Я думаю об Илье и Станислава Косьцевых, которым вынесен смертный приговор за жестокое убийство учительницы. В отличие от последних смертных и бессмертных нападений на учительниц, ничего непонятного в фактографии этого дела нет. Все как на ладони. Понятным было и то, что приговор будет смертный, так как по делу еще до объявления приговора однозначно высказался глава государства.
Мне сразу вспомнилось дело 2009 года, когда в Житковичском районе четыре человека жестоко убили и сожгли Николая Макаревича. Прокурор тогда потребовал соответствующие сроки убийцам, но поскольку по этому нашумевшему делу однозначно высказался глава государства, приговор был максимально мягкий, а потом и вообще - вышла помилование. Ни один из убийц не понес наказания. Никакого и вовсе.
Еще мне вспомнилась одна книжка.
Ее написала американская журналистка Лайонел Шрайвэр, которая долгое время занималась исследованиями школьных расстрелов: когда дети стреляют одноклассников и учителей. Собрав десятки таких историй, изучив фактографии, пообщавшись и с родителями убийц, и с самими убийцами, Шрайвэр обобщила свои впечатления в художественной книге «Мы должны поговорить о Кевина» (у нас она продавалась в русском переводе и называлась «Цена нелюбви» ).
Шрайвэр видеть глубинные причины таких поступков именно в семье - причем даже самая, казалось бы, приличная, снаружи красивая семья может воспитать убийцу. Но это очевидно, и для любого учителя (и не только для учителя) не секрет: убийц воспитывают мать и отец, а не дурная компания, школа или президент. В книге интересно другое: большой кусок сюжета - это отношения мамы и сына после судебного приговора.
В книге подросток-убийца осужден на длительный срок, и мать ездит к нему на свидания. Сама образованная и глубокая, мама бесконечно переживает то, что произошло, бесконечно рэфлексуе, видит, наконец, и свою вину - она никогда не любила Кевина. Мать много беседует с сыном - и вдруг чувствует, что начинает его любить. Через некоторое время после этого в одной из бесед выясняется, что Кевин наконец осознал то, что сделал, и начинает действительно раскаиваться.
Девятнадцатилетний Станислав Косьцев и его брат Илья, на два года старше, имели немного возможностей не стать преступниками.
Мы не знаем и сегодня, или рождаются дети сразу более или менее социально агрессивными, или агрессия и зверство обусловленные только (не) воспитанием, но в любом случае семья может научить контролировать свою агрессию, а может - воспитать ее.
Эти дети жили в таких условиях, что абсолютно не удивительно, что они стали убийцами. Более того. У них не было и уже не будет возможности сопротивляться матрицам, заложенным в детстве, работать со своими травмами, спасать человеческое в себе (а оно у них, пусть и в уродливых виде, но было - любовь к сестре, например). Возможно, они бы что-то могли с собой поделать, особенно если рядом с ними (прежде всего с младшим) оказался бы хороший, настоящий священник, либо умный, неравнодушный учитель, либо хороший друг, либо сильная мать. Возможно, они бы могли раскаяться и справиться с собой самостоятельно - бывает и такое. Слабый, с детства обезображен собственной матерью человек не может стать другим в девятнадцать, но в сорок - может.
Если человек становится убийцей потому, что у него пьющих матерей, плохое окружение и гнусное жизнь - это одно. Если человек становится убийцей потому, что у него в жизни все хорошо, но он слушается чужого, да еще и устного, приказа, - это совсем другое. Если у человека отнимают возможность раскаяться - это одно. Если человек даже каяться не будет, так как не чувствует своей вины в чьей-то смерти - это другое.
Кроме того, что наша судебная система давно скампрамэтавала себя как система - в ней происходит самое страшное, что может происходить с людьми. Получив санкцию на зло, они перестают считать себя виновными. У братьев Косьцевых шанс покаяться был - ведь они совершили зло сами. У людей, убивающих по приказу, шансов покаяться почти нет, хотя они и будут жить долго и счастливо, - потому что не считают, что виноваты.
Именно с санкции на зло, полученной с самого верха, начинаются геноциды и репрессии, на санкционированном зле стоит нацизм и сталинщина. НЕ Илья и Станислав Косьцевы - самые страшные здесь. Из таких озверевшие подростков не вырастают кровавые режимы и массовые смерти. Самые страшные убийства становятся теми, кто соглашается забивать на приказ.
Не надо бояться, что скоро наступит тридцать седьмой год. Он давно здесь. Санкции выдаются, и самое страшное, что их берут. Пока существует институт смертной казни, у нас никогда не будет другого года, кроме тридцать седьмого.