Вне всякого сомнения Ганнибал является одним из выдающихся полководцев в истории человечества, всегда упоминавшегося в одном ряду с Александром Великим, Цезарем, часто называемым Наполеоном античного времени, хотя себя он скромно называл вторым полководцем среди современников, отдавая первенство Пирру; однако оба так и не выиграли ни одной войны.
Впрочем об этом за несколько тысячелетий написано уже достаточно, повторятся незачем, и я хочу обратить внимание только на те противоречия и нестыковки, которых в его биографии тоже не мало.
Довольно показательным, например, являются оценки специалистами римских потерь в самом известном сражении войны, при Каннах, произошедшее 2 августа 216 г. до Р. Х и унесшее по разным оценкам от 15 до 90 тыс. жизней.
А что бы ни чего не упустить, начну с самого начала, то есть с перовой Пунической войны.
Поводом для неё послужило не нападение Карфагена, как это почему-то принято считать, на Рим, а вступление Рима союзником греческих колоний на Сицилии и уничтожение римлянами финикийских колоний на западе острова.
Греческие территории в это время, по крайней мере их большая часть, занимались мирным трудом и превратились, по сути, в житницу Рима.
Здесь стоит ещё дальше углубиться в историю Карфагена (финик. Кварт Хадашт) «Новый Город», как переводиться его названия, и напомнить, что он был основан не как торговое, а как сельскохозяйственное поселение, поставляющее соседним племенам Африки зерно и, судя по гербу города, изображающем голову лошади, снабжавших скаковыми лошадьми «ужасную» нумидийскую конницу, позднее играючи расправлявшуюся с римской.
Учитывая, что карфагеняне изначально переселились из ливанского Тира, отсюда и бросающееся в глаза явное созвучие Ливан—Ливия, не трудно предположить, что лошади были праарабскими скакунами, а их быстрота и выносливость и объясняет их колоссальный успех среди нумидийцев.
Римские источники описывают нумидийских лошадей как «... ужасных, как и их всадники» за их малый рост и, возможно, за вогнутую переносицу, тогда как все европейские породы горбоносы.
Европейцами ценились, напротив, крупные лошади, способные нести тяжеловооружённого воина и способные, если не опрокинуть, то сдержать напор лошади противника.
Связи Карфагена и кочевников подтверждает и второй по величине город региона — Зама, располагавшийся южнее метрополии и ни как не связанного с морем.
Более влажный климат того времени легко объясняет и большие урожаи зерна и многочисленность жителей Нумидии, конец которым положил медленно но неуклонно изменяющийся климат, что и вынудило финикийцев сменить род деятельности, а в дальнейшем и местожительство, подтолкнувшее их к войнам с греками и, в конечном счёте, к к полному разгрому.
Интересно, что к началу I Пунической войны была перенесена столица и одного из, теперь уже, нубийских государств Судана из Напаты намного южнее в Мероэ, но историки почему- то связывают это, в первую очередь, с македонской военной экспансией.
Тучные стада и нивы ливийского побережья неумолимо таяли и переселение на недалёкий но находившийся северней остров, который и по сей день считается чуть ли не сельскохозяйственным Раем на земле, выглядит вполне логичным.
Потерпев сокрушительное поражение на Сицилии, и потеряв, как следствие, часть суверенитета, карфагеняне вынужденны были обратиться к единственно свободному от греков и римлян месту: западной части Средиземноморья, колонизации иберийского полуострова, добычей и торговлей металлов и развитием мореходства для их транспортировки.
Их превосходство в судовождении признавалось всеми без исключения соседями, вот только это мало помогло им в войнах, а после I Пунической вынудило и вовсе уничтожить свой военный флот.
Поэтому-то и свой италийский поход Ганнибалу пришлось осуществлять по суше.
Колонизацией Иберийского полуострова руководил единолично отец полководца—Гамилькар прозванный Барка (Гром), он же был и единственным выгодоприобретателем этого предприятия.
Он же стал и основным потерпевшим, когда Рим, воспользовавшись слабостью Карфагена, решил прибрать к рукам богатую колонию, где тайно, а чаще явно, поддерживал стремление местных жителей в борьбе за независимость от финикийцев.
При осаде очередного иберийского города Гамилькар погиб, власть на короткое время перешла к его зятю Гасдрубалу, а после гибели последнего к 26 летнему сыну Гамилькара Ганнибалу.
Согласно мирному договору по окончанию I Пунической войны стороны согласились на разграничение зон влияния на Иберийском полуострове: граница пролегла по реке Ебро текущей на севере полуострова.
Земли южнее реки оставались за Карфагеном, принадлежали фактически семье Ганнибала, на земли севернее её претендовал Рим, впрочем и на южные тоже.
Вопреки соглашению Рим деятельно вмешивался в политическую жизнь полуострова, активно переманивая на свою сторону города Иберии не довольные циничным разграблением пунийцами своих земель.
В этой патовой ситуации ни одна из сторон не желала уступать, конфликт был неизбежен и он вспыхнул, в общем то из-за мало значимого для обоих сторон города Сагунт, располагавшегося более чем в 150 км. южнее Ебры, невдалеке от сегодняшней Валенсии.
При явной поддержке римлян горожане отказались подчиняться пунийцам, перебив или изгнав из города их сторонников, поставив Ганнибала в безвыходное положение: отказавшись от Сагунта он со временем потерял бы всю Иберию, а начав осаду города вступал в конфликт с Римом.
Но немедленного прямого военного вмешательство римлян на полуострове не последовало:
Ганнибалу потребовалось 7-8 месяцев не очень удачной осады города, что бы сравнять его с землёй, в то время, как Рим действовал на дипломатическом фронте, предъявив совету Карфагена заведомо невыполнимый ультиматум.
Во избежании войны те должны были остановить осаду и выдать самовольного полководца римлянам.
Не трудно представить тот ужас, который охватил и так уже ослабленный предыдущей войной город, лишённый флота, финансы и армия которого были сосредоточенны в руках Ганнибала, за исключением, пожалуй, только немногочисленной городской стражи, всеми силами желавших избежать новой войны, но не имеющих возможности хоть как-то повлиять на ситуацию.
Напомню: в конце италийского похода Ганнибал обратившись за помощью к совету города был раздосадован его близорукой политикой, просто жадностью, в то время, как денег Карфагену было просто неоткуда взять.
Только в 212 г. до н.э., 4 года спустя, римлянам удалось взять г. Сагунт, но уже в 211 были разгромлены при Кастулоне и Илорке, где погибли и консулы братья Публий и Гней Сципионы.
Войсками Рима в этот период руководила целая плеяда консулов из рода Сципионов— Корнелиев и можно без преувеличения назвать II Пуническую кровной враждой двух родов: Баркидов и Сципионов—Корнелиев.
После такого пространного вступления не лишне будет напомнить, что все знания об этой войне дошли исключительно из римских хроник, а точнее от одного из непосредственных участников конфликта - Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего и римского историка грека Полибия, близкого к дому Сципионов, а значит и черпавшего свои сведения из того же источника.
Не удивительно поэтому, что описания, сохранив основные даты и события войны, зияют недосказанными, неточностями, а зачастую и просто выдумками авторов.
(О том, что ложь не считалась тогда в Риме большим грехом красноречивей всего говорит один лишь случай: завлечённый в западню и разбитый наголову при Треббии консул Тиберий Семпроний Лонг (Tiberius Sempronius Longus) заявил о своей победе в этой битве, в которой только внезапно разразившаяся буря спасла Ганнибала от неминуемой смерти. Что никак не повлияло на его дальнейшую карьеру, занимать всю оставшуюся жизнь высокие государственные должности).
Что бы нагляднее показать, к каким искажениям может привести субъективное мнение автора к тем или иным историческим событиям, не лишне будет здесь опровергнуть общеизвестный миф о гибели «замёрзшей» на просторах бесконечной Русской равнины армии Наполеона после бегства из Москвы.
В 1869 году французский инженер, долгое время генеральный инспектор Политехнической школы Шарль Жозеф Минар (Charles Joseph Minard), отобразил на карте движение французской армии с графиком изменения её численности, а также температуру воздуха на пути отступления от Москвы до переправы на р. Березене.
Если верит автору, то 14 и 28 ноября 1812 года стояла довольно холодная погода, от -21°Re(-26°C) до -28°Re(-35°C), поднимавшаяся, правда, 24 ноября до -11°Re(-13°C), тогда как все без исключения очевидцы переправы утверждают, что река была свободна ото льда.
Более того, по свидетельству одного из французских офицеров участвовавшего в переправе, даже заливной луг на берегу реки не был скован льдом и его вязкое илистое дно доставляло солдатам много неприятностей.
А ведь уже за сутки при температуре воздуха -20С образуется ледяной покров толщиной около 9 см, когда как всего 5 см лёд достаточно безопасен для передвижения по нему человека, а за несколько недель луг должен был промёрзнуть до самого дна и несколько месяцев потом оттаивать даже при небольшой положительной температуре.
Таким образом губительней для «французов» оказалась тёплая, а не морозная зима, ведь в противном случае «grande armee» могла бы широким фронтом в кратчайшее время перейти по льду реки, не потеряв ни одного солдата.
Слово французы взято мною в кавычки по той причине, что большая часть солдат были немцами и поляками, для которых такая погода была обычной, «как дома».
Хотел ли уважаемый метр, провинциал, благодаря революции сделавший блестящую карьеру, обелить образ любимого военачальника, имевшего отвратительную привычку регулярно бросать на чужбине ставшие обузой верные ему армии, как это произошло в Италии, египетской пустыне, в снегах России или при Ватерлоо в Бельгии, либо причиной написания фальшивки был нестерпимый холод, сковавший в те времена Европу, мне неизвестны.
Напомню, что в 1830 и 1880 годах полностью замерзало самое большое озеро центральной Европы —Боденское, да и одна из самых известных сказок Г. Х. Андерсена «Снежная королева» была впервые опубликована в конце 1844 года.
То, что армия была брошена преднамеренно, свидетельствует и сама река.
Художники, описывая трагедию, на столько сгустили краски, что река выглядит гигантским потоком, сравнимым если не с Волгой, то по крайней мере с Неманом.
На самом деле Березина в районе г. Борисова не превышает 40м в ширину и менее 1,8м глубиной, а это значит, что для переправы достаточно было поперёк реки выстроить поездом обозные телеги, для этого не обязательно было искать брод.
Эти «неточности» в первую очередь касаются численности войск противоборствующих сторон и, соответственно, количества погибших и раненых.
Но несмотря на все предпринятые попытки, преднамеренные или случайные, скрыть достоверные цифры, узнать правду всё таки оказалось не так и сложно.
Вся военная власть принадлежала в Риме консулам, позволяющая определять им самим тактические задачи, что дало возможность Риму, после неудач в Италии, перенести военные действия на территорию Испании, а затем и в Африку и, тем самым, нейтрализовать Ганнибала.
Должность была введена после изгнания царя Тарквиния, видимо с целью, исключить в будущем концентрацию власти в одних руках и, тем самым, захват власти потенциальными диктаторами.
Но с той же целью, ограничить возможности любого консула, опираясь на солдат, узурпировать власть в стране, армия была разделена на корпуса, численность каждой из которых была явно недостаточна для политического давления на сенат, а взаимная неприязнь и мелочная ревность консулов исключала бы их совместные действия.
Доходило до смешного: консулы Луций Эмиль Павел (Lucius Aemilius Paulus) и Гай Теренций Варрон (Gaius Terentius Varrō) , вынужденные объединить свои войска при Каннах, должны были ежедневно чередовать пост главнокомандующего, и действующий командир ежедневно губил начинания предыдущего.
Различные историки указывают численность войск под командованием разных консулов от 18 до 25 тыс. солдат, что должно соответствовать 2 легионам, хотя в разные времена численность легионов была различна.
Количество объединённых сил при Каннах, таким образом, было около 50 тыс. солдат, но ни в коем случае не могла превышать 75 тыс., иначе пришлось бы привлекать армию ещё одного, третьего консула.
Отсюда следует, что ужасные цифры потерь в этой битве, а Полибий называет 70 тыс. только убитых, не более чем художественный вымысел «летописцев», «маркетинговый ход» партии Сципиона, стремившегося на фоне «неудачника» Варрона, имевшего к тому же низкое, плебейское происхождение, подчеркнуть своё величие.
Это косвенно подтверждает и тот факт, что, не смотря на поражение при Каннах, Варрон ещё долгое время занимал как командные так и дипломатические должности.
На эти цифры я и буду в дальнейшем опираться.
Хорошо известно, что Ганнибал вёл своё войско вдоль самой кромки воды, как по испанскому так и французскому берегу Средиземноморья, до впадения реки Роны, тогда Родан.
( Происхождение названия, вопреки принятому, восходит, на мой взгляд, к одному из галльских диалектов и также как слова в немецком: «Rhein»-река Рейн (произноситься как «Райн», в старонемецком и французском «Рин»), «Rinnsal» (ручей), «rinnen» (просачиваться), « rutschen» (скользить), а также в русском «река», «ручей», и, возможно, «родник» означает просто «текущая вода».
Сюда же следует отнести и название другой, уже в центральной части Франции, реки.
Римляне, завоевав Галлию, расширили ни чем не отличавшуюся от остальных деревню, пользуясь её очень удачным, островным расположением, назвав Лютецией, позднее Париж, якобы потому, что там жило племя паризеев.
Думаю, на самом деле название произошло от названия реки Риз (Рис), по аналогии, например, с названиями Паневежис «по (реке) Вежис» или Поморье «по морю», и означает просто «по Рису», а «рис» означает просто «река»).
Не трудно предположить, что и дальнейший путь в Италию был запланирован Ганнибалом также вдоль самого берега мимо Ниццы и Монако с выходом в районе Генуи.
Его планы спутал Публий Корнелий Сципион, отец Публия Корнелия Сципиона прозванного впоследствии Африканским Старшим, победителя Ганнибала у города Зама в Африке (хотя успех был скорее «коммерческий»: консулом были перекуплены нумидийцы и Ганнибал остался без кавалерии), высадившийся с кораблей со своим войском неподалеку от Марселя.
(удивляет работа разведок и контрразведок обеих противоборствующих сторон тех времён: при полном отсутствии каких либо средств связи, неторопливости транспортных средств и всевозможных смертельных опасностей, грозившим шпионам на каждом шагу, воеводы были превосходно информированы о нахождении, планах и численности вражеского войска).
Сципион привёл с собой около 20 тыс. солдат: будем считать, что вместе с вспомогательными войсками и кавалерией их было не больше 25 тыс.
Напомню: по данным самого Сципиона навстречу ему двигалась гигантская армия Ганнибала численностью около 80 тыс.; после Альпийского похода до Италии из них дошло только около 20 тыс.(о переходе через Альпы чуть позже).
Невозможно поверить, что бы гениальнейший полководец того времени, да к тому же ещё и атакующего стиля, имея 3-4 разовое превосходство над противником в живой силе, полное превосходство в кавалерии и наличие диковинной для римлян «дивизии» боевых слонов, а значит и не выработавшим ещё тактических приёмов в борьбе с ними, вынужден был уклониться от чрезвычайно важной для него битвы и увести свои войска на север, в глубь Галлии.
С точки зрения Ганнибала было бы очень важно, ещё на подходе к Италии, разгромить одного из самых толковых римских генералов, расчистив тем самым себе дорогу на Рим.
Для этого потребовалось бы всего навсего для вида начать атаку большими силами пехоты, заставив Сципиона увязнуть в оборонительных боях, а затем обойти его, как это будет во всех предстоящих боях, нубийской конницей, отрезать от стоящего в порту Марселя флота.
Вместо этого Сципион сам пошёл на сближение с превосходящим его в 3-4 раза противником, вынудив Ганнибала укрыться на ближайших скалах, что, мягко говоря, выглядит весьма странно и совсем не логично.
Всё становится на свои места если хоть на минуту предположить, что численность обеих армий была примерно одинаковой.
Ганнибал был хорошо осведомлён о легендарной стойкости закованных в железо с головы до ног легионеров: их огромные щиты ограничивали подвижность каждого отдельного солдата, но превращали манипулу в неприступную крепость.
Сильной же стороной пунийского войска являлась его подвижность, способность обходить противника с флангов.
Поэтому не случайно в центре его войска находились всегда союзники: галлы и лигурийцы,
либо из-за длительных войн с римлянами лучше знакомыми с их тактикой, либо менее ценимых Ганнибалом и поэтому посылаемых на самые опасные участки боёв.
Особенностью этих мест является очень узкая полоска берега, зажатая между морем и резко поднимающихся на несколько десятков метров известковых скал, изрезанных редкими серпантинами дорог.
Всё это очень хорошо видно во многих французских фильмах 70-80 годов, снятых на Средиземноморском побережье.
Ганнибал отказался от прямого, заведомо проигрышного фронтального боестолкновения с Сципионом, увёл войска дальше от берега, передав, тем самым, тому инициативу: теперь уже римляне должны были идти на штурм, карабкаясь по отвесным скалам под губительным обстрелом лучников и пращников.
Оценив полную бесперспективность штурма, Сципион принял очевидное, на первый взгляд, решение, увёл войска в Италию, но небесспорное потому, что тем самым открыл Ганнибалу дорогу в Италию, поставил Рим буквально на грань выживания.
Его логика в этом случае абсолютно понятна: не имея возможности сразиться с пунийцами, он решил заблокировать им путь уже на Апеннинах в районе Генуи, оседлав там удобное уже ему для обороны ущелье, вынудить Ганнибала закончить бесславный поход, вернувшись в Испанию.
В том, что с его уходом Ганнибал спуститься к морю и продолжит свой поход, Сципион ни сколько не сомневался.
Очевидна была эта логика и для Ганнибала: дождавшись убытия римлян он повёл свою армию... дальше на север.
Следующим недостаточно освещённым эпизодом II Пунической является обходной манёвр пунийцев к Альпам.
В армии Ганнибала было много наёмников — галлов, служивших у него ещё в Испании, поэтому с проводниками по территории Франции и Италии у пунийца проблем не было.
«Южный маршрут» был закрыт войском Сципиона, Ганнибал искал другую дорогу через Альпы.
На его пути лежала страна вольков, судя по всему галлов, со «столицей» г. Авиньоном.
Часто пишут, что город служил грекам Марселя факторией на пути в центральную Галлию.
Возможно позднее так оно было, но учитывая, что Авиньон, известно ещё его латинское имя Avenio, является одним из старейших городов Франции, что несколько чудно для просто перевалочного пункта.
Сам город был основан на высокой известковой скале отекаемой Роной: безопасность превыше всего.
С востока к нему вплотную подступают Французские Альпы, кажущимися непреодолимой стеной на пути в Италию.
Но чуть южнее, пробившись с самых вершин от границы с Италией, в Рону впадает Дюранс — река довольно своенравная, но на значительной своей части бывшая тогда судоходной.
Она то и была причиной основания здесь города, служила не совсем прямой но надёжной торговой дорогой.
Не лишне будет упомянуть, что именно этот город стал «Ватиканом авиньонского Папы», первоначально вынужденного обосноваться в Лионе.
Не исключено, что выбор был как раз сделан из-за дороги, в надежде как можно быстрей перебраться в Рим, что и случилось после 70 лет «пленения».
Благосостояние вольков целиком зависело от торговли с Италией, отсюда и не желание подпускать врага к дороге.
В книге Тита Ливия можно найти описание «бегства» Ганнибала: то что его мог преследовать Сципион, конечно «фольклор», а вот то, что пунийцы форсировали Рону, находясь в 4 переходах от противника, таит очень ценную информацию.
Расстояние между городами Марсель и Авиньон около 100 км.
Конница, в экстремальной ситуации, могла бы преодолеть это расстояние и за день.
Пехота преодолела бы это расстояние за два дня: нельзя забывать, солдаты должны были не только идти, но и каждый день разбивать походный лагерь, окружённый палисадом, а утром всё это забрать с собой.
Слабым звеном войска Ганнибала, как это не странно звучит, были слоны.
Вопреки сложившемуся мнению о неуёмной силе великанов, природа не наградила их выносливостью: не имея в природе врагов, дикие слоны весь день проводят в дрёме, поглощении и переваривании пищи, и по свидетельству погонщиков не в состоянии пройти более 25-30 км. в день, что и составляет примерно 100 км. за четыре дневных перехода.
Безопасней всего было форсировать реку в месте слияния Роны и Дюрансы: в случае неожиданного нападения римлян реки надёжно прикрывали тыл и фланг пунийцев.
Читая римские источники создаётся впечатление, что их больше интересовал вопрос как Ганнибал переправил своих слонов на другой берег реки, а не причины и результат манёвра.
Хотя их любопытство можно и понять: как я уже писал, слоны в северном Средиземноморье тогда были диковинными животными, а среди греческих философов даже бытовало мнение, что животные настолько тяжелы, что тут же уйдут под воду.
Кстати, Архимед жил совсем недалеко, на Сицилии, умер 4 года спустя после описываемых событий.
Слоны участия в этом бою, как впрочем и всех других, не принимали, поэтому их могли переправить позднее, воспользовавшись тем же бродом, что и отряд Ганнона, посланного Ганнибалом в обход вольков.
Ну а сейчас немного цифр: интернет выдаёт расстояние между французским Авиньоном и итальянским Турином около 350 км., из них пр. 100 км. проходит практически по равнине.
Самая высокая точка маршрута находиться на высоте около 1800 м. над уровнем моря, но более ¾ его пролегает на высоте не более 1000 м.
Пунийские войска преодолели его за 15 дней; не трудно подсчитать, что в среднем они проходили не более 25 км. в день, видимо, не желая чрезмерно утруждать слонов.
Относительно погоды: не лишне будет упомянуть о метеоусловиях в одном из самых высоколежащих городке региона Монтженевр (Montgenevre), находящимся на высоте 1855м.
Горнолыжный сезон в наши дни длится здесь с начала декабря до середины апреля, средняя температура января, самого холодного месяца года, всего -4ºС , средняя температура сентября, когда здесь проходили войска Ганнибала +9,6ºС, а октября +5,1ºС, снегопад в конце сентября возможен, но крайне редок; на всём протяжении маршрута растут трава, кустарник, деревья: как видим вполне комфортные условия.
Не стану утверждать, что это была лёгкая увеселительная загородная прогулка: горы есть горы, где перемену погоды следует ожидать в любую минуту, а малейшая ошибка могла стоит здоровья и даже жизни.
Но как говорил сам Ганнибал, воодушевляя войска в поход: ...« ни одна вершина не упирается в небо... там, где регулярно проходят вьючные караваны купцов, всегда пройдут солдаты...».
Местное население, из-за отсутствие пахотных земель в горах, впрочем как и везде в Альпах, было вынужденно заниматься молочным овце- и козоводством (Альпы, именно так, во множественном числе, и означает «выпасы», во многих немецких диалектах: Alb означает «горный выпас»), что требовало больших земельных угодий на одно хозяйство и, как следствие, малую плотность население в горах.
Кроме того, из-за бедности населения и труднодоступной местности горцы имели не централизованную, а родоплеменную организацию общественной жизни, не подчинялись какому либо одному правителю и не могли были быстро отмобилизованы для отпора пришельцам, тем более, что те двигались исключительно вдоль единственной дороги и не представляли ни какой реальной угрозы ни жизни ни имуществу горцев.
Гораздо разумней было отойти буквально на несколько сотен метров от дороги в глубь территории, где многие могли и не подозревать о приближении армии чужеземцев.
Поэтому от местного населения можно было скорей ожидать нападения на единичных дезертиров и отставших по каким то причинам солдат, чем продуманное и организованное масштабное противостояние.
Ну и основным аргументом против гибели 70 тыс. пунийцев: полное отсутствия каких либо следов их присутствия в Альпах.
Речь не идёт о материальных ценностях и изделий из металла: их то в первую очередь и подобрали бы аборигены.
Но 70 тыс. тел, более 30 слоновьих и неизвестное количество лошадиных туш негде и некому было ни хоронить ни кремировать.
В последнее время мелькали сообщения о обнаруженной, чуть восточнее, бактерии, которая якобы свидетельствует о наличии здесь раньше огромных куч лошадиного навоза.
Но ведь лошади использовались тогда повсеместно: не только во всех армиях, но и как вьючные животные купеческих караванов и рабочий скот у крестьян.
С какой же целью римские историки сгущали краски, описывая альпийский переход Ганнибала?
С одной стороны их можно понять: один взгляд на заснеженные горы, привыкших к жизни в «тепличном» римском климате с ежедневными посещениям терм, заставлял их вздрагивать от озноба.
Ну и главным доказательством, с их точки зрения, была «гибель» в Альпах слонов Ганнибала: как я уже писал, достоверные сведения о них подменялись, за неимением научных знаний, слухами и откровенными вымыслами.
Римляне просто не могли представить, что африканские животные, живущие в жарком, даже для Италии, климате, смогут выжить в «заснеженных горах».
Хотя, как показывает опыт европейских зоопарков, и слоны и львы и многие другие животные Африки, при достаточной кормёжке и надлежащем уходе, чувствуют себя вполне комфортно в Западной Европе и при длительных, 1-2 недели, минусовых температурах.
Скорее всего, Ганнибал взял с собой в поход, в качестве талисмана, своего любимого слона, со спины которого он руководил битвами, не проиграв ни одной из них, а число «37» также упоминалось ещё в Иберии, где использование слонов было обоснованно равнинной местностью.
Но основной целью, конечно, было стремление более-менее правдоподобно объяснить мнимое внезапное сокращение экспедиционного корпуса Ганнибала более чем в три раза.
Усыпив бдительность Сципиона, Ганнибал вошёл в Италию, разгромив пограничные отряды, а вблизи г. Турина и поспешно выдвинувшиеся ему наперерез легионы Сципиона, попытавшегося тем самым исправить свою досадную ошибку.
Подробности этой стычки остались практически неизвестны, кроме того, что войско Сципиона было вынужденно бежать.
Описание разгрома Сципион сгладил рассказом о своём чудесном спасении при пересечении реки, в которой он чуть не утонул.
Возможно именно после этого инцидента у него и появилась «водобоязнь»: с тех пор практически любое поражение римлян в войне с Карфагеном оправдывалось непереносимо холодной водой, по вине которой и гибли римские солдаты.
Хотя здесь может быть и другое объяснение, о котором следует упомянуть особо.
Речь пойдёт о гладиаторах, только не киношных, погибающих ротами и проливающих реки крови в цирках.
Возможно были и такие, в более поздний период римской истории, когда империя завоёвывала весь известный тогда мир и на потеху публики превратив убийство военнопленных в развлечение.
Изначально театрализованное представление было, видимо, религиозным актом, связанного либо с гаданием либо с погребальным обрядом, проходило строго по правилам, за соблюдением которых наблюдали судья и редко заканчивающееся смертью участников.
Одним из них был секутор, вооружённый щитом и мечом — гладиусом и его противник — ретиарий вооружённый сетью и трезубцем — гарпуном.
Был ещё и мурмиллион, вооружённый как секутор только с изображением рыбы на шлеме.
Вопреки распространённому мнению рыба означала не добычу ретиария, а тоже представителя водной стихии, но, видимо, более позднего периода.
Далее нужно вспомнить события Троянской войны, вернее самый известный её эпизод с Троянским конём.
В войне активное участие принимали не только люди но и боги, и на стороне греков оказались Афина и Посейдон, который и уничтожил семью жреца Лаокоонта, напустив на них морских змей.
А ведь и водами и змеями и, как это ни странно для людей нашего времени, лошадьми, ведали Посейдон и его латинский двойник Нептун.
Кстати, помимо литературной ценности, история с Троянским конём может иметь под собой и вполне реальные корни.
Воины Пелопоннеса возвращались домой и фигура была создана в дар Посейдону в надежде на его благосклонность.
Перед пожертвованием предметы часто приводили в негодность, подчёркивая этим истинное их предназначение и делая невозможным использование людьми.
В этом случае дар был оставлен в целости и сохранности: повредив или уничтожив его троянцы сами бы приняли участие в обряде и способствовали бы удачному плаванию греков.
Поэтому было принято единственно правильное, для современников, решение: дар был отобран у Посейдона и передан своему божеству в стенах города, ведь боги, как и люди тщеславны и обидчивы.
Диверсионной группе греков не нужно было проникать во дворец или уничтожать большое количество врагов.
На излёте ночи они должны были, изображая загулявших горожан, открыть городские ворота, которые в первую мирную ночь после многолетней осады доверили охранять подросткам.
Правда я очень сомневаюсь, что Троянский конь выглядел так, как его обычно изображают: этакая гигантская детская лошадка на колёсах; в этом случае обязательно нашлись бы любопытные, пытавшиеся посмотреть, как эта статуя выглядит изнутри.
Скорее всего для жертвоприношения использовались имеющиеся в избытке транспортные судёнышки, гружённые собранным у городской стены трофейным оружием и собранные вместе носовые части лодок в виде гривы, служащей и убежищем для диверсантов, увенчанной конской головой: груз лежал открыто, на судне нечего было искать.
Почему после удавшейся операции Одиссей был выслан своим покровителем в длительное плавание с посещением царства мёртвых, современному читателю не совсем понятно, видимо во исполнение взаимного договора.
Таким образом, если в этих войнах жители Трои и Рима олицетворяли собой силы суши, то греки и пунийцы — силы моря.
Напомню, что существует одна интересная, правда не подтверждённая ни чем гипотеза, о троянском происхождении римлян, вынужденных после разгрома занять гиблые, заболоченные, кишащие москитами берега Тибра — единственные не заселённые места между греческими и этрусскими городами на западном побережье Италии.
Разогнав легионы Сципиона, пунийцы двинулись дальше по течению реки По к недавно основанному римлянами г. Плацентия (Пьяченца), невдалеке от впадающей здесь в По р. Треббия.
Битва при Треббии примечательна не столько тем, что ознаменовалась первым значительным разгромом римских регулярных войск в Италии, сколько дозированностью и скрытностью информации о ней, до такой степени, что до сих пор почти ни чего не известно о участии в ней всё того же Сципиона.
Он вроде и был её участником, но не участвовал из-за внезапной болезни; ни чего неизвестно и о потерях его войск, в то время, как другой участник событий, консул Тиберий Семпроний Лонг, едва не погиб вместе со всем своим войском.
Самым пикантным обстоятельством является то, что два консула, имеющих каждый в подчинении, как мы помним, 20-25 тысячное войско, что вместе составляет 40-50 тыс., проиграл битву 20-25 тыс. уставшей после длительного изнурительного перехода армии Ганнибала, которая понесла при этом лишь незначительные потери.
Туман сразу же рассеивается если предположить, что оба консула договорились окружить и совместно уничтожить опасного противника.
После досадного просчёта Сципиона, прождавшего пунийцев не в том месте, тот прекрасно понимал, что в одиночку Ганнибала не одолеть, решил пойти на хитрость.
Консулу Лонгу надлежало во что бы то ни стало выманить противника к Треббии, в то время как легионы Сципиона должны были незаметно зайти и ударить с тыла.
Для этого представилась и уникальная возможность: Сципион находился в это время в Генуе, откуда вела горная дорога прямиком в г. Пьяченцу.
Но и на этот раз Ганнибал разгадал не такой уж и хитрый план Сципиона и выслал ему навстречу небольшой отряд, которому без труда удалось заблокировать целую армию в горном ущелье.
Но и это ещё не всё: почему то ни кто до сих пор не обратил внимание на тот, более чем странный факт, что солдаты Тиберия Семпрония, оставив хорошо защищённые рекой позиции, в спешном порядке переправились на противоположный берег и без всякой подготовки атаковали пунийцев, существенно ослабив своё положение.
Катастрофические последствия, что стало уже традиционным в этой войне, возложили на холодную осеннюю воду.
Ни кого не смутила даже курьёзность ситуации: в то время, как римляне буквально коченели от холодной воды практически у себя дома, уроженцы северной Африки до них дважды вынужденны были пересечь ту же самую реку, продолжали бойко атаковать, а затем и отбиваться от врага.
Логичней было бы предположить, что римляне пошли в атаку в заранее условленное время, но, задуманное как совместное, наступление было опрокинуто пунийцами.
В пользу этого предположения говорит и тот факт, что нубийская конница была расположена поодаль, ближе к горам и могла, при необходимости, быть задействована и против легионов Сципиона, если бы тем удалось пробиться на оперативный простор.
На этом карьера великого полководца для Публия Корнелия Сципиона закончилась.
Некоторые историки пытаются объяснить его уход с должности консула плановой ротацией, но, учитывая то, что многие консулы руководили войсками несколько лет подряд, это подозрительно напоминает отстранение от должности как не справившегося со своими обязанностями.
Этим можно объяснить и его молниеносное отбытие в Испанию проконсулом во главе уже 8 тыс. солдат «помощником брату», не желая, видимо, возвращаться в ненавидящий его Рим.
В заключении стоит упомянуть, что Сципион совсем не случайно почти год держал свой корпус в Этрурии.
Вопреки преобладающему мнению Этрурия была не унитарным государством, а являлась сосредоточением, зачастую враждующих между собой, как и греческие Пелопоннеса, независимых городов—государств, какое то время контролируемых сильнейшим, зачастую же воюющих совместно с Римом против соседей.
Не случайно поэтому этруски, включая аристократию, после окончательного захвата Римом успешно интегрировались в римском обществе.
Одним из таких был род Сципионов—Корнелиев, на протяжении нескольких поколений определявший политику Империи.
С началом войны Сципион перебросил свой корпус в Этрурию, где находились его фамильные поместья.
Таким образом солдаты сохранили от разорения имущество консула; с другой стороны они находились на дружественной территории обеспеченные всем необходимым, надёжно укрытые горами.
Этрусская культура, развившись за долго до появления римлян на полуострове тысячелетия влияла не только на развитие Империи но и Италии.
Не случайно, теперь уже тосканский диалект, стал основой литературного итальянского языка.
Я более чем уверен, что ещё несколько сотен лет после завоевания Этрурии жили люди, разговаривающие на этрусском, поэтому широко известная латинская поговорка «etruscum non legitur» («этрусский не читается») была просто не правильно понята.
В отличии от римских текстов, с их чёткими, словно высеченными в камне буквами, тексты этрусков были исполнены «от руки», без соблюдения каких бы то стандартов и правил, и поговорку следует понимать «как курица лапой», невнятно.
Войска Сципиона были переданы плебею Гаю Фламинию, поддержавшего в Риме «демократическую революцию» Клавдия (вероятно как раз и связанную с неудачами на фронте), урезавшую права представителям сенаторского сословия, энергичному деятельному политику, убывшему в войска, не дожидаясь даже положенного по этому случаю торжеств в его честь.
Прибыв в войска, находившихся на востоке не раз упоминавшейся здесь Этрурии, консул не случайно занял оборону в районе города Aritim (позднее Арретиум сегодня Ареццо), оседлав Фламиниеву дорогу(Via Flaminia) ведущую в Рим, в то время, как другой консул Гней Сервилий Гемин (Gnaeus Servilius Geminus) перекрыл Ганнибалу Эмилиеву дорогу (Via Aemilia) у города Римини, тогда Ариминум: других дорог просто не было.
Если отбросить словесную шелуху летописей включая «обоз с кандалами», легко придти к логическому выводу: Гай Фламиний, наученный горьким опытом, отказался от наступательных действий, полностью поддержал тактику «выжженной земли» диктатора Квинта Фабия Максима Кунктатора (Веррукоза) лат. Quintus Fabius Maximus Cunctator (Verrucosus).
Обе дороги проходили вдоль очень узких, буквально несколько километров шириной долин, зажатых между морем и горами, полностью исключающих охват с флангов, а в фронтальных столкновениях римляне считали себя непобедимыми.
Не учёл он только фактора гениальности Ганнибала, который и здесь, незаметно для римлян, обошёл, по мнению римлян, непроходимыми тропами, и заманил Фламиния в засаду у Тразименского озера, где тот и пропал без вести.
По всей видимости Фламиний запаниковал, узнав о противнике у себя в тылу и двигающегося, по его мнению, на Рим.
Здесь хотелось бы подчеркнуть роль галлов, которых римляне считали мужественными но крайне недисциплинированными, неуправляемыми воинами: это именно галлы организованно, ни чем себя не выдав, просидев всё ночь в засаде, неожиданно напали и разбили ошалевших от неожиданности легионеров, в то время, как пунийцы заманили врага в западню.
Битву при Каннах подробно изучают даже в школьном курсе истории, поэтому ограничусь исключительно описанием тактикой применения оружия её участниками.
В хрониках упоминается, что нумидийцы наносили легионерам удары по ногам и только после этого их добивали.
Этот факт не следует рассматривать как проявление особой жестокости либо лихости, а как вынужденную меру: нумидийцы на родине вели войны в лёгких одеждах и с соответствующем оружием, легионеры, защищённые латами, были для них неуязвимы.
Открытыми оставались только ноги противника и нумидийцы полностью использовали свой шанс.
Историки часто отмечают преимущество короткого римского меча—гладиуса, перенятого римлянами якобы у этрусков, хотя их истинными учителями были как раз пунийцы, поэтому утверждение, что последние познакомились с гладиусом уже в Италии, мягко говоря, не соответствуют действительности.
Для начала нужно сказать, что само слово гладиус означает просто меч, перешло из галльского «kladios», а к тем, видимо, ещё из праевропейского времён неолита (от сюда происходит и мудрёное «меч-кладинец», что бы группы людей,обитавших на просторах Русской долины и говорившие в те времена ещё на разных языках, могли договориться).
Несколько упрощая можно сказать, что галльский меч представлял из себя кованную полосу довольно плохого железа со скруглённым либо тупым остриём и, чаще, обоюдоострым лезвием.
Из-за плохого качества железа тонкое остриё загибалось бы после первого же удара о твёрдый предмет, поэтому такие мечи были исключительно рубящим оружием.
Во времена Пунических войн в Италии появляется «испанский меч» (gladius hispanensis) главным отличием которого от «галльского» является отчётливо выраженное остриё, что стало возможным только с появлением более качественной стали способной принимать закалку, что привело к революционным изменениям в тактике ведения боя: меч из рубящего превратился, в первую очередь, в колющее оружие.
Испания с античных времён была кузницей Средиземноморья и до времён Колумба славилась толедскими клинками.
Борьба за металл и была основной причиной II Пунической войны.
Длина «испанца» не претерпела ещё существенных изменений и была короче предшественника всего на 10 ÷ 15 см., исключительно для удобства извлечения его их ножен.
Свою окончательную «киношную» длину 40 ÷ 50 см. клинок обрёл только спустя полутысячилетие, теряя каждые сто лет около 10 см.
Синхронно с ним увеличивался в размерах щит — скутум, что говорит о согласованной и продуманной тактике применения оружия.
Как я уже писал, основной воинской единицей на поле боя у римлян была манипула, плотно закрытая по всему периметру сомкнутой стеной огромных щитов.
В этой ситуации единственной возможностью нападения легионеров на противника был удар мечом сверху вниз над щитом по плохо защищённым доспехами голове и шее противника, для чего манипула должна была вплотную приблизиться к противнику.
Гладиус крепился на правом боку легионера, где его можно было удобно выхватить правой рукой обратным хватом, после метания в противника пешни — пилума.
Предположение некоторых историков—экспериментаторов, что солдаты могли время от времени разрывать цепь из щитов и атаковать противника требовала бы чёткой слаженности и повышало необоснованный для них риск, считаю маловероятным.
Вероятнее всего солдаты второго-третьего ряда держали щиты над головами легионеров первого ряда, защищая тех и себя от камней стрел и ударов мечей противника.
Не трудно представить себе ошарашенного противника, теснимого, с одно стороны своими же однополчанами, с другой- неумолимо надвигающейся на него стены из щитов, беспрерывно наносящей колющие удары, который в этой сумятице не может толком размахнуться и рубит, в лучшем случае, по окованным железом краям щитов.
Строевые офицеры не были обременены щитами и вооружались «обычным», рубяще — колющим, довольно длинным мечом, носимый с левой стороны.
Погиб Ганнибал в 183г. до н.э.в г. Пруса (сейчас турецкий г. Бурса) в окружённом доме, то ли отравился, а, скорее, отравленный царём Вифинии, не желавшим выдавать своего недавнего союзника прибывшему сюда со специальной миссией Титу Квинкцию Фламинию, покорителю греков.
Следующие 5 столетий после II Пунической у Рима не было врага, представляющего действительную угрозу Империи.