5) В соседях еще жили мать и дочь, а к дочке ходил парень, звали Рудик, вроде как жених. Но мать все ей пела, что он ходит просто так, и ничего не получится у тебя с ним… В общем развела, а была слепая сама и видеть его не видела, статный парень был, руки крепкие не барские. Имя его мне казалось смешным, когда она его называла, РУДИК. Как то принесли в дом маленького совершенно черного котенка, я поил его из ночного горшка молоком, другой посуды для этого не нашлось. ПРИЕЗЖАЛА в гости тетя Аганя из Чебаркуля, младшая мамина сестра. Помню, отец напился и начал на маму выступать. Он был в майке и брюках, тогда тетя Аганя схватила совок для угля, тяжеленький такой, и, как шарахнет плашмя отцу по спине, он от неожиданности и успокоился. Потом все говори : « Ну, ты, Аганька и дала …». Приходил в гости к отцу мужик, звали Павел Филиппович. Не знаю, кто он был, то ли начальник отца, то ли сослуживец, но бутылка всегда находилась. И, по - моему, дружили они давно, может и ДО фронта или НА фронте… Он всегда меня спрашивал: «Как живешь», ТАК, и поднимал большой палец, или ТАК, и показывал мизинец» И все смеялись. Как то приезжала сестра отца, тетя Еня (Евгения,Женя), с муже Григорием Голубевым. Выпили они крепко, повспоминали родственников и на следующий день уехали. Потом присылали открытки с поздравлениями к праздникам, так это было принято, и письма. Других средств связи, пока не было.
У Кубряков был участок перед окнами комнат в бараке. Там стоял сарай и огородик, и стоял бильярдный самодельный стол с большими металлическими шарами. Один раз, мы там играли, и Толик сфотографировал нас с Вовой и сделал фотку в виньетке.
После полета Гагарина даже вроде транспарант написали и, толпой собравшись у входа в барак, радовались этому, тогда огромному событию. Бегали в клуб в столовую, хлеб(белый) лежал на столах в больших тарелках, стояла горчица и соль (Хрущевские времена), брали нарезанный кусками хлеб, мазали горчицей, посыпали солью, очень вкусно было… В кино иногда ходили, мама давала денег «на кино», билет стоил 5 и 10 копеек, это детский, взрослый 25 и 50 коп. В кинозале над сценой висел плакат « Искусство принадлежит народу - Ленин» и я всегда читал его наоборот, и вбилось в башку и сейчас могу повторить легко. В бараке с другой стороны, жил немец с семьей, мы думали, что пленный, звали его Михель. Говорили, что наша девка сошлась с ним, (была с ребенком), а замуж ее брать было некому, война, мужчин мало. С ее пацаном мы вроде дружили, и он водил нас подсматривать, как Михель ест. Ел он крайне не аккуратно, чавкая и икал, еда падала в тарелку, фу.. (Может ранение..) Как то раз меня не пустили гулять, я стоял у комода, кидал в рот шарики из ниток ( отрывал от катушки) и хотел умереть, прямо сейчас, вот бы мама погоревала… Это, наверное, только у русских - « Выбью себе глаз, чтоб у тещи зять кривой был», а гулять потом отпустили…
6) Как - то раз, возвращаясь из клуба, я столкнулся с чужим пацанами и получил по морде (причину не помню). Я буром пошел на того, кто ударил, видимо пытаясь напугать со словами «Ах ты сука», паренек я был крупный, но, это не помогло и, получил еще раз. Какие-то тетки нас разняли, я пошел домой, боли не было, что за удар в шестилетнем возрасте, но обидно было, это я уже понял, что такое страх перед группой сверстников. Потом я еще раз с ними встретился, они опять шли группой и, увидев меня, он похвастался: »Вот этого я бил». Пацаны были с Ракетной, улица у Южной проходной Радиозавода, их мы знали мало, сами в ту сторону не ходили, пока… Там были 2ух этажные многоквартирные, по тем временам, дома типа общаг. В них жили заводчане и считался район, районом шпаны. Потом, после армии, работая в п/о Полет, я кое с кем из них общался…
Напротив нашего барака, торцом к нему, стоял еще один барак, в котором жила семья торгашей, у которой был телевизор «Волхов». Не большой, но уже без линзы. К ним ходили смотреть всем городком. Днем, когда взрослые на работе, мы с их пацаном смотрели телевизор. Помню даже название фильма «Король Королю», думал сказка какая, а оказалось Королю, это фамилия героя фильма. Под кроватью у них лежали мешки с семечками и сушеными яблоками, причем не резаными, а целыми. Мы потихоньку таскали с разрешения, конечно, этого пацана. Он был рыжий, лопоухий, маленький, с выпученными глазами, имя не помню. И мебель у них по тем временам была, а не гвозди по стенам, на которых висели ложки, поварешки, тарелки и т.д. Так что и тогда торговцы жили неплохо. Когда мы с ним ссорились, он звал меня «жирная порода», обидно, конечно, и тут мне сказали, что у меня широкая кость и худым мне не быть, и я успокоился.