Третий секретарь поинтересовался, где у них в гараже находятся удобства. Иванов был отправлен за ключами от женской половины туалета. Надо сказать, что женская половина туалета содержалась в надлежащем порядке, всегда находилась бумага, а мужская половина была запущена – очень уж неаккуратны в мужской части туалета были посетители. По этой же причине женщины закрывали свою половину заведения на ключ, который хранился в диспетчерской. Высокопоставленного товарища отправлять в мужской туалет руководители совхоза посчитали для себя неприемлемым. Парторг Иванов быстро сбегал в диспетчерскую, взял ключи и открыл чистый туалет. Секретарь в теплой куртке на овчинной подкладке с расстегнутым воротником, в модных белых бурках, в норковой шапке, происхождение которой не было ни для кого секретом: норка выросла на местной звероферме, чинно пошел в сторону уборной. Парторг и тут не отставал:
- Иван Ильич, бумага там, с правой стороны в фанерном ящичке из-под посылки, – через закрытую дверь информировал он партийного босса. Что произошло в следующий момент, никто толком не мог сразу осознать. Мишкин «Захар», как потом все говорили, ни с того ни с сего задним ходом медленно покатился по небольшому уклону – то ли не был поставлен на ручной тормоз, то ли каким-то боком ему не понравился третий секретарь райкома, и он медленно надвигался на туалет. Кто-то из водителей пытался прыгнуть на подножку и остановить автомобиль, но двери кабины были закрыты на ключ, и «Захар» неумолимо приближался к уборной.
В одно время всем наблюдавшим за этой сценой показалось, что все обошлось, когда машина задним бортом уперлась в это небольшое заведение, все же заметно наклонив его.
Директор облегченно вздохнул:
– Фу, пронесло.
Но через мгновение туалет не устоял и рухнул, автомобиль по инерции продвинулся еще несколько метров и остановился. Сашка-печник, блестя передними золотыми фиксами, которые все же заставила вставить его жена Валюха, жизнерадостно заржал:
– Конечно, пронесло! Пронесло Ивана Ильича!
Народ, несмотря на трагичность положения, засмеялся. Руководство кинулось к поваленному сооружению, попыталось высвободить страдальца, но не получалось, так как кузов машины прижал дверь лежащего сортира. Стучали по двери – тишина, партийный функционер не откликался.
– «Не постучишь – не откроют», – так говорил мой тесть, – подначил стоящий в толпе зрителей Степка Пенкин.
– Помолчал бы ты, Степка, о своем тесте, – одернул его бригадир слесарей дядя Толя Кошкин, – все знают, как он всю жизнь стучал, не покладая рук своих.
Тесть Пенкина регулярно и с большим старанием стучал на сельчан, на руководство совхоза, даже на своих родственников, столько доносов писал в компетентные органы с завидной периодичностью и немыслимых объемах, что на поселковой почте уже подумывали принять на полставки еще одного оператора. Даже тогда, когда у него после инсульта парализовало правую руку, подключил к борьбе за «правое дело» своего внучонка пионера Пашку. Тот вначале с энтузиазмом под диктовку деда принялся осваивать семейное увлечение – оттачивал науку о стукачестве, усваивал казенный слог и отрабатывал каллиграфический почерк, но по малолетнему скудоумию неосторожно похвастался сверстникам о своей исключительной роли блюстителя морали и порядка в деревне. Стоицизма у Пашки не хватило, чтобы защитить семейное дело, ведь бывшие друзья, когда узнали, чем занимается ровесник, ежедневно отлавливали его после уроков и устраивали грандиозные выволочки. После этого Пашка своим испорченным, изворотливым умишком понял, что своя шкура ближе к телу, открытым текстом послал своего морально устойчивого парализованного деда куда подальше. Дед же, оставшись без должной поддержки, очень тосковал. Это не пошло стукачу на пользу, и через полгода щелкопер переместился на погост. Надо сказать, что за свою многолетнюю деятельность в обеспечении правопорядка от компетентных органов он не получил ни одной благодарности и даже не был отмечен казенным веночком на могилу.
ТУТ можно начать чтение уже опубликованного рассказа "Печник Сашка" ТУТ начинается рассказ "Театралы"