Ветер во дворе гонялся за целлофановым пакетом и, прижав его к старому покосившемуся забору, стал пинать его в рваный живот, потом, бросив, побежал дальше. Голова лысой сопки была обмотана полотенцем тумана. Внизу блестел пролив, на волнах качая чаек и белые простыни облаков. Солнце, войдя в дом через окно, окатило меня волной тёплого света. Я зевнул, открыл глаза и босыми ногами спустился в полдень. Войдя на кухню, я обнаружил там Виталия. Он сидел за столом, хлебал мои щи, вприкуску с колбасой и допивал мою бутылку вина.
- Ты что тут делаешь?- спросил удивлённо я.
Его тонкие губы вытянулись в улыбку, оживив бледное прокуренное лицо.
- Обедаю. Пришёл к тебе. Смотрю, у тебя дверь не заперта, а у меня голова со вчерашнего болит. Зашёл, открыл холодильник, а там она стоит, такая вся из себя, дышит на меня, и говорит: «Возьми меня». Ну, я и взял. Что, думаю, тебя зря будить!
- Ну, что ты за человек! Столовую нашёл!
- Садись, давай выпьем, я и щи подогрел,- засуетился Виталий, разливая по стаканам вино.
- Да ладно, пей. Я не хочу,- сказал я, махнув рукой.
- Ты не думай, я ведь не бесплатно, у меня и денежки есть.
Он положил на стол сотку, погладил её как котёнка, приговаривая:
- Иди к дяде в хорошие руки, он тебя не обидит, а то ведь я тебя пропью или потеряю.
Я, улыбнувшись, взял денежку и, обдав её ласковым взглядом, положил себе в карман.
- Ладно, я пойду,- сказал Виталий, поднимаясь из-за стола.- Спасибо за обед. В гости не приглашаю, обойдёшься.
Он пошёл к двери и, обернувшись, обронил:
- Пока.
Хлопнула дверь, прищемив тишине пальцы, та хрипло визгнула и смолкла. Время поплыло над облаками в бездонное месиво света и синевы. Вернулась тоска, виляя хвостом, она преданно поглядела в мои глаза и тихо улеглась у моих ног. Я вышел из дома и пошёл к проливу.
К неухоженной, изъеденной ветрами и машинами, дороге сбегала ольха. Ветер, давясь слюной, пытался собрать сливки облаков, а они стекали сквозь его пальцы за горизонт. Я дошёл до пролива и сев на плоские серые камни, вперемешку с песком, стал смотреть вдаль. Серые спины волн выгибались, нежась на солнце.
- Привет! Ты Виталия не видел? Мы с ним собирались культурно отдохнуть, а его что-то не видно,- услышал я голос Сеньки у себя за спиной.
- Виталий, поди, добавил крепенькой, да спит где-нибудь.
- Подожду, может, придёт. Я прихватил с собой огурчики, помидорчики, немножко колбаски, банку тушёнки. Ну, на сухую мы есть не будем, так что и бутылочка есть.
Он причмокнул языком и стал разбирать пакет. Я молча наблюдал, как он вытаскивал закуску, потом взяв бутылку водки и понёс её в тень.
- Ты что как чужой! Давай, порежь огурцы с помидорами, тушёнку открой.
- Да мне как-то неудобно.
- Как девица прямо. Ты не бойся, всем хватит. Сейчас Виталий придет, ещё принесёт.
- А что Виталия ждать, я и сам сбегаю.
Я поднялся и быстрым шагом направился к посёлку. Я зашёл домой, взял деньги, и пошёл в магазин. Купив бутылку водки, кусочек солёного сала, булку хлеба и банку шпрот я, подмигнув молодой продавщице, вышел из магазина и быстро направился к проливу, где, скучая, ждал меня Сеня.
Я увидел его лежащим на берегу. Серые камни, вбирая тепло, охотно отдавали его. Виталий лёжа загребал в ладонь песок, и задумчиво глядел, как он струйкой сыплется вниз на, обласканную волной, россыпь камней. Бархат загорелой кожи покрывал его упругую мускулистую фигуру. Я взглядом погладил его загорелую спину, волнение охватило меня. Он, увидев меня, поднялся и торопливо подошёл ко мне.
- Я всё уже приготовил. Хлеба вот только забыл взять.
- Не переживай, я принёс.
Мы разложили закуску на разглаженные руками целлофановые пакеты и сели на траву. Я положил руку на плечо Сеньки, и что-то горячее поднялось внутри, обдав жаром с ног до головы. По телу пробежала дрожь и замерла на кончиках пальцев. Страсть, обволакивающая, зовущая подняла со дна души греховное похотливое желание, сердце учащённо застучало. Я провёл рукой по его спине.
- Ты случайно не этот?- спросил он, многозначительно поглядев на меня.
- Тебе показалось. Я что, похож на ненормального? Я нормальный мужик.
- Да, ладно, не обижайся. Виталия нет. Видно точно где-то спит. Давай выпьем за настоящих мужиков, за нас,- предложил Сенька.
Мы выпили. Я спрятал за душой своё желание, как заначку, от глупой бабы и пошёл к проливу. Волна обняла мои ноги и обожгла прохладой. Я чувствовал себя чужим на этой земле, непонятым грешником. «Наверно у самой черты горизонта, стоит только её переплыть есть остров Радости, где никто не осудит, поймёт, простит. Я там не буду чужим. Как мне жить на этой земле! Соседи будут кидать в меня копья недобрых взглядов, ядовитым шёпотом поливать мою душу, как котлету подливом, а мне это надо? Чужой, чужой!» набатом стучало у меня в голове. Я плюхнулся в воду и поплыл.
- Ты куда? Вон Виталий уже идёт. Вылезай!- крикнул Сенька, но я упрямо плыл вперёд к горизонту, подальше от земли, унося свою тайну в трепещущее зазеркалье.
Я плыл долго, потом перевернулся на спину и качался на тугой холодной волне, глядя в бездонную синь неба. Отдохнув, снова поплыл. Я ещё слышал крик ребят, которые с берега громко кричали:
- Вернись!
Я плыл, пока силы не покинули меня. Волны накрыли моё тело, спутав ноги, и я стал опускаться на дно, оставив усталость греться на гребне волны. Сквозь толщу воды я хотел разглядеть синеву неба, но небо становилось всё сумрачней, пока не захлебнулось и не всплыло, лёгкой синью покрыв гладь пролива. Хищно глядя в мои открытые глаза, меня поглотила вода. Она выплюнула меня, набив мой рот илом и песком далеко от этих мест. Чужие люди предали моё тело земле. Моя не оплаканная душа приходила в мой старый дом, и грелась у печи, слушая разговоры чужих хозяев, и уходила, обронив у порога слезу.