В феврале 1983 года я и Женька Суханов, после отчисления с третьего курса ГВВСКУ, пришив на скорую руку на шинели солдатские погоны вместо курсантских, ехали служить рядовыми в в/ч № 30223, что располагалась в п.г.т. Тикси. Мой попутчик - человек очень хозяйственный. и, в противоположность мне - практичный.
Выезжая из Горького, имели на двоих около 70 р. (батон хлеба тогда стоил 18 коп, водка - 4р 30коп, десяток яиц - 1р 30коп, бутылка крепленого вина - около трех рублей), несколько банок разных консервов, батон варено-копченой колбасы и приличный кусок сала. В тот вечер, глядя, как я кромсаю ножом колбасу и хлеб, Женька говорил: «Ты, что, не видишь, - колбасы много, а хлеба мало, - режь колбасу толще, а хлеб тоньше».
К новому месту службы мы не очень торопились, задерживались на приглянувшихся нам станциях, и на почтово-пассажирский поезд Тайшет - Усть-Кут мы сели только через две недели. У нас оставалось 23 коп. и кусок сала грамм на сто. Впереди у нас были сутки в этом поезде и два авиарейса - Усть-Кут - Якутск и Якутск - Тикси. Поэтому мы очень экономно натирали черный хлеб салом и с удовольствием поедали эти бутерброды, запивая их дармовым кипятком.
На эту картину с удивлением смотрел сидящий напротив колоритный дяденька возрастом около пятидесяти, высокий, дородный, с породистым крупным лицом и в кожаном пальто на меху. Вдруг он спрашивает: «Ребята, а почему вы в ресторан не сходите?»
Мы с Женькой переглянулись, - издевается, что ли? А он протягивает нам пятирублевку и продолжает: «Так нельзя! Сходите в вагон-ресторан, пообедайте». Я, было, начал отказываться - что, вы, не надо, у нас есть деньги… А он продолжал: «Возьмите, ребята, я фотограф, для меня эти деньги ничего не значат».
Женька говорит: «Ну, если фотограф…»
Когда мы, насытившись, вернулись из вагона-ресторана, он уже сошел на какой-то станции…
В Якутске несколько дней жили в аэропорте.
То из-за пурги отменялись рейсы, то не было мест, то нам не хотелось лететь. Но есть очень хотелось. Не хотелось и вина, - после пьянки в Тайшете у меня в чемодане оставалась бутылка портвейна 777.
Тщетно мы пытались продать кому-нибудь Женькины часы или мои кроссовки. Напившись газировки (копейка - стакан), я присоединился к игрокам в «тысячу», а Женька пошел продавать портвейн. Вернулся он не скоро. В руках у него был огромный кулек из оберточной бумаги, от которого восхитительно пахло жареным мясом. На мой вопросительный взгляд Женька коротко ответил: «Из ресторана».
Из кармана шинели он извлек завернутый в ту же бумагу нарезанный серый хлеб, из кармана брюк - горсть мелочи и скомканных купюр разного достоинства (больше восемнадцати рублей оказалось). И, когда наелись, он достал из другого кармана шинели ту самую бутылку портвейна.
Как вы, наверное, уже догадались, сибиряки охотно выручали солдата деньгами и отказывались забирать вино.