В тот год мы ездили с мужем на море. На пару недель. Дети настояли, самолётов я боюсь, а в Крым на поезде полтора суток и вот оно уже, море, видно из окошка поезда, на полнеба встаёт туманной стеной.
Муж названивал дочери: как там хозяйство, хрюнделей кормите, коз привязываете, кур выгуливаете, уток на пруд не выпускаете? Особо за уток боялся, наказывал не выпускать со двора, а то алкаши местные потырят птицу, случалось уже такое раньше.
Отдохнули, загорели, вернулись домой. Муж уехал на работу, строго наказав мне уток не выпускать со двора. Он знал, что я хочу уток на пруд спровадить, и не разрешал категорически: пусть во дворе сидят. А мы с внучкой с вечера договорились отогнать уток водные процедуры принимать, как дед уедет по делам, пусть искупаются, ряски поедят, а то весь двор загадили. Думали: стаю утром отгоним, к вечеру пригоним, дед и не заметит, что мы нарушили его приказ.
Как бы не так. Утки с шумом радостно помчались оголтелой толпой по тропинке на пруд, громко топоча лапками о влажную землю, как лаптями, и помогая себе крыльями для скорости. Добежали до воды и с берега ринулись в водную гладь. Мы с внучкой полюбовались как они носятся по воде и азартно ныряют, только белые хвосты из воды торчат. И ушли домой. Дел-то в деревне много.
День пролетел, мы и не заметили, вот уже и мужу скоро с работы возвращаться, а утки на пруду плещутся, носятся, кувыркаются. Приказ нарушен, надо сделать так, чтобы никто ни о чём не догадался. Муж не злой по характеру, но если в чём упёрся, то с места не сдвинешь, и я в таких случаях говорю: делай как хочешь. А сама сделаю так, как мне надо. Для пользы дела, конечно. Он поворчит, за что я его называю ворчуном, да на той заднице и сядет. Всё ж в итоге хорошо выходит, я же творческая личность, со мной иногда лучше не спорить.
Побежали мы с внучкой за утками, а те на нас - ноль внимания. За день наплавались, к вечеру скучковались на маленьких островках посреди пруда, прихорашиваются, судя по всему, готовятся к ночёвке на природе. Мы их зовём, они и ухом не ведут. Сбегала внучка домой за зерном, насыпали прожорам на бережку зерна и хлеба, маним, выманиваем ласковым голосом, и так и сяк приглашаем выйти, откушать зёрнышек с хлебушком и домой идти, как положено культурным домашним уткам.
Да не тут-то было. Утки решили жить на природе. Тут хорошо, ряски с пиявками всякими и жучками паучками полно, ешь не хочу.
А нам-то надо срочно их домой пригнать, время поджимает. Мы уже охрипли, все палки с берега позакидывали в воду, пытаясь выгнать стаю на берег.
Солнце садится, кусты орешника в сумерках темнеют. Получим и мы на орехи от деда, судя по ситуации.
Сбегала внучка за подмогой в лице мамы с папой, те попытались выгнать уток, да пруд большой, стая только дальше шарахнулась в кусты.
Что тут сделаешь, если тебе надо так, а получается шиворот навыворот.
Пошли домой сдаваться деду. Пришли с повинной головой, я ласково говорю мужу:
- Валер, наши утки на пруду. Домой никак не хотят идти.
-Муж сдвинул сурово брови:
-А кто их туда отправил?
Я напустила на себя смиренный вид:
-Я думала, что они пойдут домой, как раньше ходили, а они никак.
Муж разгневанно замолчал, быстро переоделся, полез на чердак гаража, скинул оттуда старую резиновую лодочку, осмотрел и стал её накачивать. Сам - туча тучей, молча возится.
Чувствую свою бесконечную вину и не нахожу вариантов как поправить дело. Молчу. Виновато. Внучка рядом молчит. Понимает, что мы с ней провинились перед дедом.
Муж коротко бросает внучке: сбегай домой, возьми у папы другой насос, этот не качает. Та побежала, принесла насос. Муж кое-как накачал лодочку, вскинул её на левое плечо, в правой руке лопата, и решительно зашагал со двора. Мы с внучкой идём сзади.
Вот и пруд. И утки посередине. Перья поправляют. Думаю:
- Всё, заночуют тут, лиса передушит ночью, как мужу в глаза смотреть? Такие убытки, им по 3 месяца уже.
Муж кинул лодочку на воду, взгромоздился на маленькое сиденье, чудом не перевернувшись вверх тормашками. Лодочка маленькая, на одного человека рассчитана, клапана воздух пропускают, муж сел и она сложилась в воде в виде галочки, середина почти ниже уровня воды, перед и зад высоко задрались. Ну, думаю, перевернётся сейчас. Но нет, лодочка чудом сохраняла плавучесть.
Когда муж нёс лопату, я думала: зачем ему лопата?
Оказалось, что лопатой он стал грести вместо весёл. Картина Репина: плывёт по чёрной глади воды непонятное что-то, в нём сидит человек и лопатит ряску как веслом, поднимая над водой то с одной, то с другой стороны кучи водорослей. Утки медленно отплыли на безопасное расстояние. Лодочка телепается вслед за стаей. Утки дальше, лодочка кренится критично, вспомнился Титаник. И я захохотала. Знаю, что виновата, что смеяться не надо как бы, повода нет, а я хохочу на всю деревню. На другой стороне на мостках цыган ловил рыбу и наблюдал на разворачивающимися событиями. Слышу, делает мне замечание: мужу бы помогала, а она хохочет. Да как не хохотать, если лодочка буквой зю перегнулась напополам, вместо весла лопата и утки издеваются.
Я уже почти валялась на берегу от смеха. Кричу мужу: греби к берегу, сейчас перевернёшься и телефон из карманы вытащи, а то в воду уронишь.
Темнело уже ощутимо, вижу, муж поворачивает свою посудину и направляется к берегу. Гребёт и приговаривает: Сос! Щас потону.
Лодочку вытащил, сам уже повеселел, отдал мне телефон и полез прямо в одежде в пруд выгонять уток, палку только прихватил подлинней. Вода была по грудь, утки поняли, что сейчас им бошки кое-кто посшибает и скоренько выскочили на берег и понеслись домой.
А я шла домой рядом с мужем и хохотала, он тоже смеялся.
Больше я утей на пруд не выгоняла. Сказала: сидите теперь во дворе, раз такие непослушные.
Деревенская жизнь - она такая, то смех, то слёзы. Здесь же живность рядом. С живностью всегда так, это же живое, а живое бывает смешным частенько.
-