Удивительная и невероятная история, произошедшая с молодой девушкой в России XIX века
Начало
Проснувшись утром, Соня первым делом подумала об Артуре. Где он, что с ним? Ей очень нужно увидеть его, поговрить с ним... Ужели верно, что он любит ее? И за что? Поднявшись с постели, она подбежала к зеркалу и придирчиво оглядела себя: бледная, худая, темные вьющиеся волосы топорщатся, что пакля. А он сказал, красивая... Соня позвала няню, оделась, спустилась в столовую.
Петр Николаевич уже ждал ее там, с радостью обнял и расцеловал душистыми усами.
- Как замечательно, что вы нашлись, дорогая! Сестрица очень расстроилась, узнав, что вы пропали...
Соня опечалилась, вспомнив о графине и том, что сказал про ее смерть Купавин.
- Скажите, дядюшка, - начала она, но Кравинский ее перебил:
- Не называйте, пожалуйста, меня так, дорогая, ведь мы с вами на самом деле не родственники!
- Как же мне к вам обращаться? - печально спросила Соня.
- Петром Николаевичем, например, а еще лучше - Петей.
Соня с удивлением посмотрела на сорокалетнего господина, который более чем годился ей в отцы.
- Хорошо, Петр Николаевич, - ответила она. - Но скажите, верно ли, что тетушка скончалась сразу после того, как получила известие о моем похищении?
- Да... то есть, нет... это и вправду произошло вскоре по вашем исчезновении, но ее доктор сказал, что она была давно и сильно больна...
- Отчего она никогда не говорила об этом?
Кравинский пожал плечами:
- Такая натура.
Он уселся в кресла и закурил трубку. По его виду можно было подумать, что он не очень расстроен смертью сестры. Соня посмотрела на стол и увидела лишь два прибора.
- Дядюшка... то есть, Петр Николаевич, а Артур разве не будет с нами завтракать?
Кравинский удивленно приподнял брови:
- Завтракать? С нами? Отнюдь. Он вчера сразу уехал...
Сердце Сони испуганно сжалось.
- Уехал..? Куда?
- Не имею ни малейшего понятия... он просил позаботиться о вас, из сего я заключаю, что он не намерен возвращаться.
Соня покачнулась, Кравинский подскочил с кресел, чтобы поймать ее, и усадил на свое место.
- Что с вами, Сонечка?
- Я давно не ела... - слабым голосом ответила она.
- Ну вот, а я тут вас отвлекаю разговорами...
Соня заставила себя съесть яйцо и хлеб с медом, хотя аппетита у нее не было. Она так и не узнала до конца, чем ради нее пожертвовал Артур, и теперь уже никогда не узнает... А что, если его схватили и будут судить и повесят за убийство этого ужасного человека! Соня не находила себе места, ей нужно было увидеть его, убедиться, что с ним все в порядке... Но как это сделать? И тут она вспомнила про Катю. Точнее, она ни на миг не забывала о сестре, собираясь забрать ее к себе, а если Петр Николаевич воспротивится - уйти с нею вдвоем и жить своими силами. Но теперь она вспомнила, что именно Артур привел ее в тот дом, где жила Катя - может быть, хозяйка что-то знает о нем?
Однако, когда Соня назвала адрес того дома, Петр Николаевич схватился за сердце и сказал, что она поедет туда только через его труп. Соня умоляла, уверяла, что ей нужно туда совсем ненадолго, но он стоял на своем, утверждая, будто она и представить не может, что это за место, и сколь сильно появление в нем компрометирует даже самую благочестивую барышню.
Соня все же нашла выход из положения: в Летнем саду она приметила мальчишку-разносчика, и пока Петр Николаевич, который теперь неуклонно сопровождал ее при каждой прогулке, разговаривал со своим знакомым бароном, вручила мальцу записку для Кати, вместе с гривенником, и назвала адрес. Тот кивнул и даже подмигнул красивой барышне, мигом отправившись выполнять поручение.
Катя прислала с ним же ответ: "Спасибо за приглашение, но боюсь, что к твоему порогу меня и близко не подпустят. Про Артура ничего не слыхала. Он исчез". Соня уронила слезинку на этот клочок бумаги. Да что же это такое? Если он любит ее, как же может он вот так просто исчезнуть? Соня ужасно страдала от всей этой несправедливости, что столько людей пострадало из-за ее так называемой красоты, которую она не понимала и не признавала.
И она была готова идти хоть на край света, чтобы удостовериться, что хотя бы один из тех, кого она горячо любила и кто пострадал из-за нее в этой истории, жив, здоров и не думает о ней дурно. Если бы она только знала, куда идти...
Весною, в середине марта, был сонечкин день рождения. Конечно, устраивать по этому поводу пышные празднества было не в традициях Кравинских, тем более что траур по графине еще не окончился, но Петр Николаевич заказал поварихе торт и прочие любимые блюда именинницы, и они собрались узким семейным кругом, чтобы отметить это скромное событие. Позвали Нежинского и даже Пожарова как ее знакомца - Сонечка, впрочем, за весь вечер ни разу на него не взглянула. Зато она хитростью устроила так, что на ужин пришла ее сестра - весьма благопристойно одетая и причесанная - в компании с сониными подружками из воскресной школы.
Катя, кажется, была без ума от обстановки и общества, в которых жила ее сестра, и напропалую заигрывала с Кравинским, ничуть не смущаясь его ответной холодной вежливостью.
Вечером, когда все разошлись, Петр Николаевич вдруг попросил Соню остаться с ним ненадолго в гостиной. Он стоял у окна, глядя на восходящую луну, и глаза его горели какой-то юноношескою мечтательностью. Соня молча ждала, пока он заговорит, но он долго не нарушал тишину, словно бы собираясь с духом.
- Красивая сегодня ночь, вы не находите, Сонечка? - со вздохом сказал он наконец и посмотрел на нее.
- Да, дядюшка... то есть, Петр Николаевич.
Он вдруг как будто рассердился:
- Да что же это вы, матушка, никак не привыкнете!
- Простите меня, пожалуйста, да ведь вы мне все равно как дядя, хоть мы и не в родстве...
Кравинский покачал головой:
- Мне не хотелось бы считать вас своею племянницей.
- Отчего же? - спросила Соня, чувствуя, как слезы накипают на ее глазах, от напряжения, усталости и одиночества.
Петр Николаевич пристально посмотрел ей в глаза:
- Как вы думаете?
- Оттого, что мы с вами никогда не были близки и я вам никто, чужой человек, чье общество навязано вам вашей сестрой?
Горло ее сдавили рыдания.
- Господь с вами, Сонечка, что это вы такое говорите?!
- Так отчего же?
- Оттого, что я люблю вас, - сказав это, он потупился, как мальчишка.
Соня оторопела.
- Я знаю, что я намного старше вас, - заговорил он быстро, словно боясь, что она не станет слушать до конца, - и гожусь вам в отцы... и все это выглядит, как... видит бог, я не хотел оскорбить вас своим признанием! Я мог бы и дальше просто жить подле вас - этого для меня вполне довольно, я не претендую ни на что большее, но... я вижу, как вы прекрасны, как скоро вы оставите меня, выйдете замуж, заживете своей семьей... Поверьте, я знаю жизнь и до сих пор не видел ни одной по-настоящему счастливой семьи. Ни одного мужа, не изменявшего своей жене, ни одной женщины, не уставшей от бесконечного круга деторождения... все они враждуют, все они несчастны, только втихомолку! Конечно, если вы хотите все же испробовать это на себе, то я не вправе вам мешать, но если вдруг вам мила тихая гавань дома, ставшего вам родным, я буду счастлив разделить с вами все, что имею. Я предлагаю вам руку и сердце, но клянусь, что никогда не потребую своего как ваш муж, а стану только заботиться о вас и оберегать... - он тяжело перевел дыхание.
Соня слушала его, замерев. Голос его стал нерешительным:
- Мы... мы будем жить, как и прежде. Можем переехать в деревню насовсем или наоборот, за границу... как хотите!
- Петр Николаевич...
- Пожалуйста, не торопитесь с ответом! Дайте себе время на раздумья... вам нужно время... обдумайте все хорошенько!
Он двинулся было мимо нее, но она удержала его за рукав.
- Спасибо вам, Петр Николаевич. Вы... так добры ко мне!
- Не стоит, - улыбнулся он и ушел.