Перед началом Второй Мировой войны Французская коммунистическая партия (ФКП) была самой многочисленной и сильной компартией за пределами СССР (сравнение с воевавшей компартией Китая было бы некорректно). Партия насчитывала 270 тысяч членов, имела 72 депутата в парламенте и сильные позиции в профсоюзном движении. ФКП пользовалась поддержкой значительной части рабочих и средних слоёв из-за активной поддержки коммунистами правительств Народного фронта (1936-38 гг.), которые приняли ряд фундаментальных социальных законов – об оплачиваемом отпуске, 40-часовой рабочей неделе, обязательных коллективных договорах, национализации военной промышленности (частичной) и железных дорог. Французские коммунисты пользовались уважением в силу заслуг партии в подавлении фашистского движения («Огненные кресты» и др.), и масштабной помощи, оказанной Испанской республике во время гражданской войны 1936-39 гг. (до прибытия в Испанию советских самолётов и лётчиков всю тяжесть воздушных боёв с франкистами и германо-итальянскими интервентами несли французские лётчики – коммунисты и беспартийные профессионалы, нанятые ФКП). Партия была в первых рядах протестовавших против Мюнхенского соглашения Лондона и Парижа с Гитлером, и выступала за поддержку преданной Чехословакии.
Летом 1939 г., когда над Европой нависла угроза близкой войны, никто во Франции не сомневался, что коммунисты будут в первых рядах борцов с нацизмом. Но всё перевернулось 23 августа, когда СССР подписал договор с нацистской Германией, известный как пакт Молотова-Риббентропа.
Не будем забывать, что все компартии, включая ФКП, не были самостоятельными, а являлись национальными секциями всемирной компартии - Коминтерна, располагавшегося в Москве и полностью зависимого от советского руководства, точнее – от Сталина. После подписания советско-германского пакта французские коммунисты растерялись: они не понимали, как совместить свои антифашистские убеждения и традиции борьбы с верностью Сталину. В растерянности ФКП посылает в Москву двух членов ЦК, А.Даллиде и Ж.Бофилса, за разъяснениями, а тем временем коммунисты голосуют в парламенте за поддержку правительства и военные кредиты. «За» голосует и лидер партии Морис Торез. Одновременно коммунисты начинают распространять листовки… в поддержку пакта Молотова-Риббентропа! Реакция властей была предсказуемой: 29 августа премьер-министр Э.Даладье запретил коммунистическую прессу и приказал арестовывать её распространителей.
Политическая позиция ФКП, сильно отдававшая шизофренией, привела её к коллапсу. 25 парламентариев из 74 покинули коммунистическую фракцию. Посланники ЦК вернулись из Москвы, привезя французам чёткое указание Исполкома Коминтерна: «Мировой пролетариат не должен защищать фашистскую Польшу»; «Старое различие между фашистскими государствами и якобы демократическими утратило политический смысл», и потому коммунисты должны бороться против войны подобно тому, как большевики во время Первой Мировой войны боролись за превращение империалистической войны в гражданскую. 17 сентября ЦК ФКП, следуя указаниям Кремля, одобрил ввод Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию. В ответ Даладье 26 сентября 1939 г. запрещает ФКП (лидер социалистов Леон Блюм выступает против запрета, заявив, что конкретных коммунистов, виновных в измене, следует арестовывать и расстреливать, но партию запрещать нельзя из-за её заслуг перед французским народом – достаточно «всеобщего осуждения»).
28 сентября 1939 г. Москва и Берлин подписывают «Пакт о дружбе и демаркации границы», уточнивший раздел Восточной Европы между Германией и СССР, сопровождавшийся демагогической декларацией, требующей «немедленного прекращения войны». Запрещённая ФКП поддерживает и этот документ: 44 депутата-коммуниста направляют правительству послание, в котором Франция и Англия обвиняются в «воинственности» и… нежелании заключать мир с Гитлером. В ответ Даладье 5 октября лишает депутатов-коммунистов иммунитета. А Коминтерн продолжает требовать от ФКП усиления борьбы против «империалистической войны англичан и французов»…
Во Франции начинаются аресты коммунистов за измену в военное время. Половина членов ЦК и три члена Политбюро (М.Кашен, П.Семар и Ф.Бийу), оказываются в тюрьмах. Те коммунисты, которые не считаются нарушившими законы, призываются в армию, а заблаговременно ушедшие в подполье члены ЦК перебираются в нейтральную Бельгию. Глава ФКП Торез был призван в армию, но дезертировал и через Бельгию 8 ноября пробрался в СССР. Он стал единственным французским политиком первой половины ХХ века, дезертировавшим из армии во время войны. Военный суд заочно лишает его гражданства и приговаривает к расстрелу. Всю войну товарищ Торез провёл в СССР, хотя во Франции коммунисты издавали листовки от его имени, создавая иллюзию, что главный коммунист борется в подполье.
В период «Странной войны» (сентябрь 1939 – 10 мая 1940 гг.) ФКП почти не проявляла себя: она была дезорганизована, молодые коммунисты были призваны на службу, лидер спрятался в Москве, избежавшие ареста члены ЦК скрывались в Брюсселе. «Подпольная L'Humanité» нерегулярно выходила в листовочном формате, выдвигая путаные призывы бороться «против капитализма, реакции, гитлеризма (!) и диктатуры Даладье (!!!)». Член Исполкома Коминтерна Андре Марти (эта должность выше генсека или председателя партии) требует убрать из документов компартии всякую двусмысленность и сосредоточиться на борьбе против «фашистского режима Даладье» и против «империалистической войны». Марти яростно критикует французских коммунистов за «нападки» на Гитлера и слишком вялое осуждение социалистов, поддерживавших войну (хотя лидер социалистов Блюм, как указывалось выше, пытался коммунистов защитить). Вторя ему, оставшийся руководить партией Ж.Дюкло требует от коммунистов прекратить «антигитлеровскую болтовню».
Открыто изменническая, прогитлеровская позиция ФКП вызвала усиление репрессий: около 5 тысяч коммунистов было арестовано, представители ФКП были изгнаны из власти в департаментах и муниципалитетах, а также из профсоюзов. 1 декабря ФКП из подполья заявляет о поддержке советской агрессии против Финляндии; это провоцирует усиление репрессий против коммунистов, тем более что Франция готовилась послать экспедиционный корпус на помощь Финляндии.
В первый период войны большинство коммунистов было дезориентировано и прекратило политическую активность, но было меньшинство, полностью слушавшееся далёкий Коминтерн. Коммунисты выпускали «Подпольную L'Humanité» и листовки, призывавшие прекратить войну, а также специальный бюллетень для солдат под названием Trait d'Union, издававшийся вождями французского комсомола Д.Казанова и В.Мишо и помещавший призывы не воевать с германскими солдатами – «такими же рабочими и крестьянами, как и вы».
В феврале 1940 г. на военных заводах коммунисты распространили листовки, призывавшие к саботажу. Но деятельность ФКП не ограничилась листовками и призывами предательского содержания. На заводах «Рено», выпускавших автомобили, танки и самолёты, на авиазаводе «Фарман», танковом заводе СОМУА в Венисье, Тулузском патронном заводе, в Общественном институте электротехники и механики (производство противотанковых ружей), на заводе боеприпасов BG, и на военных верфях в Сен-Назере осуществлялись акты саботажа. В результате серии диверсий на авиазаводе «Фарман» в Булонь-Бийанкур погибло несколько пилотов ВВС. Расследование показало, что саботажники нарушали систему подачи топлива таким образом, что самолёты вспыхивали в полёте. Полиция арестовала шестерых коммунистов, признавшихся в этих диверсиях. Двое из них были приговорены к расстрелу (один, Леон Лебо, по непонятной причине был помилован президентом А.Ф.Лебреном, судьба второго неизвестна), четверо получили 20-летние тюремные сроки. Всего до капитуляции Франции к расстрелу за саботаж были приговорены 14 коммунистов.
В мае немецкие войска взломали оборону французских войск и в течение полутора месяцев оккупировали Францию. Разумеется, в условиях саботажа коммунистов – не будем забывать, что ФКП была одной из сильнейших партий Франции – сопротивление французской армии оказалось довольно слабым (саботировали военные усилия Франции и многочисленные ультраправые группировки). Конкретных доказательств предательских действий коммунистов во время германского блицкрига нет, но целый ряд странных «случайностей» позволяют предположить, что и во время активных военных действий мая-июня 1940 г. коммунисты боролись против «империалистической войны Англии и Франции». Рабочие полки, спешно мобилизованные в «красном поясе» Парижа, где коммунисты были особенно сильны, воевали крайне вяло – а их направили на ликвидацию немецкого прорыва у бельгийской границы. Тяжёлые танки Char 2C, отправленные на фронт на поезде, не смогли съехать с эшелона на землю, поскольку в пути кто-то украл специальные устройства для съезда. Проводить расследование было некому и некогда – французская армия агонизировала…
10 мая немецкие войска начали мощное наступление, ставшее известным как блицкриг. Французская армия и пришедший ей на помощь британский корпус, как и войска нейтральных Голландии и Бельгии, сопротивлялись хаотично и управлялись бестолково. Крупные силы союзников оказались блокированными под Дюнкерком и, бросив технику, с трудом эвакуировались в Англию. Голландская и бельгийская армия сдались. Немецкие танки вышли на оперативный простор, стремительно продвигаясь к Парижу.
В этой ситуации коммунистам было очень трудно сдерживать антигитлеровские настроения: так, профсоюзный лидер Б.Фрашон и видный коммунист-философ Ж.Политцер пытались договориться с министрами и политиками об организации обороны Парижа, но руководство ФКП их не поддерживает – впрочем, и другие партии дезорганизованы и не готовы взять на себя ответственность за защиту столицы. Париж пал без сопротивления, покрыв Францию несмываемым позором. За него несёт ответственность вся страна, включая коммунистов, сделавших больше остальных для поражения.
15 июня 1940 г., на следующий день после сдачи французской столицы, фактический руководитель коммунистов Дюкло и член ЦК М.Треан прибыли в оккупированный Париж – и вовсе не для того, чтобы организовать сопротивление оккупантам. Они вступили в переговоры с главным советником оккупационных войск Отто Абецем об освобождении коммунистов, арестованных «фашистским режимом Даладье» и… легальном издании газеты L'Humanité! Дюкло советовался об этом с Коминтерном в Москве (сохранилась переписка на эту тему), и Коминтерн одобрил переговоры ФКП с нацистами. В сохранившихся письмах (их всего 8) ничего не говорится о борьбе с оккупантами.
Абец (вскоре он получит звание бригаденфюрера СС) выпустил из парижских тюрем 300 коммунистов и пообещал рассмотреть вопросы о легализации партии и издании L'Humanité, но вопросы такого уровня решались, разумеется, самим Гитлером. Пока дело находилось на рассмотрении у фюрера, «Подпольная L'Humanité» успела выйти два раза; оба номера были посвящены «братанию» французов с оккупантами. В номере газеты от 24 июля главная коммунистическая газета пишет: «Множатся дружеские разговоры между парижскими рабочими и немецкими солдатами: мы счастливы. Давайте узнаем друг друга, и когда мы говорим немецким солдатам, что коммунистические депутаты были брошены в тюрьму, и что в 1923 году коммунисты восстали против оккупации Рура, мы работаем на франко-германское братство».
Безусловно, большинство коммунистов (например, упоминавшийся Фрашон) было шокировано такой позицией партийного руководства, Коминтерна и лично Сталина, но дисциплинированно подчинялось начальству. Тем временем Гитлер запретил освобождение остававшихся в тюрьмах коммунистов, легализацию ФКП и издание L'Humanité. Абец получил строгое взыскание за несанкционированные контакты с «жидо-большевиками».
5 августа 1940 г. Коминтерн в письме ЦК ФКП «уточняет» новую «линию партии»: категорически «отвергнуть как измену» все проявления солидарности с оккупантами, но при этом… «продолжать усилия по легализации рабочей прессы и использовать легальные возможности для политической деятельности и пропаганды». Как это возможно совместить – непонятно. Но Дюкло, на которого возложили ответственность за реализацию политики Коминтерна во Франции, честно пытается родить нечто подобное. В коммунистических листовках теперь пишут о Франции, которая хочет быть свободной и независимой, но… не желает быть «прикованной к колеснице британского империализма». Слов «оккупация», «нацизм» и тем более «сопротивление» искать в коммунистических текстах 1940 – первой половины 1941 г. бесполезно: их там нет.
В условиях подполья региональные группы коммунистов начинают открыто призывать к борьбе не только с режимом маршала Петена, но и с оккупантами. Известно, что ряд региональных руководителей коммунистических ячеек отказываются предоставлять центральному руководству партии информацию о своей работе. В Бордо коммунисты выпускают листовку, призывающую бороться с «гитлеровским фашизмом», в Бретани коммунист Огюст Хавез требует «выкинуть Гитлера». Менее зависимые от прокоминтерновского руководства ФКП комсомольцы 11 ноября 1940 г. проводят первую массовую демонстрацию студентов против оккупации на Елисейских полях, закончившуюся арестами и закрытием Сорбонны. Компартия создаёт вооружённую «Секретную организацию», которая, как утверждали коммунисты после войны, должна была вести вооружённую борьбу против оккупантов. Однако нет свидетельств о том, что такая борьба велась: известно лишь, что боевики организации охраняли лидеров партии и ликвидировали предателей.
Всё изменилось 22 июня 1941 г. После нападения Германии на Советский Союз Коминтерн обязал все компартии, включая французскую, немедленно начать вооружённую борьбу с немецкими оккупантами. Коммунисты, ушедшие в подполье ещё до оккупации, сумели сохранить кадры и создать подпольную сеть, и благодаря этому ФКП стала одной из самых сильных организаций Сопротивления.
Французское Сопротивление и участие в нём коммунистов – отдельная и очень большая тема. Безусловно, ФКП сыграла важную роль в борьбе французов за освобождение, и понесла в этой борьбе огромные потери. Невозможно сомневаться в героизме Анри Роль-Танги, Пьера Жоржа и тысяч других членов ФКП – подпольщиков, участников партизанской войны и серии восстаний, охвативших Париж и юг Франции летом 1944-го. Пересказывать всё, что написано на эту тему, смысла не имеет, поэтому ограничусь одним, не известным публике эпизодом. К сожалению, фамилии назвать нельзя, поскольку потомки героев не давали на это разрешения, хотя правдивость истории не вызывает сомнений.
Молодая семейная пара – прекрасно обеспеченные врачи и члены ФКП, жившие в 8-м округе Парижа, летом 1941 г. решили начать собственную войну с оккупантами. Они приобрели на чёрном рынке миномёт и ящик зарядов (после поражения армии можно было купить хоть танк), оставили на попечение родственникам маленького сына и поехали в Гасконь. Там они, разобравшись в инструкции по использованию миномёта и проведя рекогносцировку, обстреляли немецкую военную базу. Им удалось уйти от немецких снарядов (немцы, опомнившись, открыли артиллерийский огонь); так было положено начало одному из крупнейших отрядов маки на юго-западе Франции. Эта история демонстрирует, что личной храбрости и решимости французским коммунистам было не занимать.
Поражает тот факт, что многочисленная, хорошо организованная партия, в руководстве которой было немало высокообразованных интеллектуалов, вела себя подобно персонажам, изображённым Брейгелем на картине «Притча о слепых». Она слепо шла туда, куда указывал «великий вождь»: в 1930-е – на борьбу с фашизмом и нацизмом, в 1939-41-м – на «братание» с ними же, после 1941-го – опять на борьбу. Всякий раз находились те, кто отказывался быть бараном в послушном стаде, и выходил из партии, но большинство с воистину религиозным фанатизмом повиновалось усатому московскому вождю! Получается, что в ФКП собрались люди определённого психологического склада: не желающие думать самостоятельно, жаждущие идти в толпе за вождём, ищущие слепого подчинения. В Средние века такие шли за Петром Амьенским, фра Дольчино, Савонаролой, Томасом Мюнцером, протопопом Аввакумом Петровым. Совсем недавно на берегах Евфрата, такие шли за самозваным мессией аль-Багдади....
А «великий» тем временем использовал ФКП как послушную пешку в своей нечистоплотной игре. Пешек у него было много…
***
После войны ФКП предпринимала титанические усилия для того, чтобы избавиться от шлейфа предательства 1939-41 гг., который невозможно смыть никакими последующими подвигами. Биография Тореза переделывается: он якобы весь период оккупации находился на родине, в подполье. В начале 1950-х ФКП даже пыталась фабриковать поддельные номера L'Humanité, якобы издававшиеся в подполье и призывавшие к борьбе с гитлеровцами.
Впрочем, послевоенные власти Франции сами запретили расследование изменнических действий коммунистов в 1939-41 гг.: партии оставили героический ореол (Торезу вернули гражданство и отменили расстрельный приговор). До сих пор очень трудно найти материалы, рассказывающие о неблаговидной роли французских коммунистов в те годы (интересующиеся могут прочитать книгу A. Rossi, Les communistes pendant la drôle de guerre, les Iles d'Or, 1951, rééd. Éd. de l'Albatros, 1978, и работы историков Jean-Marc Berlière et Franck Liaigre).
Это объясняется просто: французские политики, армия, общественность, и, следовательно, весь народ Франции в целом не проявили героизма перед лицом нацистского врага, как это было в 1914 г. Хотя во Франции было немало героев – пехотинцев, танкистов, лётчиков, политиков, обычных граждан – к сожалению, не они формируют образ Франции того времени. Поэтому французы решили очень многое «забыть»: и предательство коммунистов, и недостойное поведение большинства политиков, не сумевших объединиться перед лицом врага, и массу коллаборационистов; даже маршала Петена хоть и осудили как предателя, но не казнили. В стране оказалось слишком мало героев, и Франция не захотела ещё больше уменьшать их число, откровенно признавая, что на одной из крупнейших партий, да ещё сыгравшей большую роль в Сопротивлении, лежит чёрная тень измены.