– Николай Максимович, многие не знают подробностей вашей биографии и часто задают вопрос, занимались ли вы работой постановщика; выпускные спектакли у вас кто-то ставит, имеете ли вы к этому отношение? И если бы у вас не было педагогической деятельности, вы бы занимались этим?
– Ну что касается постановщика, я ставил несколько спектаклей сам. Допустим, в Большом театре я восстанавливал «Шопениану» и она долго шла, я адаптировал спектакль «Щелкунчик» для Детского музыкального театра имени Наталии Сац – и этот спектакль самый кассовый, он постоянно идет, по-моему, десять лет уже. Попасть невозможно на него, иногда ко мне обращаются мои знакомые, просят, чтобы я туда позвонил и попросил билетик, потому что билеты продаются очень быстро.
Когда меня попросили сделать «Щелкунчика», я сказал, что лучше Вайнонена это никто не ставил для детей, но я адаптировал этот спектакль так: мы сделали с художником настоящую сказку, детям это нравится и родителям нравится, потому что нет сумасшедших мышей, нет инцеста между папой и Дроссельмейером и так далее. И это очень смотрибельно.
Все, что ставится в школе, конечно, если это не лицензионные какие-то наши покупки – балет Лифаря или Баланчина, то это все делаю я. Например, в 2019 году я сделал свою версию подводного царства из балета «Конек-горбунок». Я выдумал все от начала до конца и сделал такое идеальное подводное царство, как будто мы с вами смотрим телеканал Discovery, но в балете.
Каждый год я что-то такое придумываю, в зависимости от материала. Я же эти спектакли придумываю конкретно на детей, которые выпускаются в этот год. Их надо показать с лучшей стороны, чтобы их взяли в театр, а они не всегда способны.
У меня несколько лет назад был выпуск, он был очень красивый, помпезный, и ко мне подошла одна из старейший педагогов и сказала: «Коля, я вас поздравляю, потому что я никогда не видела, чтобы такой плохой выпуск так красиво показали». А показывать было некого – и я показывал массу, масштаб и так далее.
К сожалению, приходится очень часто такие вещи выдумывать, такие вещи делать. Это профессионализм, это мое желание, это мое убеждение, что надо сделать красиво.
Вообще я не люблю, когда некрасиво. Если я вижу, что спектакль некрасивый – я не могу его смотреть. Одно время я досиживал до конца, мучился, а теперь ничего не досиживаю, мне так надоело это все. Все и так знают, что я сволочь, я встал и ушел. Я не хочу терять свое время ни на что плохое.
А вот занимался бы я этим или нет, не знаю. Меня жизнь как-то так толкнула в педагогическую профессию, но у меня же есть и другое образование, я юрист, я закончил МГЮА, магистратуру по кафедре трудового права. Под конец своей карьеры я понял, что я буду чем-то руководить, а для того, чтобы руководить, надо уметь читать документы. Это совсем другой язык, это другие навыки. Я пошел, стал готовиться, сидел два с половиной года со всеми, ходил на лекции с молодыми девочками и мальчиками, которые были вдвое младше меня. И как-то так стал ректором.