Организацию, которую я представляю, – Тёма подкашлянул.– Люди очень серьёзные и хотели бы знать положение дел в хозяйстве Раевского.
– Если люди серьёзные, то, значит, в банке есть и другие соглядатаи? – процедил сквозь зубы Бахметов, у которого начинала болеть голова от ощущения сложности всего полившегося на него потока смыслов имущественных притязаний, властных интересов и откровенно пошлых интриг. – Опирайтесь на них. Кстати, не из вашей ли это организации странные люди с лысинами и очень серьёзными лицами ходят за мной днём и ночью?
– Заметил, – деланно и почти визгливо хохотнул Тёма, но смех его был нервным. – Ходят, конечно, ходят, и не все с лысинами – работа у них такая. Тебе бы я не советовал отказываться…
– Иначе… – усмехнулся Бахметов банальности ситуации предстоящего шантажа.
– Иначе следователям из РУБОПа станут известны все подробности скупки краденого у представителей криминального мира, что, как ты понимаешь, сулит тебе посадку лет на пять; кроме того, активное участие в деле о фальшивых авизо месяца два назад… – в горклой досаде сжалось сердце Бахметова оттого, что вновь всплывала история с злосчастными документами.
– В тех бумагах не стояло ни одной моей подписи.
– Чувствую закалку юриста. Да мало ли что ещё – не это, так другое,– сейчас трудно спрятать концы в воду. Уж в слишком информационном обществе живём – многие знают про многих.
– А ты не боишься заиграться, когда мечешься между органами и Шамилем?
– Глаза боятся – руки делают, – засмеялся Тёма, но как-то совсем невесело – не засмеялся, а почти поморщился. – Время такое, что везде нужно успевать, и в пролёте будут те, кто этого не понял. Западу тоже что-нибудь подобное скорее придётся хлебнуть полной ложкой, но он пока того не знает.
– Никаких предложений я не слышал и тебя надеюсь больше никогда не увидеть, – сказал Бахметов, качнувшись в сторону своего дома.
– Здесь у нас чистеньким быть не получится, – почти с ненавистью посмотрел на него Тёма.– Как говорит отец: коготок увяз – и голове пропасть.
– Не у всех есть экономический интерес, но вряд ли ты это поймёшь, – сказал Бахметов, после чего вдруг неожиданно для себя сам демонстративно сплюнул под ноги Тёме, и пошёл прочь.
– Слишком быстро ты здесь обурел! Ну, и чёрт с тобой! – прокричал в удалявшуюся спину Тёма. – Даю тебе три дня обо всём подумать! Чего ты не хочешь меня послушать? Всё может быть очень привлекательным для тебя… Через три дня я тебя найду…
Раздосадованному своим плевком Бахметову чуть ли не захотелось прыгнуть в удивительно в этот вечер синеющую, но как всегда безучастную к всему Фонтанку, чтобы смыть липкое чувство гадливости от разговора с Тёмой – история с купленными ценностями, однако, сильно усложнялась и теперь вдруг слилась с подлогами вездесущего Тёмы.
Продолжение - здесь.