В 1960 и в 1980 годах побывал в одном и том же месте – на Красной площади в Мавзолее. Можно было сравнивать: восприятие было разное.
В мае 1960-ого наша астраханская немногочисленная делегация была в Москве проездом: из Астрахани поездом путь держали мы через столицу снова на юг, в «Артек». И, будучи в Москве, посетили Мавзолей, в котором тогда находились Ленин и Сталин. Впечатление для меня лично было совершенно потрясающим.
Отстояв длиннющую очередь, спустились вниз, стали в полутёмном помещении проходить мимо двух освещавшихся саркофагов. Как зачарованный, смотрел я на вождей, впитывая, вбирая в себя мельчайшие детали их облика. Даже слегка вышел из общей цепочки и меня мягко и деликатно соответствующий товарищ, следящий за порядком, поставил вместе с другими ребятами.
Ленин лежал в том френче, в котором был сфотографирован вместе со Сталиным в Горках. Одна рука у него покоилась возле туловища, другая лежала на груди. И кожа на кисти была немного неестественного цвета. Как у куклы, что-то целлулоидное.
Сталин выглядел гораздо лучше. Как будто только уснул и скоро проснётся. На голове волосы серебрились, вполне естественные, как будто недавно причёсанные.
В общем, вышел я из Мавзолея сам не свой, увиденное произвело на подростка огромное впечатление. Далее был тоже весьма впечатляющий осмотр памятников высоким государственным деятелям, их могил и захоронений тех, кто пал за дело революции, мемориальных плит в Кремлёвской стене.
А ровно через двадцать лет находились мы с товарищами в очередной московской командировке, участвовали в сборах при Московском округе ПВО. И в один из дней этих сборов наши руководители организовали для нас посещение Мавзолея. Впечатление было уже далеко не таким. Душевного трепета и потрясения во второй раз не испытывал. Просто с интересом за то короткое время, что было отведено на пребывание рядом с саркофагом вождя (Сталина, как известно, не было в Мавзолее уже много лет) рассматривал Ильича. Был одет он уже в обычный гражданский костюм с галстуком, выглядел получше, чем двадцать лет назад.
На фотографии запечатлён момент моего кратковременного пребывания в столице в годы студенчества. В то лето по направлению астраханского обкома комсомола мы вдвоём с напарником, студентом Тимуром, сопровождали из Харабалинского района в Москву для трудящихся столицы самоходку с дарами земли астраханской. А конкретнее: загружена та самоходка была по самые «уши» помидорами молочной спелости. Работа наша состояла в том, что периодически, пару раз на день, мы открывали трюмы, осматривали груз, выбирали потёкшие, загнивающие экземпляры из помидорных ящиков и выбрасывали их. С тем, чтобы они другие томаты не портили.
Когда прибыли в речной порт Химки, помидоры уже вполне дошли до кондиции, покраснели в ожидании закономерного конца.
Но сразу разгрузиться не получилось, была большая очередь. Пришлось ждать два-три дня. Это время я и старался использовать по максимуму. Так, в первый же день попал в центр, осматривал достопримечательности. Потом захотелось подкрепиться, но, как назло, какой-нибудь столовой или кафе на пути не попадалось. Пришлось голодному возвращаться в речной порт. Был уже вечер. Сквозь листву деревьев в парке узрел неоновую рекламу кафе (или ресторана) с названием «Алые паруса», здание было весьма внушительным, двухэтажным. Зашёл в него, поднялся на второй этаж, вошёл в просторный зал и вдруг услышал громкий радостный голос: «Да это же Гена Ростовский! Гена, иди к нам скорее!». Посмотрел направо: за столиком сидят девушки с юношей, а в юноше узнаю своего знакомца с нашего филологического факультета (куром младше) Игоря Перельмана, который приветственно машет мне рукой. Вот так встреча! Он, оказывается, отдыхает в Москве у своих родственников, пришёл со знакомыми девушками приятно провести вечер. Надо же! В такой огромной Москве - и мы встретились. Как две иголки в стоге сена. В общем, тот вечер в кафе вполне удался. Запомнилось, что пили болгарский коньяк – бренди «Плиски».
Во второй день попал я в ЦДЛ, Центральный Дом литераторов. В это время в Москве проходила декада украинской литературы и искусства.
Вахтёр сжалился надо мной и пропустил, когда я ему поведал о том, что пишу стихи, проездом в столице и давно мечтал побывать в ЦДЛ.
Первым делом побывал в кафе, что внизу. Весьма заинтересовали его стены, сплошь расписанные автографами знаменитостей. Из «наскальных», настенных надписей кое-что запомнилось. Например, вот это:
«Если тебе надоел ЦДЛ – то, значит, и ты ему надоел!». Р. Рождественский. «Наш ЦДЛ шумит, блестит и нас на славу угостит, но пусть зобы нам не растит!». Евг. Евтушенко. «Я, недавно ев тушёнку, вспоминал про Евтушонку». С. Кирсанов. «Используя такие рифмы, в пути не раз встречали риф мы. Не надо даже лишних слов - Вы в эпиграммах – не Светлов!» и т.д.
После посещения сего милого заведения очутился в большом зале на торжественном вечере, который вёл Николай Тихонов. А после его окончания для дорогих украинских деятелей литературы и искусства по плану должен был состояться роскошный банкет. Попасть на который я, разумеется, никак не мог. Хорошо вообще, что в сам ЦДЛ попал, ведь в него просто так не пускали, по членским билетам Союза писателей или пригласительным.
В ожидании начала банкета знаменитости фланировали по помещению, вели беседы, ожидая приглашения на основное мероприятие вечера. А я со своей записной книжкой подходил то к одному, то к другому и просил автографы. Помню, что свои автографы оставили мне Олесь Гончар, Андрей Малышко, Микола Бажан, Натан Рыбак, а также Василий Фёдоров.
Других уже не помню, но было ещё не меньше десятка. И какая жалость! Какая беспечность с моей стороны! Когда мы с Тимуром возвращались на поезде в Харабали после завершения нашей продовольственной помидорной миссии, я оставил ту записную книжку на верхней вагонной полке. Хватился её, да уже поздно было. Так и проследовала она далее в Астрахань, а мне оставалось ругать самого себя за ротозейство…
---
Автор: Геннадий Ростовский